Кодекс смерти

Повелительный жест указал ему на прежнее кресло. В камине прибавилось поленьев, стаканчики были наполнены доверху. И только после второго стакана возобновилась беседа.

— Гостиница твоего зятя не очень преуспевает? — отважился Фредрик на первый ход.

— Ишь ты! С каких это пор дурней вроде тебя интересует гостиничный бизнес, а? — Умбро презрительно посмотрел на Фредрика, вновь наполняя стаканчики. — Ближе к делу, северный уж, что ты тут вынюхиваешь? Чем, по-твоему, располагает папочка Умбро, чего недостает тебе? Может, нуждаешься в помощи, чтобы решить одну проблему, связанную с раскопками? Чтобы ускорить разорение, так? Пей и подумай хорошенько, прежде чем отвечать.

Фредрик пригубил, но зловещее ворчание хозяина заставило его выпить до дна. Это привело к подлинному взрыву: на Фредрика Дрюма напал чих, он чихнул четырнадцать раз подряд, да так, что пламя в камине заколыхалось и Иль Фалько отпрянул назад вместе с креслом.

— Семь баллов по шкале Рихтера, недурно, — пробурчал Умбро.

Фредрик вытер слезы и пристыжено покачал головой. Такого приступа не бывало у него с тех пор, как Тоб добавил анис в имбирный соус.

— Это у нас в семье такой изъян, — виновато произнес он. — Плохо переносим крепкую водку. Особенно, когда…

— Пей, черт бы тебя побрал, избавляйся раз навсегда от наследственного порока. Ну-ка. Чокнемся, рыбный паштет!

И стаканчик Фредрика снова наполнился водкой. Он покорился.

Мысли начали путаться. Есть ответ, говорил Ромео Умбро, прекраснейшее из двуногих созданий Господа Бога. Женевьева Бриссо? Нет, не Женевьева Бриссо.

Джианна Умбро.

— Сегодня, — начал Фредрик, с трудом выговаривая слова, — сегодня днем я пил одно вино. Сказочное вино. Из твоего винограда, синьор Умбро. Ты сохраняешь традицию, которая не должна быть утрачена, и я понимаю твои тревоги. Я первый надел бы траур, если бы пострадали твои виноградники. Уверен, этого не будет, но я думаю…

Он остановился.

— Убийство, — через силу выговорил Фредрик и запнулся.

— Убийство? — Умбро откинулся в кресле, смеясь.

— Убийство, — повторил Фредрик. — Четыре убийства. Я сам чудом спасся.

Алкоголь делал свое, головы зверей на стенах качались и кивали у него перед глазами. Он несколько раз моргнул.

— Вот как, убийства… Ты не про этих ли двух сорванцов, которых прикончил тепловой удар? Или про синьора Лоппо с его слабым сердечком, а? Или про этого фанфарона — профессора, который получил по заслугам там в Риме? Ты в самом деле такой болван? — Умбро грохнул по столу кулаком, так что стаканы подпрыгнули.

— Il poliziotto Нурагус — пустое место, паршивый ленивый кот. — Образные обороны речи хозяина замка заразили Фредрика. — Он нику-ку-кудышный ита-та-тальянский выпи-пи-пивоха.

Фредрик вдруг стал заикаться.

Умбро привстал, протянул было руки вперед, собираясь схватить его за ворот рубашки, но сдержался. Еще раз наполнил стаканы. Фредрик выпил, не дожидаясь приглашения.

— Синьор Нурагус, — прошипел Умбро, — получает от меня по пачке лир ежемесячно, чтобы поддерживать порядок в Офанесе на мой лад. Никакого шума, никаких скандалов, никаких беспорядков — понял, наглая полярная вошь! Стоит мне сказать словечко кому следует, и тебя живо упекут в кутузку за клевету!

— Эх ты, неистовый Роланд, дьявол в замке! Проклятый коррумпированный итальянский пе-петушок! Подожди, вот попадешь в чистилище, та-там тебя давно ждут с но-ножами и раскаленными щи-щипцами! — Фредрик совершенно позабыл о правилах приличия; комната раскачивалась у него перед глазами, он видел по меньшей мере три камина и заикался сильнее прежнего.

Ромео Умбро откинулся назад и расхохотался. Закончив смеяться, уставился на Фредрика.

— Т-твое место и ме-место твоих паршивых псов — в сре-средневековье. То же самое ска-сказал бы я про весь этот Офа-фанес. Наливай, жалкий свистун! — Фредрик протянул ему свой пустой стакан.

Умбро взял бутылку и закупорил; дескать, хватит на сегодня.

— Убийства, — тихо сказал он. — Чушь собачья.

