Страница 14 из 59
В продолжение нескольких дней Марк находился в каком-то лихорадочном волнении, будучи положительно не в состоянии заняться каким-либо делом. Теперь он мог говорить только о своей Бриджит и думать исключительно о свидании с нею.
Боб отнесся к этому более спокойно. Он мысленно решил поробинзонствовать в продолжение нескольких лет и до того свыкся с этой мыслью, что она нисколько не огорчала его.
Марк так обрадовался возможности построить судно, что не захотел даже откладывать этой работы до более прохладного времени года, а желал приступить к ней немедленно же. Боб без возражений высказал полную готовность помогать ему в этом деле.
Однако жара становилась до того сильной, что не было никакой возможности работать, не устроив себе какой-нибудь защиты от солнца. К тому же остов пинаса необходимо было собрать где-нибудь на берегу, чтобы иметь впоследствии возможность спустить это судно на воду. По зрелом обсуждении этого вопроса решено было избрать для верфи место на западной окраине Рифа, где сам утес представлял наиболее благоприятные условия для спуска будущего судна. Хотя наши отшельники еще не видели здешней зимы, но, судя по тому, как в какой-нибудь час времени море подымалось на несколько футов, а во время бурь вода вторгалась и заливала даже часть долины кратера, легко могло случиться, что пинас мог быть унесен в море прежде даже, чем его успеют закончить. На эту работу потребовалось бы не менее шести или семи недель.
При закладке пинаса Марк назвал его «Нэшамони» в честь маленькой бухточки, лежавшей почти напротив Ранкокуса — другого небольшого заливчика, образуемого тем же Делавэром и давшего свое имя доброму старому судну. Объясняется это тем обстоятельством, что владелец «Ранкокуса», Авраам Уайт, был уроженцем берегов Делавара и сильно любил свою родину. Два часа ранним утром и другие два часа перед наступлением ночи вот все то время, которым могли располагать наши кораблестроители для своих работ по сооружению чего-то вроде навеса или сарая. Чтобы построить этот сарай, понадобилось прежде всего вырыть восемь ям глубиною не менее двух футов каждая. Это была бы гигантская работа, которая потребовала бы не менее года, если бы Марк не вздумал воспользоваться для этого пушечным порохом, с помощью которого он взорвал в восьми местах затвердевшую лаву, после чего оставалось лишь удалить находившиеся там обломки камня и утвердить столбы. Тем не менее постройка верфи отняла у наших колонистов целый месяц. Боб был в восторге от своей верфи; Марк, со своей стороны, был не менее его доволен своим сооружением и на другой же день приступил к установке килевой части.
День этот ознаменовался еще одним немаловажным событием: Боб, отправившийся на вершину за каким-то инструментом, случайно взглянув на грядки, заметил, что дыни на них уже совершенно поспели, и, сорвав из них штуки три-четыре, снес их Марку, который теперь мог уже вполне убедиться, что Господь благословил его труды. Побывав, в свою очередь, на вершине, он увидел, что не одни дыни дозрели и стали годными для употребления: лук, огурцы, помидоры и некоторые другие овощи тоже уже были совсем готовы и пригодны для кухни. Теперь наши приятели ежедневно имели к столу свежую зелень, что совершенно успокоило Марка, сильно боявшегося до сих пор опасности заболеть цингой.
Что касается нижнего сада, затейливо распланированного в долине кратера, то посевы там еще не достигли такого развития, что было вполне понятно, так как он был засеян гораздо позднее. Но вернемся к верфи.
Осмотрев все составные части пинаса, Марк убедился, что всякий винт и всякая доска были тщательно помечены и пронумерованы; оставалось только собрать их в должном порядке, за что наши кораблестроители и принялись с большим рвением: за одну неделю весь корпус был закончен, причем ни разу не пришлось даже прибегнуть к помощи рубанка.
Измерив судно, Марк узнал, что килевая часть его имеет двадцать четыре фута длины при вместимости приблизительно в одиннадцать тонн.
