Страница 25 из 26
Телевидение предоставляет нам свободу выбора. Надо желать и уметь пользоваться этой свободой!
СПОРТ. ИСКУССТВО ИЛИ ДОПИНГ!
Возможно, некоторым читателям само сопоставление покажется странным. Искусство, где царствуют интеллект а чувства тонкие, и спорт, в котором господствует физическая сила, в лучшем случае «помноженная», как принято писать, на мастерство. А между тем в современном спорте уже давно начались процессы, которые все больше и больше сближают его с искусством. Того более — спортсмены и их наставники, которые игнорируют эти процессы и считают, что все это как бы «от лукавого», все это как бы одно «умствование», все чаще терпят поражения.
Интеллектуальность спорта, эстетика спорта — такие понятия давно уже не новость. Зависимость чисто спортивных результатов от гармонического духовного развития спортсмена все более превращается в аксиому, в исходную позицию для высших достижений.
Движение к искусству идет в спорте с двух сторон. Сама организация спортивных зрелищ все больше превращает их в своеобразный спортивный театр, театр яркий, захватывающий зрителя, имеющий свою драматургию, вызывающий ни с чем не сравнимое чувство душевного подъема, эмоционального всплеска. Вершина такого спортивного театра — современные олимпийские игры. Их ритуал эстетичен в высшем значении этого понятия. Вспомните, как это происходит: гора Олимп, священная гора древних греков, огромная линза от солнца (заметьте — от солнца, не от зажигалки!) воспламеняет факел. Прекрасные девушки в туниках гречанок, как бы сошедшие с черно-охристых древних амфор, берут этот факел и под мелодию олимпийского гимна передают его спортсменам. И начинается апофеоз Олимпийского огня. Его везут на кораблях или самолетах лишь тогда, когда других дорог нет. По суше его передают друг другу бегущие спортсмены. Так он прибывает па олимпийский стадион… Звучит олимпийская клятва — бороться честно; зажигается огромная чаша, ее колеблющееся высокое пламя будет дрожащей массой огня освещать борьбу за первенство; группы спортсменов придут в движение, их костюмы образуют цветовую и пластическую картину…
Вторая сторона — стремление к артистизму каждого отдельного спортсмена. В любом спорте есть своя непрерывная мелодия. Только спортсмен, достигший высшего мастерства, знает, что наступает мгновение, когда его тело становится послушным ему, как голос настоящему певцу. Только на этой стадии мастерства — будь то гимнастика, бег, плавание, футбол — соревнование начинает доставлять самому спортсмену наслаждение, возбуждать в нем чувство эстетического. Про такого спортсмена говорят: ему присущ артистизм, то есть, если сказать словами Толстого, «такое мастерство, что и мастерства не видать». И тогда, в этот момент, на этой стадии он начинает доставлять зрителям художественное наслаждение. И тогда, на этой стадии — я часто замечал это — люди, далекие от спорта, начинают «вдруг» понимать его, наслаждаться им. «Отрицающие» футбол, например, видя игру команды или футболиста экстра-класса, вдруг обнаруживают, что это увлекательно и красиво и что здесь что-то есть. Есть высшая целесообразность, есть гармония, а не одни только удары ног по мячу.
Спортсмену, который достиг такой стадии мастерства, не нужна грубость, у него никогда не возникнет низменных чувств к сопернику. Такой спортсмен думает, как он выглядит со стороны, насколько он эстетичен, доставляет ли он удовольствие своим зрителям. Когда это чувство спортсмена соединено с таинственной неизвестностью конечного результата борьбы, возникает та драматургия спорта, что держит в прекрасном напряжении миллионы людей.
И, напротив, культивирование животного, силового начала (не приема, но именно — начала!) приводит к тому, что мы не видим спорта, а видим черновую работу спортсмена, его кухню, его пот и не видим его торжества. Его преодоления себя, говоря словами замечательного спортсмена и человека Юрия Власова. Это все равно, если бы мы слушали только голосовые упражнения певца но так и не услышали бы его пения.
