Страница 5 из 11
Я же молча, словно боясь поддаться на уговоры товарища, набрал любимые цифры: 8916-590.
Ответила сразу, ждала услышать.
— Привет! Что делаешь сегодня вечером?. Тогда в десять. Там, где все начиналось.
— Ты чего творишь? — Вадим инстинктивно даванул на газ, протащив машину по весенней слякоти.
— Разворачиваемся, — еле проговорил я.
— Куда разворачиваемся?! — запаниковал товарищ.
— Домой. Остаюсь.
— Посадят же. Лет на двадцать. Запытают ведь. Это же заказ. Им все no херу: закрыть, убить, искалечить.
— Замолчи, без тебя тошно. Поворачивай. Дома и умирать уютно. Не ментам наше время мерить. — К удивлению Вадима, я закурил неудачно. — Как вы курите это дерьмо? Куда ты едешь? Разворачивайся. Решили.
— Может, передумаешь? — Он скинул скорость.
— Уже передумал. Ты-то что причитаешь? Домой к жене не по кайфу? И вдвоем всяко веселее возвращаться. И в центр меня добросишь.
Она не опоздала. Приехала раньше. Пятачок перед рестораном был забит машинами.
Место для подобной встречи было выбрано крайне неудачно. Хотя я и осознавал, что грамотную наружку обнаружить дилетанту практически невозможно, все же досадовал на себя за глупую непредусмотрительность. Я стоял в пяти метрах от знакомых габаритов, не решаясь подойти. Если они пробили близкий круг, то она железно под «колпаком», а значит, от тюрьмы меня отделяет несколько шагов. А если нет? Если обложили только моих родителей, а ее не просчитали, или не успели просчитать. «Не успели», — это звучало более убедительно. Просчитать — просчитают, достаточно поднять распечатки смс, где мы словно перед алтарем, и станет ясно, по какой орбите я кручусь. Ведь по-любому пробили! Да и возвращаться плохая примета. Зря! Все зря! Я резко подошел к машине. Зачем-то огляделся по сторонам, исподтишка, воровато, как будто плохо репетировал дурацкую роль. Взялся за ручку правой двери. Кровью резануло виски, пальцы налились свинцом до онемения. Захотелось перекреститься, так искренне и истово, что явно ощутил треск во лбу от мысленного троеперстия. Дернул ручку, затвор замка эхом пронзил нервы. Затылок съежился от предвкушения окрика или удара. Оглянуться бы, но не смог от бессилия и бессмыслия. Быстро распахнул дверь, словно уверовав, что за ней спасение.
— Привет, — выдавил с наигранным спокойствием. — Поехали куда-нибудь.
— Куда? — как ни в чем не бывало, брякнула Наташа, облагородив лицо обидчивой улыбкой.
— Все равно, главное — поехали. Туда, где никого нет? — Мозжечок включился хронометром, отщелкивая секунды к спасению.
Она включила поворотник и выскочила на дорогу. Я обернулся. Явных преследователей не оказалась, а на задней полочке лежала коробка с «Чивасом».
— Откуда флакон?
— Папа забыл, — бросила девушка, всматриваясь в зеркало.
— Очень вовремя.
— Поехали ко мне.
Я не возражал. Теперь это было не важно. Я открыл эту дверь, и от меня уже ничего не зависело.
Через четверть часа, обшарив фарами утрамбованный машинами двор на улице Дмитрия Ульянова, Наташа втиснулась в свежепокинутую кем-то дырку. На полуспущенных я вылез из машины. Двор вдохновлял безлюдной тишиной. Подошли к подъезду.
— Квартира на тебя записана? — не запамятовал я уточнить.
— На брата. Я у родителей на Сивцеве прописана, — усмехнулась Наташа, приложив к домофону «таблетку».
Мы поднялись на одиннадцатый этаж. Невзрачная дерматиновая дверь открывала узкий коридор, кучно заставленный коробками и упаковками еще не собранной мебели.
— Кухню на следующей неделе придут устанавливать, — словно оправдываясь за постремонтный беспорядок, пояснила Наташа, и, махнув на огромный кроватный каркас, прислоненный к стене, добавила. — А матрас в пятницу подвезут.
— Диванчик-то есть какой-нибудь?
— Конечно, в гостиной! Если сможешь туда пробраться.
— Хоть есть на чем заночевать.
