Вокруг Солнца

Не успели они опомниться, как новый удар, но уже исходивший не сверху, а снизу, из-под почвы, заставил их в ужасе вскочить со своего места.

— Землетрясение! — воскликнул Михаил Васильевич.

— Скорее бежим на открытое место! — крикнул Сломка своим спутникам, оцепеневшим от страха и неожиданности.

Все пятеро взялись за руки и бросились к берегу моря. Но не пробежали они и десятка сажень, как новый, еще более сильный, подпочвенный удар сбил их с ног. Упав на судорожно колебавшуюся почву, Гонтран обнял полумертвую Елену и в ужасе ожидал конца.

И действительно, трудно представить обстановку ужаснее той, какая в этот момент окружала их. Почва под ногами дрожала, грохот, гул ломающихся скал, громовые раскаты и свист урагана — все это сливалось в какой-то адский хаос звуков; гробовая темь, изредка прорезаемая молниями, еще более увеличивала ужас картины разыгравшихся стихий.

Наконец, мало-помалу, ураган стих, подпочвенные толчки прекратились, гром перестал греметь, хотя путешественники продолжали чувствовать, что почва колеблется под их ногами. Взамен полил проливной дождь, в несколько секунд промочивший несчастных до нитки. Промокшие, смертельно уставшие, они вынуждены были искать убежища под нависшими скалами, которые при новом толчке земли грозили обрушиться и похоронить их под своими обломками. Но никто не обращал на это внимания; их единственной мыслью было добраться до сухого места и там уснуть. Через минуту они все уже спали мертвым сном на голой почве.

Глава XXXIII

ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЛЬДИНЕ

К счастью, толчки более не повторялись, и они спокойно провели ночь в своем опасном убежище. Когда они, наконец, проснулись, то солнце уже высоко стояло на безоблачном небе, посылая мириады ярких лучей и словно стараясь поскорее загладить следы бывшей катастрофы. В воздухе вместо вчерашнего урагана веял свежий ветерок.

Весело вскочив, путники вышли из своего убежища под нависшими скалами, огляделись кругом и — застыли от изумления.

Обширный остров, на котором они находились, претерпел за ночь поразительную метаморфозу: он превратился в какой-то плот, не более квадратного километра величиною, плававший в безбрежном океане. Высокий пик, горы и холмы исчезли без следа.

— Где мы?! — в один голос воскликнули все, обращаясь к седому руководителю.

Ученый развел руками.

— Возможно только одно объяснение, — проговорил он. — Очевидно, остров Снежный, прозванный так земными астрономами за вечные снега, покрывающие вершину его пика, был не что иное, как огромная льдина, примерзшая к самому дну океана Кеплера и лишь на своей поверхности покрытая почвой. Вчерашнее землетрясение оторвало остров от его основания, а может быть, разбило его на несколько частей. На одной из частей мы, вероятно, и находимся.

— Что же будет с нами?

— Не знаю!

Веселое настроение как рукой сняло.

— Э-э-э, да полно вам! — воскликнул, наконец, Сломка, видя огорченные лица. — Ведь не для того же мы в самом деле перенесли вчерашнюю передрягу, чтобы сегодня погибнуть. Сейчас мы постараемся определить, где мы находимся, куда несет нас, и с какой скоростью плывет наш остров, а там легко будет вычислить, скоро ли мы пристанем к твердой земле.

— Но я… мне очень хочется кушать! — робко заметила Елена, едва державшаяся на ногах.

— Я умираю от голода! — заревел Фаренгейт. — Я готов сожрать теперь самого себя!.. Понимаете ли, черт побери?

Сломка улыбнулся и вытащил из бокового кармана фляжку, наполненную питательным экстрактом. Увидев ее, американец с жадностью кинулся к драгоценной бутылке, но инженер остановил его.

— Нет, так не годится, сэр Фаренгейт, — хладнокровно произнес он. — Ведь вы знаете, как опасно принимать сразу большое количество пищи на голодный желудок?

Американец недовольно заворчал, но Сломка не обратил на это ни малейшего внимания.

