Вокруг Солнца

— Но Юпитер… — пробовал спорить старик.

Однако его никто не слушал. Инженер выскочил из спасательного гамака, и на каждом шагу рискуя сломать себе голову, пробрался в машинную, где, к счастью, все оказалось в целости и сохранности. Мигом машина была пущена вперед, и аэроплан с удвоенной быстротой помчался по направлению воздушного потока, удаляясь от планеты по касательной линии.

Через несколько минут толчки прекратились, и стрелка термометра стала быстро падать.

— Можете выйти из гамаков, — заявил инженер, появляясь в общем зале, — мы оставили атмосферу Юпитера и теперь несемся опять в безвоздушном пространстве.

Гонтран и Елена, с удовольствием потягиваясь, прошлись по каюте; что касается Михаила Васильевича, то он поспешно кинулся к своему телескопу и с жадностью начал наблюдать быстро уменьшавшийся в своих размерах диск Юпитера.

— А что, — усомнился Гонтран, — если мы не долетим до астероидного потока?

Сломка пожал плечами.

— Придется опять лететь на Юпитер. Но я думаю, сила «Молнии» совершенно достаточна. Да вот мы и в пределах потока!

Действительно, перед окнами аэроплана мелькали мелкие и крупные болиды и облака космической пыли.

— Пойду сменю курс! — проговорил инженер, отправляясь к машине.

Вскоре «Молния» понеслась по течению метеорного потока с прежней скоростью 180000 миль в день. Для ее пассажиров вновь потянулись скучные, однообразные дни. Еще Михаил Васильевич находил себе занятие, наблюдая сначала Юпитер, исчезавший позади, потом Сатурн, серебряный диск которого все ярче и ярче сверкал впереди. Зато его спутники не знали, как им убить время, занять его чем-нибудь. Сломка вздумал для развлечения читать Гонтрану и Елене лекции о Сатурне.

Инженер был превосходный лектор, и хотя Гонтран слушал его лишь краем уха, успел почерпнуть массу сведений из его объяснений, о таких фактах, с которыми раньше он был совершенно не знаком. Он узнал, что знаменитые кольца Сатурна, открытие которых приписывают то Галилею, то Гюйгенсу, были известны еще древним ассирийцам, о чем свидетельствует недавно найденное на развалинах Ниневии изображение бога Нисроха (ассирийского Сатурна), окруженное кольцом. Далее он узнал, что Сатурн со своими восемью лунами образует настоящую систему, что орбита этой планеты имеет 720 миллионов в диаметре, а длиной достигает 2 миллиардов 215 миллионов миль, что это огромное пространство Сатурн проходит за 29 лет 67 суток, что, находясь в перигелии,[12] он на 40 миллионов миль ближе к Солнцу, чем находясь в афелии, что объем его почти равен объему Юпитера и в 920 раз больше объема Земли. Но больше всего поразила Гонтрана огромная разница между горизонтальным диаметром Сатурна и длиной его вертикальной оси, из которых первый равен 30500 милям, тогда как вторая только 27450.

— От чего зависит такая разница? — перебил он рассказчика.

— От сильного действия на экваторе центробежной силы. Ведь Сатурн, несмотря на свой громадный объем, совершает полный оборот вокруг своей оси всего за 10 часов 16 минут.

— Стало быть, год на Сатурне составляет…

— …25215 дней.

Дальше Сломка объяснил, что ось вращения Сатурна наклонена к эклиптике на 25°42′, то есть почти на такой же угол, как и земная ось, отчего времена года на Сатурне вполне соответствуют земным, что эта планета, несомненно, окружена слоем атмосферы, что кольца Сатурна атмосферы, по-видимому, не имеют, и так далее.

Гонтран и Елена, слушая эти объяснения, время от времени нежно переглядывались. Эти взгляды были красноречивее самых блестящих тирад импровизированного лектора.

Глава XL

ОПЯТЬ КОМЕТА!

Несколько долгих недель прошло уже с тех пор, как «Молния» оставила атмосферу Юпитера и, вместе с мириадами астероидов, понеслась к Сатурну. Михаил Васильевич, едва встав с постели, усаживался около телескопа и не отрывался от него. Гонтран все время шептался с невестой, страстно желая в душе, чтобы это тягостное путешествие наконец прекратилось. Сломке приходилось хуже всего. Он пытался составлять курс механики, но дело остановилось за неимением под рукою необходимых пособий.

Наконец, Сатурн приблизился настолько, что его серебряный диск казался вдвое более, чем диск Луны, видимый с Земли.

В одно прекрасное утро инженер обратился к своим спутникам с предложением собрать генеральный совет для выяснения некоторых важных вопросов.

Предложение Сломки немедленно было приведено в исполнение.

— Вот уже несколько месяцев, — начал он, — как мы покинули гостеприимную почву Марса и скитаемся в межпланетной пустыне. Как вы помните, мы запаслись таким количеством жидкого кислорода и питательных веществ, что их хватит на полгода. Благодаря печальной смерти Фаренгейта, этих запасов хватит на более продолжительный срок. Проверяя их вчера, я нашел, что мы израсходовали не более двух третей их. Остающейся трети, при некоторой экономии, будет достаточно еще на три месяца. Но, к сожалению, нам необходим не один кислород и не одна пища: нам необходим еще запас той могучей силы, которая двигает наш аэроплан, согревает и освещает его. Я говорю об электричестве. И вот его-то запас у нас приходит к концу: нам хватит его не больше, как на пятнадцать дней.

Сломка приостановился и довольным взглядом обвел аудиторию, словно он сообщал ей самые отрадные известия.

— К делу! — нетерпеливо проговорил профессор.

— Сию минуту, Михаил Васильевич. Итак, — продолжал инженер еще торжественнее, — через две недели «Молния» превратится в инертную, холодную, мрачную массу, а всех ее пассажиров ждет верная смерть. До сих пор мы были беспечны относительно будущего и очертя голову неслись, куда только можно. Теперь подобный образ действий был бы слишком рискованным. Я знаю, что между нами найдутся, может быть, личности, — тут оратор скосил глаза на старого ученого, — которые захотят, миновав Сатурн, продолжать путь далее, к Урану, Нептуну, даже за пределы Солнечной системы. Ввиду этого я и считаю нужным заявить, что подобное предприятие было бы безумием.

Сломка поклонился слушателям и замолчал.

— Но что же нам в таком случае делать? — спросила инженера Елена.

— Исход только один: необходимо, добравшись до Сатурна, высадиться на нем, благо есть слабая надежда, что пребывание на этой планете для нас возможно, пополнить запасы электрической энергии, кислорода и питательных веществ, а потом подумать о возвращении на Землю.

На лице Гонтрана и Елены выразилось полное сочувствие плану Сломки.

Но старый ученый сидел весь красный от гнева.

— Нет-с, этого не будет! — крикнул он наконец, вскакивая со своего места. — Этого не будет-с! Понимаете вы?.. Мы высадимся, пожалуй, на поверхность Сатурна, но затем отправимся не на Землю, а на Уран.

— И на Нептун? — насмешливо спросил Сломка.

— Но послушайте, Михаил Васильевич, — заговорил Гонтран, — ведь Уран находится в 700 миллионах миль от Солнца, а Нептун — в миллиарде 850 миллионах.

— Так что же?

— Сколько времени мы потратим на это путешествие? Ведь наша «Молния» не в состоянии будет вместить достаточного количества запасов.

— Вздор! — запальчиво твердил старик.

— Наконец, когда же кончится эта бесконечная поездка, если мы будем шагать с планеты на планету?.. Да что я говорю о планетах — вы, наверно, захотите, попасть за пределы галактики! И каким способом удастся нам возвратиться оттуда на Землю?

— Способ, наверное, найдется.

— «Наверное»… Это одно предположение. И когда именно мы возвратимся? Если это случится лет через пятьдесят, когда и я, и Елена будем дряхлыми стариками?

Но Михаил Васильевич уже не слушал Фламмариона. Бормоча сквозь зубы ругательства, он бросился вон из каюты, громко хлопнув дверью.

— Нет, дорогая моя, — обратился рассерженный Гонтран к своей невесте, — твой отец прямо невозможный человек.

— Успокойся, успокойся, Гонтран, — кротко возразила ему девушка. — Что же станешь делать, если у него такой характер? Будем надеяться на счастливый случай.

12

Перигелий — ближайшая к Солнцу точка орбиты небесного тела, вращающегося вокруг него, например, планеты, астероида, кометы или космического летательного аппарата.