Страница 64 из 72
Полковник Сенмюр вытащил из кармана несколько фотографий и бросил на стол.
— Это вы называете «гражданским киносъемочным дроном», капитан?
— Да, а что? Это аналог канадского дрона «CL-227 Sentinel» образца 1978-го, года. Тут другая конфигурация фюзеляжа, не вертикальная груша, как у канадцев, а диск, но это совершенно не меняет смысл инцидента.
— Вы ошибаетесь, капитан. Это не аналог канадского «Sentinel» 1978-го, а германский «Kugelblitz» 1945-го, модель Focke-Wulf 500. Таков вывод наших экспертов.
— О! — с легкой иронией произнес новозеландец, — Так вы охотились тут за мифической нацистской базой-211? Редакция TV-канала «Bermuda Triangle» будет в восторге! Но, я боюсь, что ваша общественность и парламент не разделят этого восторга. Увы! Они не поймут глубокого смысла охоты за летающими тарелками, которые Гитлеру подарили инопланетяне при посредничестве тибетских мудрецов. Избиратели, это такие грубые, приземленные люди. Они уверены, что налоги платятся для каких-то других целей.
— Что вы издеваетесь? — проворчал французский полковник.
— Я просто объясняю, что ваша версия о летающей тарелке не найдет поддержки даже несмотря на то, что вы, вероятно, получили приказ сверху заняться этой экзотической темой. Такие приказы отдаются устно, а потом от них отказываются. Вы же знаете…
— Вы кое-что забыли, капитан. Мадридский протокол 1991-го года запрещает добычу полезных ископаемых и любую производственную деятельность в Антарктиде. А эта экспедиция занималась сканированием ледника и поиском термальных источников с воздушными полостями. Сканер принадлежит новозеландской геологической фирме, которая организует подводную добычу природного газа. Что вы на это скажете.
— Мадридский протокол, — спокойно ответил Норен, — запрещает добычу, но разрешает научные исследования. «MODO-Klondike» изучает подледную акваторию Кассандра с целью помочь в деле защиты экологии этого уникального объекта. Соответствующий меморандум направлен правительством Тини-Хеке в адрес Секретариата договора по Антарктике, в соответствие с установленным порядком.
— А почему нам неизвестно об этом меморандуме? — спросил Сенмюр?
— Элементарно, — капитан улыбнулся, — отправка была неделю назад. Я могу показать официальную копию пакета с описью. Хотите?
— Нет, — француз покачал головой, — но хотелось бы знать, к чему все это предисловие.
— Разумный подход к делу, — новозеландец улыбнулся еще шире, — итак…
Фокси похлопала ладонью по колену.
— Ну, я так понимаю, что для процедуры торга мы с Олбеном не нужны.
— Вы нам всегда нужны, — сказал капитан, — Вы знаете, в Тини-Хеке принята программа содействия экологическим и культурным исследованиям Антарктики. Мы всегда рады видеть вас в нашей гостеприимной стране. Но, сейчас вы, вероятно, устали…
— Ага! — она подмигнула новозеландцу и встала из-за стола, — Пошли, Олбен, проведем культурные исследования антарктических пингвинов. Говорят, их тут много.
— Да, — капитан кивнул, — на центральной площади Хива-Поа есть указатель: «колония пингвинов — 300 метров». Идите прямо по нему и увидите. Они красивые.
Олбен сегодня смотреть пингвинов не пожелал. После пилотирования (пусть всего на двухстах милях дистанции, но в здешних стабильно-экстремальных условиях), ему в данный момент хотелось только одного: упасть в койку. А пингвины (как он резонно заметил) за ночь никуда не денутся. Но, Фокси решила посмотреть на этих существ немедленно, просто из принципа. Она уже столько времени провела в Антарктиде, а пингвинов еще ни разу не видела. Даже как-то неприлично…
Тропа по указателю вела на плоскую вершину заснеженного холма, откуда открывался замечательный вид на свинцово-серое море, и небольшую группу пингвинов, которые напоминали хоббитов в черных фраках и белых рубашках, неспешно дефилирующих по пустынному берегу. Тут Фокси обнаружила, что мысль посмотреть на императорских пингвинов именно этим вечером, пришла в голову не только ей. На холме стоял некто с массивной фигурой в зеленом комбинезоне, и (что характерно) курил толстую сигару.
