Страница 3 из 19
Но не я выбираю цель. Я всегда был лишь средством ее достижения. Таков Уговор...
— Как нам тебя называть?
— Мое имя — не для ваших ушей.
— Ты готов исполнить Веление?
— Как пожелаешь, мой господин...
Веление объявлено, формула повиновения произнесена.
Они поворачиваются, чтобы уйти.
— Нет!!! — рычу я.
От звуков моего голоса гаснут костры на вершинах валунов. Огиссы валятся на колени, а гладколицый и вовсе падает ничком.
— Я не могу выйти за каменный крут в этом теле.
— Об этом в скрижалях не начертано, — с сомнением бормочет старик.
Скрижали... Ну-ну. Хотел бы я знать, кто их написал и где потерял, чтобы вы подобрали.
— Вы хотите, чтобы я нашел вам правителя. Но я не в состоянии заниматься поисками, сидя сиднем на одном месте. Я должен перемещаться в пространстве!
— В чем же затруднение?
— Вы воплотили меня в теле, которое не принадлежит этому миру. Я не могу покинуть каменный круг — таков Уговор! Мне нужно другое тело, тело для Измещения!
Огиссы долго советуются на своем птичьем языке, до меня доносятся лишь отдельные слова. Откуда им знать про Уговор, откуда им знать про Измещение... с их дурацкими скрижалями!
Наконец старик оповещает:
— Мы приведем тебе раба, чтобы ты мог покинуть Каменный Алтарь.
— Мне не нужен раб, — говорю я. — Мне нужен тот, кто последним видел вашего правителя.
Здесь я немного лукавлю. Просто хочу слегка облегчить свою миссию... Но это нисколько не противоречит Велению.
— Пусть будет так, — с поразительной охотой соглашается старик.
И... посохом вталкивает в каменный круг одного из своих спутников. Не того, гладколицего, а другого, коренастого, с короткими волосами на голове и на лице.
— Не-е-ет!!! — в ужасе вопит тот, застигнутый врасплох.
Измещение.
Я обрываю этот крик... просто закрыв свой рот.
Теперь это мой рот, и мое тело.
Сильное, обросшее мускулами и посеченное боевыми шрамами тело. Кстати, кое-какие из этих шрамов побаливают от холода и сырости. А между лопаток чешется. В пятке трещина. Низ живота горячо и сладко ноет, отзываясь на женское присутствие. Все это даже забавно.
И у меня есть имя — Агнирсатьюкхерг, и есть прозвище — Змееглавец. Здесь все имеют прозвища, даже короли... Я начальник королевской стражи, и это я стоял в карауле, когда король Итигальтугеанер Свирепец вошел в свою спальню, отослав прочь постельников и постельниц, и заперся изнутри.
Уже тогда я знал, что король не выйдет из спальни.
Я смотрю на ветхого колдуна Свиафсартона и на принцессу Аталнурмайю Небесницу, и страх, застывший на их лицах, меня потешает. Любопытно, как они себе все представляли? Что я вытяну им утраченного короля из своего рукава, как мошенник игральную карту? Определенно они не предвидели никаких иных отвратительных ритуалов, помимо самого Воплощения. Они полагали, что вернут меня к жизни, и все тотчас же разрешится, словно бы по волшебству.
Во всяком случае, принцессочка, эта глупенькая смазливая киска, наверняка так и думала.
Старый хрен Свиафсартон, точнее — Свиафсартон Страхостарец, наоборот, надеялся исполнить сокровенный ритуал, никаких ощутимых результатов, как водится, не достичь и с чувством исполненного долга отправиться спать. Все эти трели на тему «ах, правитель... мы потеряли нашего любимого правителя... верните нам правителя...» на самом деле его нимало не заботили. А заботили его единственно застарелая болячка в заднице, жжение в желудке и чесотка между пальцев ног.
(Отрадно узнать, что я не утратил еще некоторые свои качества из предыдущего Воплощения. Тогда воспринимать телесное благополучие собеседника было необходимо для исполнения Веления. А теперь? Даже не знаю...)
Но вот за каким бесом за ними увязался начальник стражи., то бишь я?! Я-то на что рассчитывал? Ну, конечно, служебный долг, сопровождение царственной особы, то-се...
А по-моему, ты был просто самонадеянным ослом, Агнирсатьюкхерг Змееглавец! Изволите видеть: питал надежду, что все обойдется.
