Страница 39 из 53
Я окинула Глеба оценивающим взглядом: даже после бурной ночи и неизбежного похмелья после банкета в мою честь парень выглядит ослепительно. Светлые кудряшки, пронзительно–голубые глаза с хитрой искоркой, пухлые губы, тонкие черты лица – как тут не потерять голову?
– Знаешь, а ты ничего, – признался Глеб.
– В смысле? – отчего–то смутилась я.
– Ну, нормальная, – улыбнулся он. – А то когда ты произнесла тот тост про почившее пальто, я уж решил, что ты совсем чокнутая. А потом оказалось, что ты Мильтона читала, Уайльда на английском цитируешь…
– Мы еще и поговорить успели? – нахмурилась я, мучительно напрягая память. – Извини, но что–то я не помню этих литературных бесед…
– Неудивительно, – хмыкнул Глеб, – шампанское вчера лилось рекой. Кстати, – он пытливо глянул на меня, – ты за это время ни разу не принимала?
Я сразу поняла, о чем речь, хотя можно было подумать, что парень говорит о витаминах или лекарстве от гриппа.
– Так я и думал! – укорил меня Глеб. – Эх ты, дурында! Уже почти неделя прошла! Ну что с тобой делать? Ведь ноги так протянешь!
Он вскочил с постели и потопал в прихожую, откуда вернулся уже с борсеткой. Сев ко мне спиной, он заскрипел молнией.
– Сейчас оживлять тебя буду! – пообещал он через плечо.
– Не надо, – просипела я, похолодев от ужаса, и широко раскрыла глаза при виде пробирки, которую протягивал мне Глеб.
– Тьфу ты! Ты что, подумала, что я ножичком себе вены взрежу и тебе дам отпить? – восхитился моей наивности он. – Это только в кино и книжках бывает. А тебе с моей крови все равно толку не будет – зараза заразу не лечит. Пей давай!
Он вынул пробку и насильно вложил мне в руку пробирку.
– А чья она? – с дрожью спросила я.
– Какая разница? – удивился он. – Кровь донорская, чистая. Не волнуйся, не подхватишь ничего, в лаборатории сто раз все проверяют.
– Я не могу, – пролепетала я, представив во рту вкус крови. – Противно…
– Это лекарство, Жанна, – строго, как доктор неразумному малышу, сказал Глеб. – Лекарство быть приятным не может. Хочешь жить – пей.
– А если не буду? – заупрямилась я.
– Я тебя покусаю, – пообещал он, и в глазах его заплясали чертики.
Я машинально закрыла одной рукой шею, широко глядя в завораживающей голубизны глаза Глеба.
– Пей… – донесся до меня его голос, и, словно во сне, я коснулась губами стеклянного горлышка…
Когда я пришла в себя, в руках у меня была уже опустевшая пробирка. Я с брезгливостью отбросила ее на пол и помотала головой – вкуса крови я не помнила. Подняла недоумевающий взгляд на сидящего на постели Глеба.
– Извини, пришлось тебе помочь, – мягко сказал он. – В первый раз всегда трудно…
– Ты… – Я набросилась на него с силой волчицы. – Что ты сделал?!!
– Тише, тише. – Он легко скрутил меня и подмял под себя. – Понимаю… Сам таким был… До первой крови кажется, что все это сон, что это игрушки, что ты никакой не вампир, что можешь сопротивляться жажде…
– Ты даже не дал мне попробовать сопротивляться! – разъярилась я.
– Нет никаких мук жажды, – покачал головой Глеб. – Есть только болезнь, которая делает тебя слабой и беспомощной, если ты отвергаешь единственное лекарство.
– Все равно – ты меня заставил!..
– Я вернул тебе силы. Глупо думать, что, если ты не будешь пить кровь, ты не станешь одной из нас. Ты уже с нами, хочешь ты того или нет.
– А меня никто и не спрашивал! – огрызнулась я.
– Меня тоже, – тихо признался Глеб.
– Как? – Я так и обмякла в его руках. – Светлана говорила, что по вашим правилам вампирами становятся только по согласию.
– Когда заразили меня, никаких правил еще в помине не было, – огорошил меня Глеб. – Как ты думаешь, сколько мне лет?
Я взглянула в его безмятежные голубые глаза, провела рукой по мягким юношеским кудрям, по бархатистой коже. Когда его сделали вампиром, ему было не больше двадцати двух.
