Дорога в Рим

Жрица наконец остановилась. Вытащив из складок одежды ключ, она отперла ближайшую дверь — та отворилась беззвучно, отчего нервы Фабиолы еще более взвинтились. Просторную комнату без окон, выкрашенную в зловещий темно-красный цвет, освещали, как и коридоре, несколько масляных ламп на стенах, голое пространство разнообразила простая печь на квадратной кирпичной подставке в дальнем конце помещения. Щек Фабиолы, замершей на пороге, коснулся теплый ток воздуха, пахнуло благовониями, взгляду открылось раскаленное жерло с лежащей рядом охапкой дров. По другую сторону от печи стоял небольшой алтарь со статуей Орка.

— Можешь совершить приношение здесь, — промолвила жрица. — Тебе не помешают.

Свинцовые таблички, нервно зажатые в руке, уже чуть не начали сворачиваться по краям — и Фабиола попыталась успокоиться: мало ли как посмотрит бог на ее просьбы, если текст будет смят. Все должно идти как положено — от этого зависит ее жизнь.

Решительно кивнув сама себе, Фабиола переступила порог. Секст вошел следом.

Жрица затворила дверь и, шагнув к алтарю, склонила голову в молитве; Фабиола, толком не зная, что делать, последовала ее примеру. После прохладного коридора и залитых дождем улиц комната напомнила ей калдарий — самое жаркое помещение в банях. Даже ей, привычной к душным толпам в храме Митры, воздух казался слишком густым и тяжелым от курящихся благовоний, а гудящая печь, совсем не похожая на мелкие жаровни в других храмах, и вовсе напоминала о самом Гадесе. Фабиола с усилием подавила страх — в конце концов, Орк не простой бог: приношения должны полностью сгореть в огне, а для этого печь должна быть мощной.

С именем Орка на устах девушка подняла глаза к изваянию — и встретила непреклонный взгляд бога. «Могущественный владыка преисподней, услышь меня! — взмолилась она. — Мне вновь угрожает Сцевола, моя жизнь в опасности. Он изверг и убийца, он ни перед чем не остановится, без тебя я с ним не справлюсь. Избавь меня от этого сына блудницы, и я буду пред тобой в вечном долгу. Я воздвигну тебе алтарь и каждый год до конца моих дней буду приносить тебе в жертву козленка». В дополнение к молитве Фабиола выложила перед изваянием стопку серебряных монет — и по удивленному вздоху жрицы поняла, что сумму сочли внушительной.

Послышался громкий треск, в печи взвилось пламя, хотя ни Секст, ни жрица не двинули и рукой. Фабиола вытянула шею: пламя ревело, словно раздуваемое кузнечными мехами, — она даже огляделась, почти ожидая увидеть демона за работой, однако со всех сторон ее окружали лишь багровые стены, давящие, как своды гробницы. В отверстии печи, словно в прожорливой утробе мифического зверя, мелькнули желто-оранжевые языки пламени, и Фабиолу окончательно объял ужас.

— Благоприятный миг, — нараспев проговорила жрица. — Время совершить приношение.

Фабиола, вздрогнув от голоса, порывисто кивнула облаченной в серое служительнице и вновь подумала, что где-то прежде видела это лицо. Впрочем, размышлять было некогда. Подталкиваемая жрицей, Фабиола разомкнула пальцы, открыв ладонь с тремя свинцовыми квадратиками, которые казались спящими и бездеятельными только с виду — как ненависть в сердце Фабиолы.

— Брось как можно глубже, — велела жрица.

Подступив к печи, насколько позволял жар, Фабиола размахнулась и закинула пластинки в огонь — пламя слизнуло их в мгновение ока. Девушка вздохнула: дело почти сделано, однако оставшаяся часть заботила ее не меньше — ей совсем не хотелось получить божественную кару как расплату за совершенное. По римской манере ее приношение делалось с особыми оговорками, и сейчас, взвинченная этой мыслью донельзя, она даже не заметила, как мысленная молитва зазвучала вслух.

— Охрани меня от зла, великий Орк, — шептала девушка, не отводя взгляда от бушующего пламени. — Да не испытают несчастья мои близкие — Ромул, Брут, Секст… Бенигн и Веттий… Доцилоза…

Жрица за спиной тихо ахнула, и до Фабиолы наконец дошло, что ее просьбы слышит не только бог.

— Кто это — Доцилоза? — выдохнула внезапно побледневшая жрица.

— Моя служанка. А что?

