Два адмирала

Он мысленно представил себе все, что произошло с несчастным юношей.

— Если бы даже не было тумана, мы и тогда не могли бы видеть нашего моряка из-за этих утесов, — заметил Доттон. — Он, должно быть, висит где-нибудь на круче и притом выше нижних выступающих скал.

Побуждаемые одним чувством, оба старика быстро подошли к вершине утеса и вскоре все поняли. Молодой Вичекомб, срывая цветок, нагнулся вперед и, таким образом, вся тяжесть тела пришлась на одну ногу; кусок земли, на котором он стоял, обвалился, и он потерял равновесие. Присутствие духа и решительность спасли его от неминуемой смерти. Чувствуя, что утес под ним рушится, он бросился вперед и соскочил на узкий выступ, находившийся в нескольких футах ниже того места, где он стоял, и по крайней мере на десять футов в сторону. Выступ этот был рыхлый и не шире двух или трех футов, так что если бы над ним не было нескольких кустарников, он только замедлил бы падение отважного моряка, который ухватился изо всех сил за этот кустарник и повис на нем в воздухе. К счастью, кустарник так далеко пустил свои корни, что был в состоянии удержать некоторое время Вичерли, который с искусством отчаянного моряка сумел, наконец, закрепиться на маленьком выступе, повернувшись спиной к утесу. Высота утеса над его головой простиралась до тридцати шести футов, а выступ, на котором он стоял, далеко выдаваясь вперед, находился над самой отвесной частью утеса. Освободиться от этой опасности без посторонней помощи было физически невозможно. Вичекомб понял это с первого взгляда, и все время своего страшного положения провел в поисках средств к своему спасению. Только тот, кто привык взбираться на вершины огромных мачт, мог сохранить столько хладнокровия, чтобы удержаться в подобном положении несколько минут.

Рассмотрев опасное положение Вичекомба, баронет и Доттон в ужасе отступили назад, будто страшась низвергнуться на голову несчастному. Потом оба они легли на траву и снова приблизились к краю пропасти, дрожа всем телом. Прекрасная Милдред, видя опасность, в которой находился отважный юноша, забыла об осторожности. Она стала на самый край утеса и с непостижимой твердостью и смелостью смотрела вниз, между тем как ее роскошные локоны, развеваясь вокруг прекрасного ее лица, скоро мелькнули в глазах Вичерли.

— Ради Бога, — вскричал он, — отойдите дальше от утеса! Я вас вижу…

— Умоляю вас, Вичерли, скажите скорее, что мы должны делать для вашего спасения? ..

— Не бойтесь за меня, милая Милдред; делайте только то, что я вам буду говорить, и все обойдется как нельзя лучше! Скажите мне только, слышите ли вы все, что я вам говорю?

— Все, все слышу, — отвечала Милдред, почти задыхаясь от усилия казаться спокойной.

— Так сходите скорее к сигнальным фалам и выдерните их из верхнего блока… когда вы это сделаете, возвратитесь сюда, и я скажу вам, что вы потом должны делать…

Милдред быстро побежала к сигнальной мачте. Она умела обращаться со всеми сигнальными фалами. В одну минуту она выдернула их из блока и свернула в кружок.

— Готово, Вичерли! — сказала она, подбежав к утесу и смотря вниз.

— Не спустить ли вам один конец? .. Но, Боже! Я не в силах одна поднять вас, а сэр Вичерли и батюшка, кажется, не в состоянии помочь мне! ..

— Не спешите, Милдред, и все пойдет хорошо, — отвечал Вичерли. — Обверните веревку кругом сигнальной мачты, потом свяжите покрепче концы ее и спустите ко мне. Будьте только, ради Бога, осторожны и не подходите близко к утесу!

Но Милдред не слышала последних слов моряка: она уже исполняла его поручение. Ее проницательный ум помог ей тотчас понять, чего от нее требуют, — и проворные ее пальчики скоро справились со своей задачей. Она связала концы веревки, как ей было сказано, и не более как через минуту эта веревка висела уже над головой Вичерли, который легко мог достать ее. Сигнальные веревки тоньше мизинца; но они обыкновенно весьма крепки и прочны. Вичекомб кроме этого знал, что веревка, ему поданная, была новая, ибо он сам за неделю перед тем помогал продеть ее в блок и, как будто чувствуя, что она так скоро ему понадобится, на всякий случай оставил ее длиннее обыкновенного. Таким образом, конец этой веревки спустился футами двадцатью ниже того уступа, на котором он стоял.