Что старый хрен Свиафсартон содеет пару-тройку своих обычных фокусов, дабы произвести впечатление на киску-принцесску, тем самым сохранит лицо и с маразматически глубокомысленным видом объявит, что-де высшие силы равнодушны к злополучиям королевства.
Что киска-принцесска вздохнет, может быть, поплачет-погорюет, и утешится — в сильных объятиях настоящего мужчины.
А на престол взойдет новый правитель... эх, вот знать бы кто.
Ну и дурак же ты был, Агнирсатьюкхерг, поделом же тебе! Был — потому что от тебя уцелела лишь оболочка. И эта оболочка, со всеми ее знаниями, со всеми тайными мыслями и помыслами, теперь досталась мне. И я намерен употребить ее для достижения своей цели с наибольшей пользой.
Впрочем, Змееглавец многого не знал и не стремился знать. Кто мало знает, тот долго живет. Вот, к примеру, нищеброду с выгребных ям Охифурха... как бишь его?.. Ульретеогтарху... тоже мне, имечко! как у благородного!., а прозвище вполне подобающее — Говенная Морда... по слухам, недавно пошел восьмой десяток, если молва не врет, явился он неведомо откуда лет десять назад, ни черта-то не знает, кроме своей помойки, а живет-коптит и в ус не дует... Хотя если взять того же Свиафсартона: уж столько знать, сколько он знает, никакой головы не хватит, а годков ему, пожалуй, что и побольше будет, чем Говенной Морде, а ведь туда же, живет-коптит, трех королей пережил, и Итигальтугеанера Свирепца, поди, тоже переживет — если, конечно, не сыщет при помощи вызванных из самой преисподней черных сил!..
Тот, кто посулил ему, Агнирсатьюкхергу, возвышение при дворе, чертог в Хумтаве — богатой северной части города при жизни и курган в сто локтей высотой в Долине Королей после смерти, благоразумно сохранил свое лицо в тени, но оставил свой личный знак в подтверждение твердости слов и дел. Где тот знак хранится, отныне ведомо только мне. От дуралея Агнирсатьюкхерга всего и требовалось, что проследить, дабы шум и крики, доносившиеся из королевской спальни, не достигли сторонних ушей...
А и не было никаких криков! И шума особенного не было. Тому два свидетеля имеются — старший мечник Лиалкенкиг по прозвищу Плешивец и копьеносный сотник Когбосхектар по прозвищу Без Прозвища. Втроем стояли, втроем слушали, втроем и перед синклитом жрецов оточлись, слова друг друга крест-накрест подтвердив возложением рук на алтарь Мриосианза и пролитием крови в чашу Ийдебгеттаура. Сволочь жрец, глубоко секанул мою ладонь своим кинжалишком... А доносились ли из спальни короля крики, голоса либо иной какой шум? Нет, не доносились. А выходил ли король из спальни своими ногами либо влекомый неким третьим лицом или же группой лиц, по своей воле или по принуждению? Нет, не выходил. А замечено ли было входящим в спальню короля некое третье лицо или же группа лиц, из числа тех, кому это не приличествует ни по чину, ни по степени родства, либо даже и приличествует? Нет, не замечено. Точка. Ни Мриосианз, ни Ийдебгеттаур кривды не узрели и уличающих оную знамений не выказали.
Потому что спрашивал исключительно о дверях, о шуме за дверями, о подозрительных тенях в коридоре да посторонних в королевском дворце, и ни одному из жрецов не взбрело на ум задать простой и точный вопрос: кто надоумил да что посулил?..
Но что-то не понравилось мне тогда в ответах моих подельников, и уже тогда зародилось смутное подозрение, что недоговаривают они и ведают чуть больше, чем говорят. Эх, палачей бы сюда из подземелий Узунтоймалсы с их снарядами для извлечения признаний из сомкнутых уст... да вот не хватило жрецам проницательности.
А мне — хватит.
Вот только с кого начать? С Плешивца или с Без Прозвища?
Выбор не так прост, как кажется.
Измещение — это вам не с кочки на кочку скакать. Это дорога в один конец, обратного пути нет. Потому что оставленное мною тело — словно поношенная одежда, и годится разве на удобрение. Двум душам в одном теле не обитать, прежнюю душонку я оттуда вытолкнул, изместил, а теперь еще и сам изготовился сбежать. Так было заведено,таков Уговор.