Когда спорт становится допингом, заменяет алкоголь, становится способом неестественного самовозбуждения, тогда спорт не выполняет своей миссии воспитания человека, воспитания в нем лучших качеств.
Думайте об этом — и спортсмены, и болельщики. В спорте есть два начала, мы за то, которое делает спорт искусством, присоединяет его к духовной жизни человека…
ЗАЧЕМ ПИШУТ АКТЕРАМ
«Я люблю вас, вы такой прекрасный, такой красивый. Не пропускаю ваших фильмов, ни одного. Хотела бы я один раз, один только разик побывать в том мире, в котором вы живете. Напишите мне, хочу все, все про вас знать…»
«Я к вам испытываю какое-то другое чувство, не просто благодарность. Когда мне тяжело, я вспоминаю вас, вашу жизнь и изумительный ваш талант… Когда я вспоминаю вас, в душе открывается какой-то очень чистый и светлый уголок. Я тогда начинаю верить в свое будущее…»
Самое простое — сказать совсем юной девушке, написавшей восторженно-наивное письмо любимому артисту: не пишите, будьте добры, не пишите! Вы мешаете ему работать. Самое легкое посоветовать: не составляйте иконостаса из актерских фотографий — актеры не святые, и кинорелигия нам не к лицу. И начать объяснять, что не существует сказочно прекрасного, замкнутого в себе и живущего непрерывной «изящной» жизнью мира красивых мужчин и женщин.
Обычно так и делают.
Обычно начинают пространно и деловито объяснять, что такое киноискусство и кинопроизводство, и какой это адский труд — сниматься в кино. (А это действительно адский труд). И как увлекательно и полезно вместо воздыханий на почтовой бумаге вступить в кружок любителей кино.
Все правильно. Только ведь количество писем артистам не уменьшится, а процент среди них «писем-вздохов», очевидно, не сократится.
Представлять себе дело так, что пишут потому, что совсем не знают специфики искусства, или потому, что хотят глубже, подробнее познать эту самую специфику, — мне кажется, брать первое напрашивающееся объяснение.
Думается, письма, которые пишут артистам (в огромном большинстве — артистам кино), — вопрос серьезный. Он скорее из сферы этики, нежели эстетики.
Не жажда понять нормы искусства (это, разумеется, присутствует), а потребность установить для себя нормы жизни — вот что прежде всего просматривается в этих письмах, даже в самых наивных. Вот почему столь часто эти письма приобретают характер исповеди. Автор письма говорит о сокровенном.
Образ, созданный актером, сама его личность, просвечивающая сквозь его искусство, становятся поводом для сложного душевного движения зрителя, для внутреннего процесса, заканчивающегося настоящим нравственным взрывом: человек берется за перо. Поистине: покажи мне, кому из артистов ты пишешь, и я скажу, кто ты!
Артист не рождает этот процесс. Говоря языком науки, он становится его катализатором, ускорителем.
Многие наши актеры получают письма зрителей. Десятки, сотни, тысячи писем. Почта Татьяны Дорониной, Кирилла Лаврова, Олега Ефремова, Михаила Ульянова, Аллы Демидовой интересна и поучительна. Их архивы хранят настоящие человеческие документы, многостраничные, прекрасно написанные, содержащие глубокие мысли и свежие, непосредственные чувства. Актеры относятся к таким письмам бережно и ревниво. Они, эти письма, — оправдание актерского труда, всегда несущего на себе печальный отблеск исчезающего мгновения.
Следовало хотя бы однажды издать сборник наиболее цепных зрительских писем — это была бы книга увлекательная и важная. И для зрителей, и для актеров, и для критиков. Право же, письма — и симптом «сердечной» недостаточности нашей критики.
Выше процитированы два письма. Автору первого из, них, недавней школьнице, кажется, что ей хочется побывать «в том мире». Ничего здесь страшного нет, хотя проглядывает наивность чувства и бедность слов. Плохо, если она в этих своих качествах, надолго задержится, «застрянет» в них.