Страница 49 из 50
— Это все, о чем я хотела попросить вас, Милс; благодарю вас, что успокоили меня относительно этого вопроса. Теперь я буду с вами вполне искренна; но раньше мне надо увидеть Грацию…
— Не бойтесь выдать ее тайну; я все знаю. Да, это несчастная любовь к Руперту привела ее в такое состояние.
— Какое ужасное испытание для бедной Грации! Но, может быть, усиленным уходом за ней и нашей привязанностью мы поможем горю. Хорошо, что удалось привезти опытного доктора, и, по-моему, не надо от него ничего скрывать.
— Я сам хотел посоветоваться с вами об этом. Уж слишком тяжело выставлять на показ заветные мысли Грации!
— До этого-то мы, пожалуй, не дойдем, но доктору необходимо знать, что главный корень болезни — в сердце и что о нем надобно подумать прежде всего. Но довольно об этом, Милс. Мне бы не мешало немножко успокоиться перед свиданием с Грацией. Слава Богу, мы опять в Клаубонни и по-прежнему — друзья.
Эти слова были сказаны с такой кротостью, что я готов был броситься к ее ногам.
Но всякие излияния чувств были бы теперь неуместны.
У двери Хлоя сказала нам, что мисс Грация хотела бы видеть Люси одну. Я испугался этого свидания и хотел присутствовать сам, но Люси успокоила меня, сказав, что я могу вполне положиться на нее.
Я же тем временем отыскал доктора и вкратце сообщил ему о ходе болезни.
Через час Люси вернулась, и доктор вместе с ней прошел в комнату больной, где он пробыл довольно долго. Распространяться в объяснениях он не стал. Прописал возбуждающие средства, посоветовал нам всячески отвлекать сестру от тяжелых мыслей; затем, по его мнению, необходимо было переменить для больной обстановку, если бы возможно было сделать это, не утомляя ее.
Я сейчас же предложил свой «Веллингфорд»: хотя этот шлюп был не велик, но в нем были две комфортабельные каютки.
Доктор вполне одобрил мой план. В тот же вечер мы все вместе обсуждали, что Грацию нельзя было оставлять в Клаубонни чахнуть в одиночестве.
— У меня на водах есть один пациент, который просит меня навестить его, — сказал доктор Пост, — да и мне самому хотелось бы полечиться недельку. А потому, если можно, довезите меня до Альбани, а потом продолжайте свою экскурсию, насколько это позволят силы мисс Веллингфорд.
Этот проект всем показался прекрасным. Даже Грация улыбнулась, слыша наши совещания, и целиком отдалась в наше распоряжение. Теперь только оставалось приступить к исполнению его.
Глава ХХХ
Она садится и рассматривает меня, бросая на меня кроткий и глубокий, взор, как тихая звезда с высоты небосклона, как бы разглядывающая землю.
На другой день рано утром я деятельно занялся приготовлениями. Мрамора тоже пригласили в нашу компанию.
К двенадцати часам все было готово. Грацию подвезли в карете, и мы с Люси помогли ей подняться на борт шлюпа. Хлое, к великому ее восторгу, разрешили сопровождать ее госпожу. Сколько раз я слышал ее возглас: «О, парень! », как только она завидит своего Неба.
Когда все были в сборе, подняли якорь.
Обогнув стрелку, «Веллингфорд» ослабил шкоты, поставил лисели и марсель и поплыл вверх по Гудзону, направляясь к ключам. По пути нам встречалась масса парусов. На палубе многих судов находились дамы, очевидно, тоже едущие на источники. Я сказал Мрамору, чтобы он постарался обратить внимание сестры на пассажиров, а потому он поспешил догнать один из шлюпов, заполненный людьми из избранного общества. На судне везли даже лошадей и экипаж.
Давно я не был так счастлив. Грация выглядела лучше, она стала спокойнее, и нервы ее утихли, а это главное. Люси, оживленная от разнообразных впечатлений, при виде раскрывавшихся перед ней зрелищ, просто сияла. Когда она оборачивалась ко мне, в ее взгляде выражалась если не любовь, то уж наверное самая искренняя дружба.
Но каждый ее жест, каждое слово, обращенное к Грации, показывали, как тесно были связаны сердца обеих подруг на всю жизнь. Мистер Гардинг тоже повеселел. Он согласился поехать с нами с условием, что мы возвратимся в Клаубонни к воскресной обедне. Просматривая предстоящую проповедь, его глаза то и дело отрывались от рукописи, чтобы полюбоваться красивым пейзажем.