Собрать корпус «Нэшамони» было нетрудно, но с конопачение судна предстояло несравненно больше хлопот. Целых две недели провозился Боб с этим делом. В течение этих же двух недель, перебирая кое-что в трюме «Ранкокуса», Боб случайно наткнулся на сваленную в кучу старую медь; на одном из листов стояла надпись: «Медь для обшивки пинаса». Это была сущая находка для наших кораблестроителей, ввиду того, что в этих низких широтах подводные части судов немилосердно разрушаются громадными массами червей. Труднее всего оказалась настилка палубы, тем более что на корме были устроены две маленькие каютки для экипажа.
Теперь оставалось только спустить пинас на воду. И Марк, и Боб, конечно, не раз присутствовали при спуске судов и видели, как это делается; тем не менее это было совсем не просто. Марк предусмотрительно поместил судно как можно ближе к воде, что значительно облегчило их трудную задачу. Наконец Марк объявил, что все предварительные меры предосторожности приняты и все необходимые для спуска судна приготовления сделаны, так что назавтра можно будет приступить к спуску. Боб был другого мнения: почему бы им было не воспользоваться тем временем, пока пинас стоит еще на месте и доступ к нему со всех сторон одинаково удобен, для того чтобы перенести на него все необходимые припасы? Согласно его плану, на пинас были перенесены несколько бочонков пресной воды, бочонок с солониной, бочонок с соленой свининой и приличный запас сухарей. Кроме того, на «Нэшамони» были снесены и найденные в числе запасных материалов для пинаса небольшие якоря. Оставалось только заняться парусами, чтобы потом в любую минуту иметь возможность их поставить. Когда все приготовления были окончены, было уже слишком поздно, чтобы в тот же день приступить к спуску судна, а потому эта процедура была отложена на следующее утро.
Остатком дня Марк воспользовался для того, чтобы посетить свои грядки на вершине кратера и в нижнем саду и выбрать несколько дынь к ужину. Большинство плодов и овощей совершенно поспели; урожаи были во всем чрезвычайно обильные, и — странное существо этот человек, — блестящие результаты его трудов породили в душе Марка нечто похожее на сожаление при мысли о том, что он должен будет оставить все это навсегда, снова предав остров запустению. У него даже явилась на одну минуту мысль, как бы хорошо было вернуться сюда с Бриджит, чтобы прожить здесь остаток дней своих в мире, тишине и спокойствии.
Эту ночь и Марк, и Боб провели на «Ранкокусе». Мысленно каждый из них говорил себе, что, быть может, это последняя ночь, которую им приходится провести здесь, и в силу той привязанности, какую питает каждый моряк к своему судну, они решили перед разлукой торжественно проститься со старым добрым товарищем их радостей и бед, их верным другом «Ранкокусом».
Здесь следует сказать, что наши отшельники давно уже подвесили свои койки под кровлей того сарая, который служил для них верфью, для того чтобы быть поближе к своей работе и, встав поутру, иметь возможность тотчас же приняться за дело. Ранним утром следующего дня Марк был разбужен шумом ветра в снастях; в первую минуту этот знакомый шум, от которого он успел уже отвыкнуть за последнее время, был ему даже приятен. Он поднялся наверх, и ему стало ясно, что над их головами разразилась настоящая буря; ничего подобного он никогда еще не видел в Тихом океане. День только что начинал брезжить, но Марк разбудил Боба.
И море, и небо приняли такой грозный вид, что заставляли опасаться за суда. Им, конечно, было бы весьма прискорбно видеть, как разобьется о подводные камни их верный «Ранкокус», но все же опасность, грозившая пинасу, волновала их несравненно более. На берегу со вчерашнего вечера осталось много разных орудий и инструментов, и несмотря на то, что Марк был, так сказать, на отлете и, собираясь в путь, все равно оставил бы все это здесь, он все же поспешил на берег и с помощью Боба убрал все это вовнутрь кратера. Козочке он открыл доступ к вершине, а свиней пустил вовнутрь кратера, где они с особым наслаждением принялись рыться в огромной куче водорослей, не обращая ни малейшего внимания на затейливо распланированный сад.