— Ты ночевать собрался? — Наташа усмехнулась. — Не получится. Я родителям обещала к часу домой приехать.
— Придется ночевать в одиночестве, — задумчиво констатировал я.
— Все так плохо?
— Очень нехорошо. — Я подхватил соскользнувшее с ее плеч пальто.
Прошел в спальню, где посередине стояло несколько стульев и стиральная машина. Порывшись по коробкам, Наташа нашла парочку новеньких вискарных стаканов и блюдце под виноград.
Я выпил залпом, она лишь пригубила. После второй стопки обрисовал ситуацию, не постеснявшись добавить, что из-за нее отказался покинуть страну. Она не заплакала, даже не прослезилась, сморщила переносицу и закурила.
— Надолго все это? — Голос не дрогнул, но руки потряхивало.
— Не знаю. Наверное, — честно признался я.
— Ну и что делать… будешь?
— Свою квартиру сдам. Сниму где-нибудь с тобой поблизости.
— Живи у меня, — оживилась Наташа. — Дней через десять все соберут и поставят.
— Подумаем. Время есть, давай пить.
Она отыскала тапки, скинула сапоги, позвонила домой и долго убеждала отца, что она за городом на дне рождении, уже слегка выпила и останется до завтра. Отец попротестовал и сдался.
Мы расстались в одиннадцать следующего дня. Я ушел первым. Целый день шатался по городу, отирая дешевые кафешки, кинотеатры, выставки, интернет-салоны. Убивал время, пока телефон не ловил «смайлик», что означало «освобожусь через час, люблю, целую. Наташа». И так три дня кряду. Начал параноить. Мне казалось, что я стал рабом телефона, чтобы раз в день видеть, как просыпается в нем желтое пятнышко. Осознавая, что обрыв всех контактов — это дурацкая, трусливая перестраховка, а Наташа — уверенная гибель в рассрочку, я ничего не мог с собой поделать.
Будучи девочкой домашней, она разрывалась между родителями и мною, выдумывая причины отлучек, одна неправдоподобней другой.
А еще я повидался с Мишей, старинным школьным другом. Позвонив с автомата, я условился встретиться с ним на автозаправке возле метро «Кунцевская». Он оказался, как всегда, пунктуален на безупречно отполированном «Мерседесе».
Я нырнул в элегантное нутро, поймав недовольный взгляд товарища на своих ботинках, с которых на замшевые коврики сочилась апрельская грязь.
Мой рассказ не пробудил в Мише товарищеского энтузиазма. Выслушав меня, он лишь кисло зевнул и протянул дряблую руку: «Ладно, ехать пора. К родителям обещался на ужин. Заправиться еще надо».
Мы зашли в магазинчик при заправке. Пока заливали бак, Миша набивал корзину жрачно-смачным, акцентируясь на коньяке и сыре. С минералкой я подошел к кассе, приткнув бутылку к вываленной корзине.
— Нам отдельно посчитайте, — не моргнул глазом школьный дружок.
— Прислал бы я тебе твой полтинник, — грустно ухмыльнулся я, доставая деньги.
— Точно, чтоб не заморачиваться! — обрадовался Миша, принимая стольник. — Только у меня сдачи нет. Может, разменять?
— Будешь должен, — скривился я.
— Не вопрос, — крякнул Миша, заслав сто в общий счет на три с половиной тысячи.
Через пять минут я прыгнул в метро. Тусоваться на родном районе мне представлялось малорассудительным.
— Вань! — оклик в полупустом вагоне показался знакомым, но оборачиваться на него радости не было. — Ваня! Миронов!
Я нехотя повернул голову, обнаружив среди сидячих Васю с героической фамилией Матросов.
«Прямо встреча одноклассников! Как же некстати», — вздохнул я про себя.
Не узнать Васю было сложно, и хотя мы не виделись пару лет, он не изменился бы и за десять. Высокий, худой, но спортивный, Матросов всегда выглядел на восемнадцать, словно нарочно констатируя свое юношество ярким молодежным прикидом, которому он не изменил и в этот раз: бело-оранжевая куртка, расклешенная джинса, пестрые кеды сорок пятого размера и болтающаяся на ушах шапка в веселенькую полоску.
Не дожидаясь ответа, Вася подошел ко мне.
— Привет! — Я протянул навстречу руку.
— Здорово! Давно не виделись. От родителей?
— Ага. И с Мишей пересеклись.