Мрамор восхищался ходом «Веллингфорда». Когда мы проходили около одного шлюпа, называвшегося «Геланд», шкипер ее, не могший разобрать нашего имени, закричал нам в рупор: — Какой это шлюп?
— «Веллингфорд», из Клаубонни, только что вышел на экскурсию.
— По всей вероятности, я имею честь разговаривать с самим капитаном Веллингфордом? Тем самым, о котором мне столько говорили мои друзья, Мертоны? Они с вами возвращались из Китая. Они вспоминают о вас с большой благодарностью, говорят, что вы замечательно заботились о них и если они еще когда-либо будут путешествовать морем, то только вместе с вами.
Я насилу отделался от этого разговора. Каково мне было слышать многократное повторение имени Мертонов при Грации, до которой могли долететь эти имена? Ведь для нее это была новая пытка. Люси побледнела как полотно и изъявила желание уйти к себе в каюту, куда я и свел ее, что оказалось как раз вовремя. Грация постоянно засыпала от слабости. Полчаса спустя Люси опять пришла к нам на палубу. В это время перед нами виднелось какое-то судно. Люси вдруг заволновалась.
— Не думаете ли вы подойти к этому шлюпу? — спросила она.
— Мне казалось, что с нас довольно сплетен, но если подобные переговоры занимают вас, то с удовольствием.
Люси затруднилась ответить. Она покраснела и подумала с минуту, потом с неестественной улыбкой, столь не свойственной ее натуре, сказала: — Да, мне бы хотелось приблизиться к этому шлюпу, хотя вовсе не из тех мотивов, которые вы предполагаете.
Я видел, что ей не по себе, но не мог понять причины. Но желание Люси было для меня равносильно приказу, и я приказал Небу ускорить ход. На корме шлюпа значилось: «Орфей». Палуба его была переполнена пассажирами. В это время Люси прижалась ко мне, как бы ища у меня защиты.
— Теперь, Милс, вы будете говорить за меня в рупор; я не могу сама начать разговора при таком большом обществе.
— С удовольствием, Люси, но вы диктуйте мне то, что я должен сказать.
— Конечно, только сначала предложите общепринятые вопросы.
— Эй! «Орфей»? — сказал я довольно громко.
— Ну, что там? — ответил шкипер, вынимая изо рта трубку.
Я посмотрел на Люси, спрашивая ее взглядом: «А' дальше? » — Спросите его, там ли миссис Дреуэтт, — не господин, а миссис, мать, — сказала Люси, краснея до корней волос.
Я был так поражен, что едва оправился. Шкипер ждал с любопытством второго вопроса.
— Миссис Дреуэтт у вас? — спросил я отчетливо.
Прежде чем ответить, шкипер нагнулся к некоторым из пассажиров, не видных нам из-за паруса «Вел-лингфорда», гик которого выдвигался к стороне «Орфея».
— Миссис Дреуэтт здесь и желает узнать имяособы, осведомляющейся о ней.
— Скажите, что у мисс Гардинг есть поручение к миссис Дреуэтт от миссис Оджильви, которая едет в другом шлюпе, — сказала Люси тихим и неуверенным голосом.
Я задыхался, однако сделал последнее усилие, чтоб передать фразу. Тотчас же я услышал, что кто-то поднимается на борт судна и вслед затем увидел Эндрю Дреу-этта, со шляпой в руке и сияющей физиономией; выражение его глаз, развязность манер — все указывало на близкие отношения, существовавшие между ним и Люси. Последняя инстинктивно взяла меня под руку, и я чувствовал, что она дрожала.
Оба шлюпа были настолько близко один от другого, что они могли разговаривать, не особенно возвышая голос.
— Здравствуйте, — сказала Люси, — передайте, пожалуйста, вашей матери, что миссис Оджильви просит подождать~ ее в Альбани… Да вот и сама миссис Дреуэтт, — поспешила Люси прервать самое себя.
— У нас есть с собой что-то для вас, милая моя, — ответила миссис Дреуэтт, вежливо раскланявшись со мной. — Вы так заторопились с отъездом, получив это противное письмо — это то, в котором я умолял Люси приехать к больной подруге, — что забыли свой рабочий ящичек, а так как я знаю, что в нем много билетов, — я говорю не о банковых билетах, — то мне непременно хотелось возвратить вам его в собственные руки. Вот он, но как мне его вам передать?