Страница 146 из 147
Гюстав Флобер, в частности, в письме к Золя, датированном 1 декабря 1871 года, говорил: «Я прочитал вашу жестокую и прекрасную книгу! Я до сих пор нахожусь под ее впечатлением. Сильно! Очень сильно! У вас завидный талант, и вы молодец». Теофилю Готье рекомендовал прочитать «Карьеру Ругонов» Эдмон Гонкур. Готье роман очень понравился. «Золя пока еще не выработал своего стиля, — отмечал он, — но это мастер сродни Бальзаку». Ги де Мопассан увидел в книге Золя «мощное произведение, в котором заложены семена всех других его романов».
Иначе приняла «Карьеру Ругонов» официальная критика. Хотя все и отмечали, что Золя писатель талантливый, что он умеет наблюдать и сильно, по-своему, показать увиденное, что язык его свеж и оригинален, но книга его ведет борьбу с ветряными мельницами. «Золя показал, — писал Фернан Модей в „Фигаро“ 29 октября 1871 года, — что буржуа наживали себе состояния во времена Империи благодаря коррупции… Мы же осуждаем Империю за Седанскую катастрофу, а не за коррупцию, которая длится вот уже двадцать лет и, можно надеяться, будет длиться еще долгие годы».
В России первое сообщение о романе Золя появилось 21 апреля 1872 года в № 104 «Нового времени», которое оповещало своих читателей, что на днях журнал приступит «к печатанию романа Эмиля Золя… составляющего первый эпизод целой эпопеи, в которой талантливый автор хочет изобразить, в рамках семейной хроники, нравы Второй империи». Это сообщение было опубликовано еще в двух номерах, но сам роман напечатан не был, так как «Новое время» с 10 мая было на полгода закрыто.
Впервые «Карьера Ругонов» была опубликована на русском языке в изложении В. Чуйко в этом же году в июльском и августовском номерах «Вестника Европы». Отдельное издание романа вышло в Петербурге в конце 1872 года, год спустя после опубликования во Франции.
Роман «Карьера Ругонов» создал у русских читателей и критиков мнение об Эмиле Золя, как о крупнейшем писателе Франции. В. Чуйко писал в это время: «Золя еще очень молодой писатель, но заслуживший уже крупную известность не только общественным и политическим значением своих романов, но также и оригинальностью приемов, исключительной индивидуальностью своего таланта… Последний его роман („Карьера Ругонов“) свидетельствует уже о громадном развитии таланта и, без всякого сомнения, займет одно из самых видных мест в современной французской литературе». Автор статьи «Новые приемы французской беллетристики» Боборыкин, опубликованной в «Неделе» 10 сентября 1872 года, отмечал: «…мы не думаем, чтобы Золя остался одиноким в области того творчества, какое он открывает собою. Идея его метода слишком плодотворна по результатам, и среди такого восприимчивого народа, как французы, она не пропадет даром». 5 января 1873 года газета «С.-Петербургские ведомости» писала о «Карьере Ругонов»: «За последнее время во французской беллетристике положительно не имеется произведения, равного роману Эмиля Золя по серьезности замысла, новости приемов, свежести красок и художественности обработки. Талантливый автор „Ругонов“ является вполне сформировавшимся ярким представителем нового реализма».
Но, пожалуй, глубже всех значение романа раскрыл сам Эмиль Золя. Хотя эта книга и повествует о событиях двадцатилетней давности, говорит он в рекламной заметке, но она «напоминает о том жестоком и кровавом перевороте, который нынешняя буржуазия не прочь бы и повторить. Драма, воспроизведенная в „Карьере Ругонов“, захватывает и заставляет задуматься над происходящим».
В письме к Луи Ульбаху, редактору газеты «Ля Клош», от 6 ноября 1871 года Эмиль Золя сообщает, что, прежде чем приступить к непосредственному написанию второго тома серии «Ругон-Маккаров», романа «Добыча», он около трех лет собирал различного рода материалы, которые были необходимы для создания этой книги. Со свойственной ему тщательностью и научной скрупулезностью он изучил огромное количество официальных документов, относящихся к реконструкции Парижа, которая была предпринята во времена Второй империи, разнообразные финансовые бумаги и инструкции, касающиеся порядка отчуждения земель, выдачи и получения денежных ссуд и т. д. Весь этот материал он систематизирует в своих предварительных заметках и многочисленных набросках, которые составляют около пятисот страниц рукописного текста (хранятся в Парижской национальной библиотеке). Они содержат общий план всего произведения, развернутые наброски всех одиннадцати глав, заметки по поводу постановки декораций и костюмов трагедии «Федра» Жана Расина и другие.
