Киндрэт (Тетралогия)

Кадаверциан и Нософорос были гуманны из чисто практических соображений: сегодня ты убиваешь, завтра тебе нечего будет есть.

Лигаментиа приняли Клятву по каким-то своим, малопонятным и сложнообъяснимым причинам, но строго соблюдали ее. До тех пор, пока были в здравом уме.

Фэриартос, видимо, были слишком красивы сами и чрезмерно эстетствовали для зрелища смерти.

«Старицы-Даханавар» вынуждали Вьесчи подчиняться Закону — пока соглашение, заключенное между нашими кланами, остается в силе. (Впрочем, никто не мог поручиться, что в один из подходящих моментов негоцианты не расторгнут стратегически выгодный союз, чтобы объединиться с кем-то другим. И тогда игра пойдет по совершенно иным правилам.).

Если же говорить о Грейганн — те следовали только стечению обстоятельств и природной необходимости. Спокойно могли отпустить живым человека, если тот не начинал сам каким-нибудь образом раздражать их. Так иногда делают сытые тигры. Но вряд ли они хоть на секунду задумывались, если жертва погибала.

Оставшиеся два клана плевали на Клятву, людей и на нас тоже.

Асиман могли бы оправдать свое равнодушие к чужим жизням научной необходимостью. Если бы захотели. Но они никогда ни перед кем не оправдывались. Им было все равно.

А Тхорнисх, вообще, считались выродками. И если с первыми иногда удавалось хоть как-то договориться, то «ночные спасители» творили такие зверства, от которых даже у выдержанного Кристофа начиналась неконтролируемая нервная дрожь, и говорить о них он мог только на старофранцузском, потому что современные языки утратили больше половины ругательств.

Об остальных четырех кланах я практически ничего не знал. Они пропали, затерялись где-то в прошлых веках. И никому сейчас не было дела до их этических представлений.

Мы вышли в коридор. Было заметно, что веселье идет на убыль. Основные огни потушили, людей осталось немного, и все уже какие-то «смазанные», оглушенные, замедленные.

В основном зале звучали слащавые легкие песенки и уныло прыгали молоденькие девчонки в компании курсантов первого года обучения. От вспышек неона под потолком у меня, как всегда, немедленно заломило зубы.

На второй танцевальной площадке пульсировала музыка потяжелее. В четырех «клетках», установленных в разных концах просторного помещения, довольно профессионально изгибались девушки в коротких серебристых шортиках и узких топиках. На сцене, возвышающейся в центре, по пятницам проводились пошлейшие конкурсы типа «Получи музыкальный центр, изобразив самую эротичную позу» или «Почувствуй себя трансвеститом».

А между двумя дискотечными площадками тянулся «Лабиринт». Темный коридор с неосвещенными нишами — закутками, где парочки, пришедшие в клуб, могли уединиться. На входе справа стоял охранник в черном костюме с белым пятном бейджа на груди, слева — новенький автомат, выдающий презервативы и жевательную резинку. Из темноты веяло жалкими вялыми всплесками эмоций, словно туда сползлись полусонные рептилии, желая погреться друг о друга перед тем, как впасть в спячку.

Я машинально потряс головой и взглянул на хмурого Арчи, нервно покусывающего нижнюю губу.

— Там?

— Да.

— Пойду посмотрю.

Но я не успел. Из «Лабиринта» вылетел такой яркий и мощный поток страха, что мои рецепторы парализовало на мгновение, затем раздался громкий вопль, и в зал вылетел подросток, на ходу застегивая джинсы.

— Она там! — вопил он. — Там! Мертвая! Кровь! Лежит!

И началась обычная бессмысленная человеческая паника. Беготня, крики и столпотворение.

— Ну все. — В голосе Арчи прозвучало обреченное спокойствие самоубийцы. — Мне конец.

— Пока еще нет.

Я взял его за локоть и, преодолевая легкое сопротивление, отвел подальше от входа в «Лабиринт», к углу сцены.

— Я знаю, кто мог бы тебе помочь.

Мой непутевый родственничек покосился на двух девчонок, испуганно топчущихся неподалеку, и спросил дрожащим голосом:

— Кто?!

— Некромант, естественно. А теперь помолчи немного.

