Дочь Эрлик-хана

— Я не получил ни письма, ни талисмана, — покачал головой Гордон. — И сюда я пришел только потому, что двое негодяев, которых я вел через земли узбеков, неизвестно за что убили моего друга Ахмета и сбежали. И, — опять-таки не знаю, почему — именно в Йолган.

— Они… европейцы?

Гордон мрачно кивнул.

— Но это невозможно! Они никогда не смогли бы пройти через земли кочевников…

— Я вижу только одно объяснение, — перебил американец. — Каким-то образом твое письмо попало к ним в руки, и они использовали твою звезду, чтобы пройти сюда. Но спасать тебя они не собираются. Потому что первым делом они разыскали Йогока. Думаю, они решили отвезти тебя твоему мужу и получить за это круглую сумму.

Ясмина резко выпрямилась, ее руки судорожно вцепились в край дивана — с такой силой, что ногти побелели. В глазах молодой женщины вспыхнула ярость. Сейчас Ясмина была особенно прекрасна — но это была смертоносная красота кобры перед броском.

— К этой свинье? К этим грязным псам, которые метут перед тобой хвостом, а сами готовы укусить? Стоит мне только сказать хоть слово — и люди Йолгана разорвут этих негодяев на куски!

— Ты убьешь свою надежду, — тяжело проговорил Гордон. — Может быть, их растерзают, а заодно и Йогока. Но они поймут, что кто-нибудь непременно придет и снова попытается тебя похитить. Они даже сейчас не спускают с тебя глаз. Ты постоянно на виду…

— Да! Эти лысые демоны постоянно шпионят за мной. Только сюда они не смеют заглянуть. Можно сказать, что здесь я свободна… Но лестница вниз постоянно охраняется…

— Стражником, который все время спит. А если окажется, что тебя хотят похитить — или, паче чаяния, что ты сама хочешь сбежать из Йолгана, — у тебя отнимут даже эту свободу? Ты будешь сидеть в келье до конца твоих дней. Люди очень трепетно относятся к своим божествам. И очень не хотят с ними расставаться.

Ясмина нахмурилась и несколько мгновений молча размышляла, затем взглянула на Гордона. В ее глазах вновь мелькнул страх.

— И что же тогда делать?

— Не знаю. Пока не знаю. В окрестных горах меня ждет сотня туркменских головорезов, которые пойдут на самого Эрлика, если я прикажу. Но сейчас от них толку мало. Их слишком мало, чтобы ввязаться в драку. К тому же они… не в самом боевом состоянии духа: за ними гонятся киргизы, и эти прохвосты почти уверены, что не доживут до полудня. Я привел их сюда и обязан вывести — по крайней мере кого-то и по крайней мере попытаться. Что касается Ормонда и Пемброка — тех англичан, которые сюда пробрались… то с этим можно подождать. Главное — вывести отсюда тебя… Но для этого мне нужно знать, где сейчас Йогок и англичане. Есть хоть один человек в Йолгане, которому ты можешь доверять?

— Любой человек в Йолгане отдаст за меня жизнь. Но ни один не поможет мне бежать. Мне некому довериться.

Гордон поджал губы и огляделся.

— Ты говоришь, на этот этаж ведет только лестница?

— Да. Храм стоит на склоне, поэтому галереи и коридоры выходят внутрь горы — на всех этажах, кроме этого, самого верхнего. Его построили для меня. Отсюда нет выхода, кроме лестницы, а она ведет прямо в храм, и там повсюду жрецы. Ночью у меня на этаже никого не бывает — только моя служанка. Но она пристрастилась к банджу и сейчас спит в соседней комнате.

— Уже неплохо. Вот что, — он протянул ей револьвер. — Как только я уйду, запри дверь и не открывай никому, кроме меня. Я постучу, как обычно — трижды три.

Девушка взяла револьвер так, словно он был живым.

— А куда ты?

— На разведку. Мне надо выяснить, чем занимается Йогок, и что делают все остальные. Конечно, я могу попытаться вывести тебя отсюда прямо сейчас, но мы рискуем угодить к ним прямо в лапы. Пока я не буду знать хоть что-то о планах Йогока, свои планы строить бесполезно, — он на мгновенье задумался. — Вот что. Если они собираются выкрасть тебя сегодня ночью — а мне почему-то кажется, что именно так и будет… Можно позволить им это сделать. И даже пусть отойдут подальше от города. Потом туркмены нападут на них и отобьют тебя. Но этот вариант мы оставим на крайний случай. Я не хочу, чтобы тебя убило шальной пулей. В общем… Я ухожу. Будь начеку!