– Я имею в виду, сколько мне на самом деле, – глухо уточнил Глеб.
– Сорок? – затаив дыхание, предположила я.
– Семьдесят четыре, – усмехнулся он. – И мне было гораздо трудней, чем тебе: в те годы еще не было пунктов переливания и донорской крови по купонам. Добывать кровь приходилось самим. Так что не ной и не хнычь, – жестко добавил ровесник моего деда, – у тебя хотя бы есть выбор, охотиться или нет. У меня его не было.
– Сожалею…
– Ну все? – Его взгляд потеплел. – Прекратили муки совести? Жизнь продолжается?
– Разве ж это жизнь, – угрюмо буркнула я.
– Ой, ну не надо этих трагедий новичков, ладно? – Глеб скорчил уморительную рожицу. – Что сделано, того уже не изменишь. Привыкай жить по–новому.
Он стянул с меня простыню, которой я укрывалась, как щитом, и уткнулся носом в живот.
– Мне нравится твоя штучка, – промурлыкал он, проводя языком у ободка серебряного колечка пирсинга. – Она меня просто с ума сводит.
Из постели нас заставил выбраться только настойчивый звонок в дверь.
– Кого нелегкая принесла? – проворчала я, запрыгивая в тапки и запахивая халат.
Нелегкая принесла Сашку.
– Жива! – всхлипнула подруга, порывисто заключив меня в объятия. – А я–то уж не знала, что думать!
– Да ты что, Саш? – удивилась я.
– Это ты что! – сердито шмыгнула носом она. – На работе не появляешься, домашний отключен, мобильный не берешь. И что я должна думать?!
– Мобильный разрядился, – пробормотала в свое Оправдание я, думая, как бы выпроводить Сашку раньше, чем Глеб высунет нос из спальни. – А домашний… Может, на станции неполадки?
– А вчера ты где гуляла? Я полдня у твоей двери продежурила. И звонила, и стучала!
Я смущенно потупилась. Не признаваться же подруге, что я нагло дрыхла, пока она за меня переживала. Хорошо еще, что к вечеру Сашка поняла тщетность своего ожидания под дверью и ушла. А то представляю себе ее реакцию, когда я бы вышла из квартиры при полном параде!
– Чего–то ты темнишь, Жан, – покачала головой Сашка. – Ну, так и будешь держать меня в коридоре или хоть чаю предложишь? Между прочим, погодка на улице препакостная, я ноги промочила, пока к тебе по лужам допрыгала.
– Конечно, проходи.
Я нехотя посторонилась. И, пока Саша наклонилась за тапками, порысила к спальне, чтобы предупредить Глеба сидеть тихо.
Но Глеб меня опередил.
Видение незнакомца, обнаженного по пояс, в одних джинсах и с такими взъерошенными волосами, что не оставалось никаких сомнений в том, чем мы с ним занимались все это время, потрясло подругу до глубины души.
– Так вот, значит, в чем дело? – протянула она. – Вот, значит, как выглядит тот микроб, который уложил тебя в постель на четыре дня?
Глеб слегка разочарованно повел плечами, признавая свою вину только в одном дне моих прогулов.
– Это и есть тот брюнет? – Сашка с подозрением оглядела светло–русые кудри Глеба.
– Нет, – вмешался вампир, – я ее новый парень.
Я ошалело вытаращилась на него: это еще что за новости?! Очевидно, изумление большими буквами читалось на моем челе, потому что Саша насмешливо спросила Глеба:
– А она–то об этом знает?
– Ну что ты взъелась, в самом деле, – отмерла я. – У меня что, не может быть личной жизни?
– Только в следующий раз, когда увлечешься личной жизнью, помни, что у тебя есть подруга, которая за тебя переживает! – оскорбленно провозгласила Сашка, направляясь к двери.
– Куда же вы, Саша? – остановил ее чарующий голос Глеба, и я вздрогнула: откуда он знает ее имя, я его вслух не произносила. В мыслях прочитал? – Вы же промокли и замерзли. Давайте хоть чаю вместе попьем, – любезно продолжил вампир.
Я с еще большим удивлением уставилась на него. Он что, решил завоевать симпатию Сашки? Но зачем?
Подруга с сияющим видом обернулась и одарила Глеба одобряющим взором:
– Вот теперь я вижу, что насчет Жанны у вас серьезные намерения.
«С чего это ты взяла?» – хотела поинтересоваться я. Словно услышав мой немой вопрос, Саша добавила: