Островитяния. Том второй

— Дон! Дон!

Я поднял ружье и прицелился в сторону движущихся камней. Там, где были сложены сигнальные костры, вспыхнул желтый огонек. Чуть позже раздался звук выстрела, и почти одновременно с ним громыхнуло мое ружье.

Происходящее казалось сном, явь грозила смертью.

Дон был уже рядом. Я снова прицелился, когда вспыхнул другой огонек, за ним — громкий раскат, и над нашими головами просвистела пуля.

Я выстрелил, Дон тоже.

Мы не видели противника, самих же нас было легко различить на залитом светом снегу.

— Надо спускаться! — сказал Дон. — До костров мы не доберемся.

Он побежал, я — следом. Резко остановившись, он опустился на колено и выстрелил в сторону склона позади, потом вскочил на ноги и бросился дальше. Я повторял каждое его движение. Желтые вспышки были не страшны, но, когда пуля со свистом пролетела рядом, голова у меня кружилась.

Луна светила по-прежнему ярко. Была — я знал это — лазейка, путь к отступлению в обход сторожки, потом вверх по склону, так можно было выбраться из огненного кольца, одно из укрытий Дон тоже показывал нам, но мы должны были попытаться спуститься в долину вместе, чтобы один прикрывал другого; если вдвоем у нас еще оставался небольшой шанс спастись, то уйти одному шансов не было. Прорваться этим путем и предупредить — такова была наша задача.

Снежный наст пружинил под ногами. Мы бежали вверх по склону, стараясь приблизиться к расселине, через которую обычно поднимались на перевал.

Припав на колено, я выстрелил. Сразу несколько вспышек ответили мне с темного склона. Дон бежал, пригибаясь все ниже и ниже, чуть не на четвереньках. На бегу он кашлял. Потом упал.

Я пробежал мимо того места, где припала к снегу его черноволосая голова. Все мои мысли были только о том, как выбраться из провала и спуститься вниз, ведь теперь я остался один.

Вспышка, за ней еще…

Уступы скал окружали меня со всех сторон, стены расселины, сужаясь, уходили вверх. Я почувствовал удар, и что-то обожгло мне бок.

Я не помнил пути точно, но память, пусть наполовину затуманенная, вела меня там, где глаз ничего не различал в темноте.

Кругом вновь воцарилась мертвая тишина, и теперь только от меня зависело добраться и предупредить обитателей долины, я не должен спешить, чтобы не сорваться при спуске. Теперь мне следовало двигаться расчетливо и осторожно, как учил Дон, и не думать о нем, сохраняя хладнокровие.

Они наверняка бросятся в погоню, но я знал тропу, и им меня не догнать. Был отрезок пути, когда, дойдя до края провала, они смогут увидеть меня, но отрезок этот был коротким…

И вновь я оказался на открытом пространстве и вынужден был бежать петляя. Сверху доносились звуки выстрелов, но свист пуль был уже слабый, на излете.

Теперь надо было бежать, но, хотя я знал, что враги сзади, мне следовало беречь силы, чтобы добраться до сторожки, оседлать моего Фэка и скакать до усадьбы.

Я обязан был побороть гнавший меня вперед ужас и не упасть бездыханным на полпути.

Итак, я заглянул смерти в лицо… Я стрелял, чтобы убить другого человека… Но я приказывал себе не думать об этом и даже о своей конечной цели. Благоразумие было слишком драгоценно сейчас, и утратить его означало подвергнуть себя величайшей опасности…

Что произошло? Как долго все это длилось?

Лес обступил меня, темный, таинственный, спасительный, и белая луна, высоко в небесах, указывала мне путь.

Даже если я перейду на шаг, сил у меня едва хватит, хотя боль в легких отступила; но как все же странно было идти обычным шагом, так, словно ничего не случилось и я, отдежурив свой срок на перевале, мирно направляюсь в долину на отдых, — идти, глубоко дыша и чувствуя за спиной дыхание смерти.

В сторожке было тихо и темно. От Фэка, стоявшего в пристроенной рядом конюшне, даже сквозь попону исходило тепло. Он зашевелился в своем стойле — я мог дотянуться до его морды и погладить ее. Я почувствовал, как он тычется в мою руку, колени у меня подогнулись, я обнял его крепкую шею.