Глава 6

ПОХИЩЕНА

Бдительный страж все еще похрапывал, поэтому Гордон беспрепятственно проскользнул обратно и спустился на нижний этаж. Здесь кое-что переменилось. В коридоре царила кромешная тьма, все лампы в кельях были погашены. Это означало, что кельи пусты, а жрецы спят в комнатах ниже этажом. Гордон остановился, чтобы обдумать ситуацию, когда в конце коридора зашаркали сандалии.

Шагнув в проем ближайшей кельи, Гордон дождался, пока невидимый человек не поравнялся с ним, и тихо свистнул. Судя по звукам, которые раздались из темноты, человек споткнулся, и американец услышал неразборчивое бормотание.

— Это ты, Ятуб?

Гордон обращался к нему по-киргизски: большинство жрецов низшего ранга были детьми киргизов.

— Нет, — ворчливо отозвался голос. — Я Оджух. А ты кто?

— Какая разница? Хочешь — зови меня псом Йогока. Я охраняю. Белые уже в храме?

— Пришли, пришли. Йогок провел их через тайный ход, но огонь в сене не упрячешь. Если ты пес Йогока, скажи мне: что он затеял?

— А ты сам что думаешь? — спросил Гордон.

В ответ раздался отрывистый смешок, и Гордон услышал, как жрец шагнул поближе к келье.

— Йогок умен, Йогок хитер! Таджик, которому Ясмина дала письмо, показал его Йогоку. И Йогок сказал: сделай так, как она велела. Человек, которого она зовет, придет к ней, и Йогок убьет их обоих, а людям скажет: вот белый человек убил богиню.

— За такое нельзя простить, — наугад ответил Гордон, и жрец снова захихикал.

— Ты простишь ядовитую змею? Ясмина много раз мешала ему, когда он творил обряд. А он не даст ей уйти с миром.

Так вот что он затеял!

— Ты простой пес, — продолжал жрец, уже спокойней. — Хозяин сказал псу: «охраняй» — он охраняет. Зачем охраняет, кого охраняет — не знает. Ясмина сказала: передай письмо Аль-Бораку. Но у таджика жадность была больше него самого. Он продал письмо двум белым и рассказал им про Йогока. Белые не повезут Ясмину в Индию, а продадут кашмирскому принцу, а тот забьет ее до смерти. Йогок сам проведет их через горы по тайной тропе. Он боится, что люди разгневаются и убьют. Но Ясмину он ненавидит, и ненависть поборола страх.

Гордон узнал все, что хотел. Теперь можно было действовать. О том, чтобы позволить Ормонду вывести Ясмину из города, не может быть и речи. Девушку надо уводить отсюда немедленно, и уводить самому. В этом проклятом городе целая сеть тайных ходов. По какому из них Йогок поведет англичан и куда они выйдут — можно только гадать.

Жрец пребывал в разговорчивом настроении и не спешил завершить беседу, однако ничего интересного больше не сообщил. В это время в конце коридора показался огонек, который плыл во мраке подобно гигантскому светляку. Потом послышалось шлепанье босых ног — кто-то, пыхтя, приближался к келье. Гордон поспешно отступил от входа и затаился.

Это был еще один жрец с маленькой латунной лампой в руке. Тусклый свет делал его широкое толстогубое лицо похожим на маску монгольского божка. Увидев своего собрата, он засеменил быстрее и, остановившись у кельи, затараторил:

— Йогок и белые идут к Ясмине. Йогок нашел Ясмине служанку и сказал: смотри внимательно. И служанка сказала: белый дьявол Аль-Борак пришел в Йолган, говорил с Ясминой совсем недавно, потом ушел. Служанка сразу побежала к Йогоку. Но сначала дождалась, пока Аль-Борак уйдет от Ясмины, а до этого боялась даже шевельнуться. Аль-Борак где-то здесь, в храме. Я пойду собирать людей, будем искать. Идем со мной.

Он махнул своей лампой, пламя вспыхнуло ярче и осветило келью. Увидев Гордона, прижавшегося к стене, оба жреца потеряли дар речи и лишь изумленно хлопали глазами. Возможно, Гордон смог бы объяснить им, каким образом пастух оказался в келье жреца. Но он попросту забыл о своей маскировке, к тому же времени на объяснения не было. Молниеносным хуком американец сбил с ног толстогубого жреца. Лампа упала и погасла, а Гордон вцепился в своего недавнего собеседника, и они покатились по полу. Жрец оказался на удивление сильным, но Гордону хватило пары секунд, чтобы заставить его чувствительно приложиться затылком об пол. Поднявшись, американец оттащил обоих в келью, уложил рядком и плотно притворил дверь.