Шестой моряк

  — Подожди, Хьеперрак. Успокойся. Какой врагодух? Какая тварь? Зачем? Что ты задумал? Убить меня? Меня, твоего старого боевого товарища?!

  — Как же я могу убить врагодуха? — усмехается он. — Убить тебя? Ведь ты не позволишь, да?

  С этими словами он подносит лезвие меча к своему горлу. Очень острое лезвие. Любовно наточенное этим утром и ни обо что еще не затупившееся.

  — Давай, врагодух, — говорит он приглашающе. — Прыгай в меня. Там я тебя и похороню. Я успею. Как ты поступишь тогда?

  Молодчина. Умный, отважный и очень рисковый. Будет бесчестно играть с таким в прятки.

  — Это непростой вопрос, Хьеперрак, — отвечаю я раздумчиво. —  Даже философский. И, по правде сказать, я не знаю на него точного ответа. У меня еще не было случая застрять в мертвом теле до исполнения Веления. Разумеется, я не умру. Быть может, усну — как всегда со мной бывает в конце Воплощения.

  — Веление, Воплощение... Пустые слова.  Просто замолчи и испытай себя. И меня заодно испытай.

  — Разве ты не боишься смерти?

  — Все равно я уже умер. Как все эти люди. Как Агнирсатьюкхерг. Кто с тобой встретится, тот обречен. Ведь так? Но я хочу взять с тебя плату за свою смерть.

  Он прав, этот  дикарь. Этот умный, проницательный, бесстрашный дикарь. Конечно, он умрет. Однако его азарт невольно передается и мне. Ох, уж эта кипучая акувахская кровь, эти оковы тела...

  — Так что же — успеешь?

  — Успею.

  — Верно?

  — Верно.

  — Гляди, не подведи меня.

  — Ну, что? Давай!

  — Давай!..

  А вдруг он успеет?!

  Измещение.

   Он успел, а я нет.

   Вернее, я успел, а он нет.

   Вернее... В общем, Скользец стал Хьеперраком. И успел.

   Только порезался чуть-чуть.

   Убираю  меч от горла в ножны. Перешагиваю через тело Цриакамала. Отпираю дверь своим ключом и покидаю подземную темницу, ныне моими стараниями обратившуюся в склеп.

   Хьеперрак, чье тело я примерил, еще не угомонился.; Его боевой  дух, равно как и сметливость, вызывает уважение. Знаменщик всё еще прикидывает, как бы можно было со мной справиться. Например, попробовать боевую магию. Вырубить, как Когбосхектара. А после зарезать. Два довода против. Довод первый: неизвестно, подействует ли. Против копьеносных сотников магия хороша, а вот как против врагодухов? Есть подозрение, что никак. Но ведь Когбосхектар все же угодил в кресло, вместе с врагодухом! Не нужно было только приводить его в чувство. Снести башку, и весь разговор... Довод второй: даже если и пробовать... я, то бишь Хьеперрак, в боевой магии, к стыду своему, не силен. Нельзя сказать, что полный сосунок, но с тем же Лиалкенкигом нечего и равнять. Уж он-то горазд на все эти «пламенные мечи» и «водяные кулаки»...

   Забавно, но Хьеперрак действительно меня видел. Да ведь не только видел, а и всё правильно понял. Дикари... туго соображают... ну-ну.

   И знать теперь я буду лишь то, что успею вспомнить, будучи Хьеперраком и нося его тело.

   Поэтому меня немного  беспокоит, словно заноза в пятке, слабое подозрение, что по меньшей мере один из мечников, уже необратимо мертвых, кое-что знал. Но в этой кутерьме не успел вспомнить и поделиться этим воспоминанием со мной, прежде чем я избавился от его тела. Или я теперь в каждом вижу соучастника злодеяния?! Увы, ничего уже не исправить и содеянного не воротить. Ладно...

   Мой путь лежит по бесконечным, едва освещенным и словно бы нарочно перепутанным винтовым лестницам, наверх — из темниц Узунтоймалсы в коридоры королевского дворца. Ведь именно там Змееглавец припрятал знак своего нанимателя. Создатель, доберусь ли я когданибудь до истины или буду вечно скитаться впотьмах?!