— Не рабыня? — разочарованно переспросила служительница.

— Бывшая, — в замешательстве кивнула Фабиола, озабоченная тем, чтобы не выдать собственного происхождения. — Шестой год как свободна.

Лицо служительницы озарилось надеждой.

— Сколько ей лет?

— Точно не знаю. Наверное, около сорока.

Все самообладание жрицы разом схлынуло — перед Фабиолой стояла юная девушка с исстрадавшимся лицом.

— Кому она принадлежала?

— Йовине. Владелице Лупанария.

— Хвала Орку! — ахнула жрица. — Мать жива!

Настал черед Фабиолы удивляться.

— Сабина?

— Ты знаешь мое имя? — настороженно спросила жрица.

— Доцилоза часто его упоминала, — улыбнулась Фабиола. — С того дня, когда вы расстались, она себе места не находила, искала тебя по всем храмам. Не отчаивалась, надеялась найти.

По лицу жрицы скользнула слабая улыбка.

— Где она сейчас?

— В моем доме. Недалеко отсюда.

Сабина с облегчением вздохнула, однако тут же обрела прежнюю твердость.

— Ты ее хозяйка? Почему? Йовина умерла?

Фабиола едва подавила в себе желание возмутиться допросом — в другое время она никому не спустила бы такой наглости! Однако сейчас не время для бурных сцен, да и судьба Доцилозы ей небезразлична. К тому же Секст и так знает ее прошлое…

— Йовина жива, хотя лишь богам известно, сколько она протянет. Я тоже принадлежала ей, как и Доцилоза.

— Вряд ли ты была домашней рабыней, как моя мать, — фыркнула Сабина.

Ноздри Фабиолы гневно дрогнули. Обычные домашние рабы стоили куда меньше, чем пригожая девственница, потому-то Гемелл и продал ее в публичный дом — и выбора у нее тогда не было.

— Ты права, — ответила она коротко.

Сабина презрительно усмехнулась.

— Будь ты покрасивее, тебя ждала бы такая же судьба, — бросила Фабиола, задетая высокомерием жрицы. — Благодари богов, что ты этого избежала.

Сабина, готовая было разразиться отповедью, проглотила обиду:

— Тогда кто тебя купил?

Фабиола вздохнула поглубже.

— Мой любовник предпочел выкупить меня на свободу. Я упросила, чтобы он выкупил и ее тоже.

— С чего бы тебе о ней просить? — Сабина явно чуть смягчилась.

— Доцилоза — моя близкая подруга. Она наверняка захочет прийти с тобой повидаться. Такое позволено?

— Посетителей здесь не привечают, однако есть способы обойти запрет, — осторожно заметила Сабина. — Можно встретиться в такой же комнате для приношений. Лучше утром, когда в храме людно, — тогда жрецы не заметят.

— Хорошо, — коротко кивнула Фабиола, стараясь не выказать неприязни. — Я ей скажу.

Она повернулась было к выходу, однако Сабина не собиралась ее отпускать.

— Под таким ливнем в храм идут только с неотложными нуждами, — испытующе заметила она.

— Мои нужды — моя забота, — отрезала Фабиола. — Тебя они не касаются.

— Ты забываешься. Я здесь старшая жрица, ранг позволяет мне знать мысли и желания моего бога.

Разгневанная Фабиола, с усилием сдержавшись, приняла смиренный вид. Высокий ранг в столь юном возрасте — знак того, что Сабина и впрямь обладает немалыми дарованиями. Да и в любом случае злить приближенных Орка не стоит: ведь тогда прошения уж точно не исполнятся.

— Прости, — сквозь зубы процедила она. — Повод довольно мелкий. Неприятности с деловым конкурентом.

— Ты по-прежнему работаешь в Лупанарии?

— Нет, — невольно вырвалось у Фабиолы, и она тут же поморщилась, осознав, как сильна у нее инстинктивная тяга отречься от собственного прошлого. — Да. Я вчера купила его у Йовины.

— Вот оно что, — прищурилась жрица. — Зачем?

Фабиолу начала раздражать непонятная настойчивость Сабины. Уверенный натиск жрицы и боязнь грозного бога не оставляли ей возможности для маневра — не выкладывать же всю правду! Впрочем, почему бы не отделаться полуправдой…

— Мой любовник состоит в армии Цезаря, я больше двух лет сопровождала его в походах. Я устала. Хочу обосноваться в Риме, а управлять Лупанарием — вполне естественное для меня занятие.