Страница 151 из 158
Уже несколько лет не ходила Мадлена вот так, одна, пешком по улицам. Эта прогулка перенесла ее во времена романа с Жаком. Времени у нее было достаточно, и она принялась с любопытством рассматривать витрины магазинов, особенно ювелирных и дамских мод. Хорошо было чувствовать себя затерянной в Париже, под ярким апрельским солнцем. Подойдя к площади у церкви св. Магдалины, она с радостью увидела, что цветочный базар открыт. Она медленно пошла между двумя рядами горшков и букетов, подолгу любуясь громадными охапками пышно распустившихся роз. В конце аллеи она повернула обратно, снова останавливаясь перед каждым цветком. Вокруг нее в золотых лучах солнца расстилались квадраты зелени, усыпанные яркими точками цветов — красных, лиловых, голубых, — сливавшихся в мягкую пестроту бархатистого ковра. Одуряющее благоухание обволакивало ее ноги, пьянящей негой поднималось по бедрам, к груди; ей казалось, что, коснувшись губ, оно обжигало ее лицо легонько, как ласка. Она провела здесь около двух часов, прогуливаясь взад и вперед посреди свежих запахов, и не могла оторвать взгляда от этой массы цветов. Мало-помалу ее щеки порозовели, на губах появилась слабая улыбка. Весна билась в ее жилах, ударяла ей в голову. Она почувствовала себя одурманенной, как если бы долго стояла наклонившись над бродильным чаном.
В начале прогулки Мадлена думала единственно о предпринятом ею шаге. Ее мозг возобновил свою ночную работу: она представляла себе, как войдет к Жаку, припоминала выражения, в которых сообщит ему о том, что она жена Гийома, и старалась угадать, как он ответит на ее признание. В ней снова теплилась надежда. Она вернется в Ветей успокоенная, почти оправившаяся; и опять у них с мужем пойдет прежняя, мирная жизнь. Эти радужные мысли убаюкали и размягчили ее душу, незаметно превратившись в смутные мечты. Мадлена забыла о тяжелой сцене, которая вскоре предстоит ей, и перестала тревожиться трудностью принятого ею решения. Опьяненная ароматом цветов, разомлевшая на солнце, она продолжала ходить, отдавшись сладким мимолетным грезам. Мысль о спокойном существовании, которое ожидает ее с Гийомом, перенесла ее к счастливым воспоминаниям ее жизни. В ее душе встало прошлое — ее радостное, любовное прошлое. Образ мужа мало-помалу стерся, она представляла себе теперь только Жака. Он уже не мучил ее, он улыбался ей, как прежде. Тогда она увидела себя в комнате на улице Суфло, вспомнила апрельские утра, которые проводила вместе со своим первым любовником в Верьерском лесу. Она была счастлива, что может думать обо всем этом, не страдая. Она все больше углублялась в воспоминания, забыв о настоящем, даже не спрашивая себя, почему ждет полудня. И все ходила и ходила посреди могучего запаха роз, охваченная нарастающей истомой.
Заметив, что на нее начинают смотреть с любопытством, Мадлена решила продолжить прогулку где-нибудь в другом месте. Не переставая мечтать, она дошла до Елисейских полей. Аллеи были почти пусты, она могла побыть здесь одна в прохладной тишине. Но Мадлена ничего не видела вокруг себя. Побродив довольно долго, она, сама не зная как, опять очутилась у площади Мадлен и снова остановилась здесь. Ее обдало теплым душистым воздухом; забывшись, она замерла от наслаждения, как вдруг увидела, что уже без четверти двенадцать. Времени оставалось ровно столько, чтобы добежать до улицы Тетбу. Ускорив шаг, она быстро пошла по бульвару, еще не стряхнув опьянения, с мутной головой, не помня точно слова, какие скажет Жаку. Она двигалась, как во сне, словно ее толкала какая-то роковая сила. Придя к месту, она была вся красная, запыхавшаяся.
Тем не менее она, не раздумывая, поднялась по лестнице. Отворил сам Жак. Увидав ее, он воскликнул с радостным изумлением:
— Ты! Ты! Ах, как хорошо! Я не ждал тебя сегодня, моя девочка.
Он запер дверь и пошел вперед; они миновали несколько маленьких, элегантно меблированных комнат.
Мадлена молча следовала за ним. Введя ее в последнюю комнату, которая оказалась его спальней, он обернулся и весело взял Мадлену за руки.