   А ведь Лиалкенкиг и впрямь колдун. Это открытие я черпаю из услужливо распахнутых закромов памяти Хьеперрака. Только не храмовый колдун, чье дело ублажать богов, общаться с оракулами и провидеть будущее, а колдун боевой, бывалый, и потому своим искусством попусту не бахвалящийся. Из тех, кто произносит заклинания не на потеху собутыльникам, а исключительно чтобы сразить намеченную жертву. Он-то и завалил косматого громилу Когбосхектара «водяным кулаком». Вместе с врагодухом... Что за хрень этот самый «водяной кулак», можно только гадать. Но,  судя  по всему, хрень весьма ощутимая и действенная. Ладно, с этим мы разберемся отдельно и позже. Что там у нас еще в упомянутых закромах полезного и занимательного? Есть ли что-нибудь по интересующему нас делу?  Увы,  увы... Хьеперрак знает лишь то, что знают все. Что Итигальтугеанер Свирепец заперся в своей спальне, против обыкновения — один, а не с бабами. Может, ожидал, что бабы  придут позднее. Но бабы не пришли, да и сам Свирепец более никем во плоти замечен не был. Какового случая и ведется расследование силами синклита жрецов во главе с дряхлым пердуном Свиафсартоном Страхостарцем. Пердун-то он пердун, а личность опасная. Недаром у него такое прозвище. Хьеперрак, то бишь я, его побаивается, общения избегает и при встрече  норовит обойти дальней стороной. И все акувахи, народец к магии особо восприимчивый, обычно поступают так же. Откуда в акувахах такая обостренная чувствительность? А бес ее знает. Всегда так было. Как у кошек. Недаром говорят, что  предками акувахов были обезьяна и леопард. Уж как там эти двое поладили, предания не уточняют, но потомки получились неординарные.  Ловкость обезьяны, сила леопарда. От него же тонкое чутье на проявления темных сил. А от обезьяны... что еще от нее может быть?., наверное, красота.

   Сами собой возникают два вопроса.

   Вопрос первый: искушен ли был сам король Итигальтугеанер в какой-нибудь магии? Хьеперрак не знает, но справедливо полагает, что наверняка. Разумеется, в бытовом ее применении... ну, там, огонь зажечь, что-нибудь с места на место передвинуть. Насчет боевой магии Хьеперрак утверждать не берется, поскольку своими глазами не видел и рядом с королем в сражениях обретаться не сподобился. Да и не королевское это дело на ратном поле колдовать. На то у него боевые колдуны имеются, хотя бы тот же Лиалкенкиг Плешивец. Так что искусством «междусферного пронизывания»... а это еще что за хрень? а вот как раз самая нужная для мгновенного перемещения куда подальше хрень... Свирепец определенно не владел и потому сам, по своей воле, никуда из спальни перенестись не мог.

   Вопрос второй: а точно ли к нему не приходили бабы? Или кто-то вообще, «некое третье лицо или же группа лиц»... и все, как на подбор, владеющие «междусферным пронизыванием»?  Под пристрастным оком синклита жрецов, а также богов Мриосианза и Ийдебгеттаура, трое раздолбаев ответили отрицательно. И они явно не лгали, поскольку лгать в таком окружении равноценно самоубийству. .. А чего им было лгать?! Ведь как был построен стержневой вопрос? «Замечено ли  было входящим... некое третье лицо или же группа лиц...» Трое раздолбаев честно и прямо ответили: не замечено. И слова и ощущения друг друга тотчас же подтвердили.

   Что это может означать?

   А вот что.

   Что если в спальню короля кто-то чужой и вперся, то никем из троицы замечен не был. Как мне уже известно, Когбосхектар не ведал о готовящемся злодеянии ни сном ни духом. Агнирсатьюкхерг, напротив, был в дерьме по уши и даже прельщен предстоящими материальными благами и продвижением при дворе нового короля. Лиалкенкиг же, единственный среди троих наторелый боевой колдун, тоже был в деле, и вдобавок имел реальную возможность в нужный момент отвести глаза — и себе, и сотоварищам, чтобы обеспечить на неизбежном допросе состояние спасительной неосведомленности.

  Что член синклита, ответственный за построение вопросов, потрудился задавать их так, чтобы вопрошаемые имели возможность покрыть собственную ложь своими правдивыми ответами.

   И наконец, ничего это не означает, потому что может оказаться лишь стечением обстоятельств. Не скрою — стечением весьма подозрительным, но не более того. А на деле же к королю и вправду никакое постороннее лицо не заходило, ни третье, ни четвертое. И что там стряслось за закрытыми дверями, остается положительно неясным. Даже мне, со всеми моими способностями, которые невежественному уму покажутся сверхъестественными, но в реальности никак не выходят за рамки раз и навсегда установленных Создателем правил бытия.