— Э-эжен Ионеско, — выговорил Фредрик, пытаясь встать. — Пойду-ка я к своим мо-монахам и лягу, пусть эта Эм-эмпедоклова шайка растерзает меня. Чтобы ты и этот пу-пузан Нурагус пере-пересчитывали лиры и надеялись на мягкую кару в аду. Спа-пасибо за водочку, ворона ты ощипанная.

Он заковылял к двери.

— Синьор Дрюм? — Умбро поднялся с кресла, и голос его звучал уже не так агрессивно. — Постой, я провожу тебя до ворот.

Он помог Фредрику спуститься с крыльца, провел его через двор. Уже стемнело. В воротах Фредрик остановился, опираясь рукой о каменную стену.

— Н-не вижу пу-пути, как сказал Гарибальди, когда прибыл на материк с Сицилии. Мне идти прямо, к обрыву?

— Иди медленно и ступай осторожно, тогда с тобой ничего не случится. Но, синьор Дрюм… — Умбро замялся. — Мы могли бы… встретиться завтра утром за ленчем в кафе синьора Ратти и обсудить твои странные подозрения, а? Я и сам еще не во всем разобрался, а эта чертова история с Джианной…

Он говорил совсем тихо.

— Во-вот именно, соколик. Завтра встретимся за ле-ленчем! Buona notte! — Фредрик помахал рукой и побрел по дороге.

Отмерив в ночи десять шагов, он остановился. Посмотрел назад. Проводил взглядом удаляющегося Умбро. «Порядок», — сказал он себе, нисколько не заикаясь.

Притворялся? Отчасти. Пожалуй, даже перестарался, изображая сильное опьянение. Однако и совсем трезвым его не назовешь… Как бы то ни было, он не шатался и мог говорить нормально. О том, чтобы возвращаться по этой дороге, не могло быть и речи. Кто-нибудь поджидает его внизу…

Он постоял, соображая, как быть. Как, минуя дорогу, спуститься вниз в такой темноте? Вернулся к воротам. Прошел по тропинке направо вдоль стены, пока не очутился, по его расчетам, в тылу усадьбы, там, где за стеной росли ядовитые травы Умбро. В безоблачном небе мерцали звезды, и внизу светились вдалеке чьи-то окна.

Фредрик стал осторожно спускаться. Кажется, и тут что-то вроде тропы? Порой он спотыкался и скользил по склону, два-три раза сильно поцарапался о колючки шиповника, но в целом все шло нормально, пока он вовсе не застрял в густом кустарнике. Выбрался оттуда на узкую тропинку, но тут же споткнулся о камень и скатился на осыпь. Где и остался лежать.

Высоко над ним, чуть южнее, ярко горел Сириус.

10. Хозяин гостиницы подстригает волосы и бороду, Фредрик Дрюм видит ангелов с трубами и затыкает уши стеарином

Его ноздри расширились, затем сжались. Острый запах… потом кто-то провел по его щеке мокрой шершавой тряпкой — раз, другой, третий.

Он приоткрыл один глаз.

Прямо на него в упор глядел большой желтоватый глаз с овальным зеленым зрачком. Фредрик сел рывком, испуганный козленок отскочил от него на негнущихся ногах и остановился блея.

Он протер глаза и осмотрелся. Площадка, где он приземлился, была со всех сторон надежно прикрыта кустарником и оливами. Два синих каменных дрозда с ржаво-рыжей грудью беспечно пели на ветке у него над самой головой. Где-то внизу кукарекал петух. Одежда была грязная, местами разорванная, сам он основательно поцарапался и ушибся, в правом боку сильно кололо.

— Бе-е-е! — Козленок подошел ближе, и Фредрик машинально протянул к нему руку.

Козленок понюхал ее, облизал. На цветок чертополоха чуть выше на осыпи спустилась оранжево-коричневая бабочка.

Он посмотрел наверх — туда, откуда скатился ночью. Потрогал голову. За ухом справа выросла огромная шишка, боль отдавала в шею, на шишке запеклась кровь. Здорово он трахнулся…

Фредрик моргнул. Сотрясение мозга? Вряд ли. Но сильно хотелось пить. И кололо в боку. Сломал ребро? Очень похоже. Он поглядел на часы. Без четверти восемь. Ишь ты, сколько проспал.

— Гарибальди, — произнес он вслух. — Тебя звать Гарибальди?

Козленок насторожил уши и утвердительно заблеял.

Фредрик определил, что находится на противоположном от селения склоне холма. До подножья оставалось совсем немного. Судя по положению солнца, следовало идти налево, чтобы добраться до Офанеса. С великим трудом он поднялся, опираясь на дерево. Козленок убежал в кусты. Так, ноги идут… Прижимая руку к ушибленному боку, чтобы умерить боль, он высмотрел тропку, ведущую в нужном направлении.