— Так мы больше не сердимся? — спросил он. — А знаешь, ты была не очень-то любезна в Манте!.. Хочешь помириться, не правда ли?
Она смотрела на него, не отвечая. Он только что встал и, еще без сюртука, курил белую фарфоровую трубку. И в своем новом положении богатого человека Жак сохранял распущенность студента и моряка. Мадлене он показался неизменившимся, таким же, каким был изображен на фотографии, над которой она однажды ночью пролила столько слез. В открытый ворот рубашки виднелся кусочек голого тела.
Жак сел на край неприбранной постели со свисавшим на пол одеялом. Он не выпускал из рук обе руки стоявшей перед ним молодой женщины.
— Черт возьми! Как ты узнала мой адрес? — продолжал он. — Значит, ты меня еще любишь? Увидела на улице и пошла за мной?.. Прежде всего скрепим наш союз.
Быстрым движением он привлек ее к себе и поцеловал в шею. Она уступила ему, не противясь. Безвольно упав Жаку на колени, она не освободилась из его рук. Хотя Мадлене пришлось подняться всего на несколько ступенек, она задыхалась. Она была как пьяная, все вертелось у нее перед глазами, она видела комнату сквозь туман. Заметив на камине большой увядающий букет, она улыбнулась: ей представился рынок у площади Мадлен. Потом она вспомнила, что пришла сюда для того, чтобы рассказать Жаку о своем браке с Гийомом. Она повернулась к нему с той же бессознательной улыбкой. Молодой человек обнял ее за талию.
— Мое дорогое дитя, — сказал он со смехом, в котором слышалось вожделение, — верь не верь, а с тех пор, как ты отказалась пожать мне руку, я каждую ночь вижу тебя во сне… Скажи, ты не забыла нашу комнатку на улице Суфло?
Последние слова он произнес жарким шепотом, его руки блуждали в теплых складках платья бывшей любовницы. Он дрожал, возбужденный нахлынувшей прежней страстью, его душило жгучее желание. Приди Мадлена в другой час дня, он не привлек бы ее так пылко себе на грудь. А она, оказавшись у него на коленях, почувствовала, что силы оставляют ее. От Жака исходил знакомый ей терпкий, волнующий запах. По ее членам растекался огонь, смутный шум наполнил уши, непреодолимая потребность сна сомкнула ее веки. Она еще думала: «Я пришла сюда сказать ему все, сейчас я все скажу ему». Но эта мысль погасла в ее мозгу, как удаляющийся голос, который все слабеет и наконец перестает быть слышным.
И она сама, вдруг припав отяжелевшим телом к плечу молодого человека, почти опрокинула его на постель. Загоревшись сладострастием, он подхватил ее еще касавшиеся паркета ноги. Она подчинилась его объятию, как верховая лошадь, узнавшая могучие колени хозяина. Вся бледная, закрыв от головокружения глаза, едва переводя дух, она отдалась ему, и в этот миг ей казалось, что она медленными и долгими толчками, полными пронзительного наслаждения, падает с огромной высоты. Она хорошо знала, что разобьется о землю, но тем не менее испытывала острую радость от этого качанья в пустоте. Все окружающее исчезло для нее. В своем падении почти лишившись чувств, она вдруг, как сквозь сон, услышала нежный бой часов, прозвонивших двенадцать. Эти двенадцать легких ударов длились для нее как век.
Придя в себя, Мадлена увидела Жака, который уже прохаживался взад и вперед по комнате. Приподнявшись, она посмотрела кругом себя, стараясь понять, почему она лежит на постели этого человека. Потом вспомнила все. Тогда она тихо оправила на себе платье, подошла к зеркальному шкафу и скрутила перед ним свои рыжие, рассыпавшиеся по плечам волосы. Она была уничтожена, ошеломлена.
— Ты проведешь день со мной, — сказал Жак. — Мы вместе пообедаем.
Она отрицательно покачала головой и надела шляпу.
— Как, ты уже уходишь? — изумленно спросил молодой человек.
— Я тороплюсь, — сказала она не своим голосом. — Меня ждут.
Жак расхохотался и не стал настаивать. Проводив ее до площадки, он сказал, поцеловав ее:
— Другой раз, когда вырвешься ко мне, постарайся освободиться на весь день. Мы поедем в Верьер.