Страница 3 из 83
Меня не обидели грубые слова — такова уж натура мистера Генри. Я ни минуты не сомневался, что он желает мне добра, искренне ко мне привязался и хочет помогать во всем в меру своих сил и возможностей. Мы обменялись крепким рукопожатием, и я ушел.
Я и не предполагал, какие последствия будет иметь тот вечер, а тем более какую значительную роль в моей будущей жизни сыграют тяжелый карабин, называемый Генри «старым флинтом», и не доделанный еще штуцер.
А пока я с нетерпением ожидал наступления утра, будучи уверен, что не ударю в грязь лицом и покажу своему новому приятелю, на что способен, поскольку стрелял я действительно неплохо.
Ровно в шесть часов я уже был у Генри. Он ждал меня в хорошем расположении духа — на его всегда суровом лице играла легкая, чуть ироничная улыбка.
— Приветствую вас, сэр! Ого, какой самоуверенный вид! Надеетесь попасть в ту самую стену в пятьдесят локтей, о которой я вчера говорил?
— Само собой разумеется.
— Ладно, сейчас проверим. Я возьму ружье полегче, а вы несите карабин, такая тяжесть мне уже не под силу.
Генри закинул за плечо легкую двустволку, а я взял «старый флинт».
Когда мы пришли на стрельбище, Генри зарядил оба ружья, но сначала выстрелил пару раз из своей двустволки.
Наступил мой черед. Хотя мне никогда не доводилось стрелять из такого ружья, с первого же раза я попал в самый край черного круга мишени. Во второй раз мне повезло больше, третий выстрел был точно в яблочко, а все остальные пули пролетели сквозь отверстие, пробитое с третьего раза.
Изумление Генри росло с каждым моим выстрелом. Я испробовал и его двустволку, а когда и тут добился блестящего результата, он воскликнул:
— Сэр, не иначе вам сам дьявол помогает. Или вы — прирожденный охотник. Я впервые вижу, чтобы молодой человек так метко стрелял.
— Дьявол мне не помогает, и я не собираюсь заключать с ним договор.
— В таком случае вы просто обязаны стать вестменом.[2] Что скажете?
— Хорошо бы!
— Ладно, посмотрим, что удастся из вас сделать. Верхом хорошо ездите?
— Да так, с грехом пополам.
— С грехом пополам? Значит, не так хорошо, как стреляете?
— Не такое уж большое искусство — ездить верхом. Трудней сесть на коня. Но если я окажусь в седле, то уж ни за что не дам себя сбросить.
Он пристально посмотрел на меня, словно проверял, серьезно ли я говорю или шучу. Я сделал вид, будто ни о чем не догадываюсь, а он заметил:
— Вы действительно так думаете? И считаете небось, что надо держаться за гриву? Заблуждаетесь. Вы сказали, что самое трудное — очутиться в седле, мол, для этого надо приложить немало усилий. А я вот скажу, что вылететь из седла гораздо легче — об этом уж позаботится сам конь. Вы и охнуть не успеете, как окажетесь на земле.
— У меня конь не забалует!
— Да? Посмотрим! Может, попробуете?
— С удовольствием!
— Идемте-ка! Сейчас только семь часов, время еще есть. Мы пойдем к Джиму Корнеру, он дает лошадей напрокат. Есть у него один пегий жеребец, уж он-то для вас постарается.
Мы вернулись в город и отыскали торговца лошадьми. Ему принадлежал загон для выездки, вокруг которого выстроились конюшни.
Корнер вышел к нам сам и любезно осведомился, чего желают джентльмены.
— Этот юноша утверждает, что ни один конь его не сбросит. Что вы на это скажете, мистер Корнер? Может, позволите ему взобраться на вашего пегого?
Торговец смерил меня оценивающим взглядом и, покачав головой, ответил:
— Судя по всему, костяк у парня крепкий и гибкий, да и вообще… молодые люди не так быстро сворачивают себе шеи, как старики. Если этот джентльмен желает испытать пегого жеребца, то я ничего не имею против.
Он тут же отдал распоряжение, и двое конюхов вывели оседланного коня. Конь вел себя беспокойно и все время норовил вырваться. Старик Генри, видимо, испугался за меня и принялся упрашивать, чтобы я отказался от глупой затеи. Но, во-первых, я ничуть не боялся, а во-вторых, для меня это был вопрос чести.
Я приказал подать мне плеть и пристегнул шпоры. После нескольких неудачных попыток, несмотря на сопротивление коня, я оказался в седле. В этот момент конюхи быстро отскочили, а пегий строптивец, став на дыбы, вдруг резко прыгнул в сторону. Я удержался в седле, хотя не успел еще вдеть ноги в стремена, а едва вдел — паршивец начал брыкаться. Ничего этим не добившись, прижался к стене, пытаясь сбросить меня, однако моя плеть отогнала его на середину. Началась трудная и опасная борьба с конем. Понадобились вся моя сила, ловкость и сноровка (а тогда у меня еще не было должного опыта), но в конце концов я победил. Когда я спешился, ноги мои дрожали от усталости, а с коня падали огромные тяжелые хлопья пены. Теперь он был послушен каждому движению шпор и поводьев.
Торговец испугался за него, велел накрыть попоной и медленно поводить по двору. Затем он обратился ко мне:
— Вот уж не думал, юноша, что вы с ним справитесь. Так и ждал, что он сбросит вас на землю. Плату с вас я не возьму, но если хотите сделать мне приятное, приходите еще и научите эту бестию уму-разуму. Тут дело не в десяти долларах, а в значительно большей сумме: конь дорогой и, когда вы его объездите, принесет мне немалые барыши.
— Ну что ж, я готов оказать вам эту услугу.
За все это время Генри не промолвил ни слова. Он только разглядывал меня и качал головой, а потом хлопнул в ладоши и воскликнул:
— Вот уж необыкновенный гринхорн, никогда таких не видал! Коня чуть насмерть не удушил, но не дал себя сбросить. Кто вас этому научил, сэр?
— Случай. Однажды мне попался полудикий венгерский жеребец. Я долго и упорно, рискуя жизнью, объезжал его, и в конце концов он стал шелковым.
— Ну, что касается меня, то я предпочитаю свое старое кресло, оно по крайней мере не брыкается, когда я в него сажусь. У меня даже голова закружилась, глядя на вас! Но, поверьте, вы не напрасно сегодня так потрудились, мне непременно надо было знать, как вы стреляете и сидите в седле.
Мы разошлись по домам.
Ни в этот день, ни в течение двух других Генри не появлялся, да и у меня не было времени навестить его. На третий день, после обеда, зная, что я уже свободен, он зашел ко мне и спросил:
— Не желаете ли прогуляться со мной?
— А куда?
— В гости к одному джентльмену. Он мечтает с вами познакомиться.
— Хорошо, идемте.
Сегодня Генри был сам на себя не похож — деловой и одновременно таинственный. Он явно приготовил какой-то сюрприз.
Мы прошли несколько улиц и оказались перед большой застекленной дверью.
Генри вошел туда так стремительно, что я не успел даже прочитать надпись на вывеске, сделанную золотыми буквами. Кажется, там были слова «офис» и «геодезия». Вскоре я убедился, что не ошибся.
В комнате сидело трое мужчин. Они сердечно приветствовали Генри, а со мной учтиво, не скрывая любопытства, раскланялись. Столы были завалены картами и планами, а также всевозможными измерительными инструментами. Мы попали в геодезическую контору, непонятно только, зачем мы туда пришли. Похоже было, что Генри не собирался делать заказ или получить справку, а зашел просто поболтать со старыми приятелями.
Завязалась оживленная беседа, которая постепенно перешла на темы, связанные с работой конторы, и я тоже смог вступить в разговор, ибо он касался предметов мне более знакомых, чем, к примеру, сугубо американские проблемы, в которых я в то время разбирался мало.
Видимо, Генри очень интересовался геодезией. Вникая во все мелочи, он незаметно втянул в разговор и меня, задавая разные вопросы. Я объяснил назначение некоторых инструментов, оказавшихся под рукой, и показал, как чертят карты и планы. Нет, тогда я действительно был еще гринхорном и ни о чем не догадывался. Лишь когда я заметил, что присутствующие джентльмены подают оружейнику какие-то таинственные знаки, я заподозрил подвох и поднялся со стула, тем самым давая Генри понять, что мне пора. Генри распрощался с хозяевами, и мы вышли, провожаемые еще более дружелюбно, чем были встречены.
2
Вестмен (буквально «человек Запада») — человек, хорошо знающий условия Дикого Запада, чаще всего охотник-промысловик, здесь — предприимчивый американец с западной границы, которая в XIX веке отодвигалась все дальше в глубь не завоеванных еще территорий индейских племен. — Прим. автора.