— Видите ли, — продолжал инженер, рассматривая на свет содержимое стекляшки, — тут около шести дневных рационов, то есть, говоря иначе, если мы будем истреблять по одному рациону в сутки, то через 24 часа у нас не останется почти ничего. Поэтому я предлагаю пить экстракт по половине рациона в сутки, благодаря чему наше питание будет обеспечено на вдвое более продолжительный срок.

— По полурациону! — воскликнул американец. — Да я готов один проглотить все! Мне половины рациона мало!

— Как угодно, — пожал плечами Сломка. — Можете использовать и полный рацион, но тогда на завтра у вас не останется ничего.

— Ну, давайте! — согласился американец, протягивая руку к фляжке.

Сломка отвинтил маленький стаканчик, заменявший пробку фляги, налил экстракта и подал Елене. Затем фляжка, каждый раз вновь наполняемая, обошла всех путешественников.

Через несколько минут все почувствовали благодетельное действие питательной жидкости и повеселели. Старый ученый вместе со Сломкой принялись определять высоту Солнца над горизонтом, чтобы затем вычислить широту и долготу, на которых находилась льдина; Гонтран завязал оживленную беседу со своей невестой, а Фаренгейт, улегшись на почву лицом вверх, замурлыкал какую-то песню. Скоро ему, однако, это занятие надоело и, он, вскочив, подошел к инженеру с вопросом:

— Ну, что?

Мы находимся около 20° южной широты и 30° западной долготы, считая от меридиана города Света. Ветер несет нас на юго-запад.

Фаренгейт несколько минут стоял молча, потом вдруг повернулся и мерным шагом отправился кругом плавучего острова. Обойдя его, он взглянул на свой хронометр, вновь лег в прежней позе, время от времени вынимая часы. Через некоторое времени он повторил свою прогулку и, кончив ее, с беспокойством вскричал:

— Я так и знал!

— Что такое, сэр Джонатан? — спросил его профессор.

— Наш остров уменьшается с каждым часом! Он, видимо, тает под лучами Солнца.

— Но почему вы так думаете?

— Час тому назад, обойдя его кругом, я насчитал 2520 шагов, а теперь только 2400 с небольшим.

— Но ваш способ измерения… — начал было Сломка.

— Извините, пожалуйста, — перебил его Фаренгейт. — Я десять лет был скваттером на землях Дальнего Запада и научился измерять землю шагами. Мой шаг — ровно девяносто пять сантиметров, ни больше, ни меньше.

Впрочем без всякого измерения было видно, что окружность плавучего острова уменьшается с каждым часом. Поминутно подтаявший берег осыпался в воду. Даже находчивый Сломка стал в тупик перед этой новой опасностью.

— Ну, — проговорил он, наконец, пожимая плечами, — пусть будет, что будет! Отвратить катастрофу все равно не в наших силах! Будем ждать ночи, когда Солнце скроется и таяние прекратится. А тем временем, авось, нас и принесет к какому-нибудь берегу.

Медленно протянулся этот день. Один Сломка имел настолько духу, чтобы, как ни в чем не бывало, заниматься своими бесконечными вычислениями. Остальные угрюмо следили, как разрушается мало-помалу их последнее убежище.

Наконец, после томительных часов тоскливого ожидания, дневное светило стало тонуть в далекой глади океана. По вычислениям инженера выходило, что остров подвинулся за сутки к юго-западу на пятьдесят миль; но зато окружность его уменьшилась в ужасающей пропорции: к ночи она равнялась не более 200 шагам.

На следующий день, с восходом солнца, всех разбудил радостный крик поднявшегося первым Гонтрана.

— Берег! Берег!

И действительно, на далеком западе чуть заметно виднелась полоска отдаленного берега.

— Да, это берег! — согласился инженер.

— Мы спасены! — громко закричал Фаренгейт.

— Погодите еще радоваться, — остановил его профессор. — Нас отделяют от берега, по крайней мере, сорок километров, а кто знает, в состоянии ли наша льдина пройти такое расстояние? Солнце сейчас опять начнет разрушать ее.

И на самом деле, по мере того как берег — это был континент Секки — становился яснее, ледяная гора таяла в поверхности и с краев. К полудню почти весь слой почвы сполз в море, и путешественники едва держались на скользкой ледяной поверхности, а между тем расстояние, отделявшее льдину от берега, было не менее двадцати километров.