Арчи испуганно замер, не зная, принимать ли мое заявление о некроманте всерьез. Я настроился, прислушался и позвал мысленно:

— Крис… Кристоф! Целая минута ожидания и наконец: — Дарэл?..

— Крис, мне нужна твоя помощь.

— Где ты?

— Клуб «Хамелеон».

— Еду.

Арчи, преданно заглядывающий мне в глаза, встрепенулся:

— Ну? Что?

— Ждем.

— А он точно придет?

— Обещал. А теперь расслабься и объясни, почему ты так боишься полиции?

Расслабиться у Арчи не получалось — он не сводил глаз с темного провала «Лабиринта», где лежала изувеченная им женщина, и периодически нервно вздыхал. Я видел в его воспоминании девушку с неестественно вывернутой окровавленной шеей.

— У них в картотеке есть… кое-что на меня. Я отпущен на поруки, и если на меня повесят еще и убийство…

— Ну и что?

— Дар, ты не понимаешь! Ты слишком давно не человек! Тебе все равно! Никто не знает твоего адреса, не помнит в лицо, кроме таких же, как ты! А я… родители умрут, если узнают, что их сын — убийца!

Я взял его за плечи и развернул к себе, заглядывая не только в глаза, но и глубоко в душу.

— А что будет с ними, если они узнают, что их сын вампир? Они ведь не в курсе этого?

Арчи закусил губы. Мне показалось — еще немного и он расплачется.

— Мальчик, как же ты ухитряешься скрывать?! Это просто невозможно!

— Отец часто уезжает в командировки, его подолгу не бывает дома, а мама… маме я говорю, что работаю по ночам. Я знаю, что так долго продолжаться не может, но… Дарэл, я люблю их, они же не виноваты! Я не могу бросить их!

— О да! — Я легко оттолкнул его, и парень снова при жался к стене, глядя на меня несчастными, покрасневшими глазами. — Единственное, чего я не понимаю, — зачем Констанс обратила тебя.

— Я очень хороший компьютерщик, прирожденный хакер, я могу взломать любую систему. Констанс говорила, что вам это может быть очень полезно.

— Поэтому полиция интересуется тобой?

— Да. Однажды я попался, случайно… Но мне удалось выкрутиться. А в этот раз… В этот раз не знаю, что будет.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Давно ты в клане?

— Четыре месяца.

— Глупый птенец! Констанс знает, что ты продолжаешь общаться с родными?

— Я не говорил… но, наверное, она догадывается. Она сказала, что я должен забыть прежнюю жизнь, друзей, родителей, но я не могу. Не говори ей. Она очень умная, но она не поймет. А ты… я знаю, ты умеешь читать чувства. Ты же понимаешь меня?!

Сколько отчаяния и тоски! Сколько ошибок еще он наделает, пытаясь соединить две несовместимые жизни.

— Я понимаю тебя.

Пока еще понимаю, но это продлится недолго. Через несколько лет ты почувствуешь в себе силу и равнодушие к смертным, тебя начнет раздражать их неповоротливость, бессмысленная суета, их привычки и слабости, запах человеческой еды будет непереносим, а запах их крови сладок и притягателен. Тогда ты станешь достойным представителем клана, и Констанс перестанет сердиться на тебя.

— Дарэл! — Арчи дотронулся до моей руки, прерывая неприятные раздумья, и почтительно показал взглядом на высокую фигуру, приближающуюся к нам.

О легендарном Кристофе, самом могущественном колдуне из клана Кадаверциан, знали все. Мой братец-даханавар с жадным любопытством, перекрывающим даже страх за свою судьбу, рассматривал историческую личность. Забавно было читать его мысли: «Лет двадцать восемь… ну, может, тридцать. Высокий! А говорят, в древности все были низкими. Сколько же он живет? Восемь? Десять веков? Да, видно, что старый. Лицо несовременное. Как на картине… Но фигура вполне спортивная. Девицы по нему должны с ума сходить. Он, вроде, француз?.. Ну да, они все темноволосые… И у этого волосы черные. Длинные слишком. И глаза чудные… ненормально зеленые какие-то. Или это потому что он некромант?» Арчи, снова вспомнив о «специализации» кадаверциана, непроизвольно отступил. Я усмехнулся про себя и шагнул навстречу колдуну.