— Теперь все прекрасно, милая Милдред! — закричал он в восторге, когда ему удалось захватить оба конца веревки и обвить их вокруг своего тела под мышками.

Милдред взглянула вниз и поспешно отступила назад:

— Помогите, помогите ему, отец! — воскликнула она, закрывая лицо руками, чтобы не видеть отчаянной борьбы Вичекомба. — Если он упадет теперь, он непременно разобьется! О, спасите его, спасите, сэр Вичерли!

Но ни один из тех, к которому она обращалась, не мог оказать ни малейшей помощи. На ее отца снова нашел нервный припадок, между тем как баронет и по своим летам, и по своей неопытности был совершенно бесполезным в настоящем случае.

— Я вне всякой опасности, — крикнул снизу Вичерли. — Взгляните только, пожалуйста, господин Доттон, не трется ли моя веревка об утес.

— Все находится в отличном порядке, — отвечал сигнальщик. — Теперь, господин Вичерли, ослабьте, по возможности, веревку и дайте мне ее столько, сколько можете, не свертывая, однако, с себя. Вот так! Смотрите же, держитесь теперь, на всякий случай, как можно крепче за конец.

В ту же минуту веревка ослабла, и Доттон потянул ее вдоль утеса, пока она не облегла всего выступа, где и стала держаться сама собой. Теперь оставалось только Вичерли перескочить на эту отлогость и потом без всякого уже особенного затруднения подняться на самую вершину. Между тем уверенность, обнаруживаемая Доттоном, ободрила баронета и Милдред, и они снова подошли к утесу, остановясь в таком месте, где легко можно было спускаться с него, не подвергаясь опасности.

Когда Вичекомб сделал все приготовления, он стал на край выступа, потянул веревку, высмотрел опорную точку на другой стороне и сделал скачок. В мгновение ока он перелетел это расстояние, и когда веревка вытянулась почти вертикально, он стоял уже на почве, усеянной такими неровностями, что при помощи веревки ему нетрудно уже было подыматься. По мере подъема кверху веревка скоро сделалась для него лишней, и он вскочил на вершину. В ту же минуту Милдред упала без чувств на траву.

Глава III

Мне нужен герой.

Благодаря слабости отца молодому человеку открылся приятный случай отнести Милдред домой. Он так скоро нес свою ношу, что никто не мог заметить поцелуя, запечатленного им на бледной щечке прекрасной девушки, которую он нежно прижимал к своему сердцу. Когда он подошел к домику, Милдред от движения и действия воздуха начала приходить в себя, и Вичерли скоро вынужден был передать ее на попечение матери, рассказав ей в коротких словах обо всем случившемся.

Возвратясь к мысу, он нашел общество у сигнальной мачты пополнившимся еще двумя лицами: Диком, конюхом баронета, возвратившимся с посылки, и Томом Вичекомбом, наследником сэра Вичерли, одетым в глубокий траур по отцу. В последнее время Том Вичекомб очень часто начал посещать жилище Доттона, притворяясь пламенным любителем морского воздуха и величественного океана. Он и его однофамилец встречались тут несколько уже раз, и каждая новая встреча была недружелюбнее предшествовавшей, по причине, хорошо известной им обоим. Таким образом, и при настоящей встрече они обменялись холодными поклонами, бросая друг на друга взгляды, которые можно бы было назвать только неприязненными, если бы во взгляде Тома Вичекомба не просвечивало какой-то зловещей иронии. Несмотря, однако, на свою ненависть к Вичерли, он умел довольно хорошо скрыть свои чувства и обратиться к новоприбывшему с самым дружеским разговором.

— Я слышал, господин Вичекомб, — заметил наследник судьи, — что вы сегодня получили отличный урок в воздушном путешествии. Кажется, такое удовольствие более в американском вкусе, нежели в английском. Да, впрочем, я думаю, в ваших колониях происходят часто такие штуки, каких мы и во сне не видели!