Писать «Добычу» Эмиль Золя начал в 1870 году. Но вспыхнувшая франко-прусская война прервала его работу. Возвратившись в Париж, он в сентябре 1871 года стал публиковать первые главы «Добычи» в ежедневной газете «Ля Клош», хотя роман еще не был завершен.
Выход в свет начальных глав «Добычи» вызвал возмущение и протест со стороны определенной группы читателей. В адрес редакции газеты были направлены письма, требовавшие прекратить печатание романа. Подобные же письма были посланы и прокурору Республики. 5 ноября на двадцать седьмом фельетоне публикация романа была прекращена по просьбе автора, который, чтобы не ставить под удар газету, решил пожертвовать публикацией. В своем письме к Луи Ульбаху от 6 ноября 1871 года, которое было напечатано в газете 8 ноября, Эмиль Золя изложил мотивы, побудившие его принять такое решение. Он говорит, что «Добыча» раздражает читателей, вызывает их негодование, а это может повредить газете. Дальше он сообщает, что его пригласил прокурор Республики. Во время подчеркнуто предупредительной беседы прокурор откровенно признался, что сам он роман «Добыча» не читал, но, судя по той реакции, которую книга вызывает у публики, Золя поступит более предусмотрительно, если прекратит ее публикацию. Однако, продолжал прокурор, Золя волен не принять этот совет и поступить по своему усмотрению, но в таком случае он должен быть готов ко всяким неприятностям. Не желая подвергать газету опасности преследования, Золя заявил редактору Луи Ульбаху, что он считает благоразумным больше не печатать роман на страницах «Ля Клош».
Факт прекращения издания «Добычи» не прошел незамеченным. Критик Ф. Маньяр на следующий же день напечатал в газете «Фигаро» статью, в которой с возмущением осуждал ту бесцеремонность, с которой прокурор вмешивается в дела литературы. «Если мы и дальше пойдем по этому пути, — писал Ф. Маньяр, — то „Федра“ Расина попадет под подозрение полиции, а любовь Химены и Сида будет расценена как явление совершенно безнравственное».
Отдельной книгой роман «Добыча» был напечатан в начале 1872 года с предисловием автора, которое было датировано 15 ноября 1871 года.2 февраля 1872 года Золя послал книгу Г. Флоберу. Критика не проронила ни слова по поводу «Добычи». Такой прием оказался роковым и для издателя книги Лакруа, финансовые дела которого и без того были в упадке. Перед Золя встал вопрос о дальнейшей судьбе его многотомной серии, об издателе, который бы продолжил ее публикацию. Эту задачу взял на себя Жорж Шарпантье, наследовавший дело своего отца.
В беседе с молодым Шарпантье, человеком широко образованным, Эмиль Золя изложил свою удивительно смелую идею: он обязуется ежегодно писать два романа (!); за это он хотел бы ежемесячно получать пятьсот франков на содержание семьи. Издателя подкупила убежденность Золя, его твердая вера в свои силы, и Шарпантье принял это предложение. С тех пор судьба публикаций всех сочинений Эмиля Золя была связана с этой фирмой.
В романе «Добыча» Эмиль Золя показал один год в жизни Второй империи (с октября 1861 года по октябрь 1862 года). Вот что пишет он об этом своем романе:
«„Добыча“ — это не изолированное произведение. Она входит в большую эпопею; это только одна нота обширной симфонии, над которой я размышляю… Три года я кропотливо собирал документы, и перед моими глазами бесконечной вереницей проходили отвратительные факты наглых авантюр, вероломных хищений, торговли женщинами. Звон золота, шуршание миллионов, шумные оргии плоти слышны были так громко, они были так нескончаемы, что у меня явилась мысль их увековечить. Я написал „Добычу“. Должен ли я был молчать? Мог ли я пройти мимо этой вакханалии дебошей, которые сопутствовали Империи… Я должен был об этом рассказать потому, что меня не поняли, и потому, что я не мог закончить свою мысль… Я хотел в этой новой „Федре“ показать, до какого чудовищного падения мы докатились, если погибли нравы, если распались и больше не существуют семейные связи».