Жизнь животного заставила меня вспомнить о собственной. Надеть седло было выше моих сил, но Фэк стоял так смирно…

Сев в седло, я мог ненадолго перевести дух.

— Давай, Фэк! Теперь твоя очередь.

Я надеялся, что он сам найдет дорогу, мне надо было лишь держаться в седле.

Луна то скрывалась, то появлялась из-за верхушек деревьев. Фэк шел уверенным, ровным шагом.

Человек, которого я любил, погиб… Но когда об этом станет известно, гарнизоны, вне сомнения, снова появятся на пограничных перевалах. Это было то, чего он так хотел… Веки мои сомкнулись…

— Фэк, мы должны двигаться быстрее — быстрее, чем люди, что идут за нами!

Фэк перешел на рысцу — быстрее двигаться он не мог, не рискуя оступиться и упасть. Я чувствовал, что наши преследователи с каждой минутой приближаются. Это были скачки наперегонки с невидимым соперником. Конечной метой служила дорога, ведущая вниз, к озеру. Там Фэку придется пуститься во весь опор, если я буду хорошенько погонять его.

Лесная тропа перешла в дорогу, похожую на дороги в наших лесах, только проложенную солдатами, — прочную и надежную.

Вот он — путь к спасению! Мое волнение и страх сообщились Фэку, и он еще ускорил шаг. Луна, путаясь в ветвях, мчалась вровень с нами, потеплевший воздух трепал мои волосы. Теперь казалось таким глупым — намеренно сдерживать лошадь и дать врагу подойти близко. Я чувствовал, я почти видел наведенное на меня сзади дуло — круглую черную дырочку, но по-прежнему не терял самообладания и не позволял своей лошадке перейти на рискованный галоп.

Казалось, наше спасение — в скорости, которую преувеличивали ночь и темнота… В какой-то момент я ощутил, что если они еще недавно и были близко, то теперь наверняка далеко отстали. Я был рад, что могу дать Фэку передышку, но теперь он вошел во вкус, так что мне пришлось натянуть поводья.

Время, подобное непрерывно тянущейся ленте, вдруг оборвалось. Желтые вспышки выстрелов на перевале, темная фигура, лежащая на снегу, стремительный спуск, стесненное дыхание — все это уже не имело отношения ко мне, живому, скачущему по знакомой дороге. Начался отсчет нового времени. Я был свободен и скакал на моей верной лошадке вниз, в долину, чтобы предупредить об опасности, оставив Дона умирающим или уже мертвым, но так приказал бы мне он сам. Впрочем, далеко не все еще было позади. Надо было не забыть поднять на ноги Дазенов. Эк и Атт пусть соберут по тревоге всех вооруженных мужчин — выследить и уничтожить разбойников, как они уже делали это раньше. Остальным лучше было бросить все и верхами спускаться в долину. Опасность еще не миновала. Горцы контролировали перевал и, возможно, сейчас, подгоняя своих лошадей, скакали по той же дороге, ведь мне удалось уйти.

Фэк пошел медленнее. Я снова пустил его в галоп. О, мой мудрый, мой дорогой спутник! Бег его был ровным и легким. Никогда еще ему не приходилось скакать так быстро, и он понимал, сколь велика опасность, но он понимал также и то, что ему предстоит неблизкий путь и надо рассчитать силы. Я мечтал взять на себя хотя бы часть его тягот.

Из притихшего ночного леса мы выехали на залитый лунным светом берег озера, наконец-то ступив на землю долины. Фэк сначала нерешительно, но все же замедлил шаг — слишком грязной и скользкой была дорога. Она свернула, пересекая небольшой мыс. Земля пошла суше, и Фэк внешне спокойно, но слегка вздрагивая снова перешел на галоп. Дорога сплошь состояла из спусков и подъемов. И вновь открылась ширь озера, более темная у противоположного берега, где немногим больше чем в миле находилась усадьба Хисов. Я заставил Фэка свернуть с дороги, на которой в той, другой жизни встретил Наттану восемнадцать дней назад. Лошадь было заупрямилась, но тут же подчинилась и, одолев подъем, ведущий к ферме Дазенов, пустилась в галоп.

Было далеко за полночь, и во всех окнах уже погасили свет.