— Харри, — окликнула она, — ты же обычно куришь сигары по утрам с рюмкой виски!
— Видишь ли, Фокси, — глубокомысленно ответил босс «ExEx», — с точки зрения простой астрономии, данное время суток в этом сезоне можно считать как вечером, так и утром, поскольку солнце не заходит. А виски у меня с собой.
С этими словами он вытащил из кармана комбинезона плоскую фляжку.
— Тут одна порция или хватит на двоих? — поинтересовалась Фокси.
— Держи, — он протянул ей фляжку, и спросил, — ты что, переживаешь из-за этой игры?
— Ну… — она сделала маленький глоток, — все-таки немного неудобно перед простыми французскими парнями. Их так поимели со всех сторон.
— Не делай из этого проблему, — посоветовал Харрис, — их полковник тоже не плюшевый зайчик. А простые парни не пострадали, а скорее наоборот. Когда они вернутся домой, девчонки будут виснуть у них на шее гроздьями, как виноградины.
— Это почему? — удивилась Фокси, сделав второй маленький глоток и вернув фляжку.
— Потому, — объяснил он, — что по результатам торга, истиной станет следующая версия: французский полярный спецназ, проводя учебные маневры, принял участие в съемках фильма «Портал белого континента». В титрах будут все их имена и благодарность их генералу, за то, что он разрешил полковнику Сенмюру это мероприятие.
— Вот как? Но ведь это шоу дало повод киви и нашим оттяпать кусок от французского сектора Антарктиды, разве нет?
— Конечно, нет, — ответил Харрис, сделал глоток виски, затянулся сигарой, выпустил из ноздрей струйки дыма, смешанного с паром, и пояснил, — восток Земли Адели все равно оттяпали бы. Повод — не проблема. Нашли бы не этот повод, так другой. Но полковник Сенмюр и его руководящий генерал сумели представить эту потерю, как акт дружбы и сотрудничества. Им, в благодарность, повесят на мундиры какие-нибудь медальки.
— Не понимаю, — буркнула Фокси, — как можно представить потерю территории…
— Можно, — перебил он, — поскольку эту территорию за Францией никто не признавал. Просто, ее рисовали на карте, как территориальную претензию. Но, было ясно, что при настоящей дележке Антарктиды, с границами и патрулями, Франции не удержать такой сектор в девяти тысячах миль от своих берегов. В Париже надеялись сохранить за собой пятачок со станцией Дюрвиль — и им, похоже, это оставят. Да, кстати, мы присутствуем, возможно, на первом акте силового дележа Антарктиды. Считай, мы попали в историю.
— Мы влипли в историю, так точнее, — предложила она свой вариант.
— Нет. В эпизоде с Землей Адели, мы именно попали в историю, а не влипли. Но зато в следующем эпизоде мы имеем шанс действительно влипнуть.
— Что за следующий эпизод? — спросила Фокси.
Вместо ответа, он взял ее за руку, обхватив пальцами ее запястье.
— Э… Харри, что-то случилось?
— Нет, ничего, — ответил он, — просто, я определяю твой пульс.
— Мой пульс? А смысл?
— Смысл в том, что при простуде, как правило, сильный поверхностный пульс.
— А-а… И какой у меня?
— В норме, — сказал Харрис, — но если говорить о профилактике….
— О профилактике? — весело переспросила Фокси.
— Да. В этом климате, может быть…
— …Отличная идея! — перебила она, и они оба расхохотались, — Слушай, Харри, тебе не кажется, что это уже было? Ну, «deja vu», как выражаются французы.
— Кажется, — подтвердил он, — Это было на Долаке, около дольмена. Костер. Котелок с шаманским зельем. Отражение Луны превратилось в снег…
— Да, — подхватила Фокси, — а сама Луна стала оранжевой, как Солнце.
— Да, все верно… А ведь расскажешь — не поверят.
— Не важно, — она махнула рукой, — главное, мы с тобой это знаем, правда?
— Правда. А сейчас, я предлагаю пойти и оценить здешнюю сауну.
— На предмет профилактики, да?
— Да, разумеется. И еще, я расскажу тебе, во что мы можем влипнуть.