Страница 12 из 46
А потом все кончилось. Мужчина зашатался, хотя все же устоял на ногах, устало смахнул пот с лица. Замолкла и Эвелина. Колдунья всхлипнула.
– Хватит рыдать,– вполголоса прикрикнул на нее Ронни, опускаясь измученно на стул.– Тащи свои эликсиры, ведьма. Теперь для них самое время.
Словно в подтверждение этих слов, девочка тихонько застонала.
– Эликсира Силы не прошу,– продолжил Ронни и даже пошутил: – Где же его взять в такой глухомани. Отвар пустоголова – для меня. Но позже. Немедленно для девочки настой полыни в равных долях с орляком. И воды. Много воды. Больше, чем сможешь принести за раз.
Колдунья поковыляла во двор. Предательски тряслись ноги после пережитого, но тело быстро и умело выполняло распоряжения мага.
Ей пришлось раз пять сбегать к роднику, прежде чем Ронни удовлетворенно кивнул. Она и не подозревала, что на подобные подвиги еще способна. Тихий плач Эвелины подстегивал старуху, заставляя суетиться по хозяйству.
Ронни ловко сдернул с девочки мокрую насквозь от пота рубашку. Окатил ее ледяной водой. Ребенок аж подавился слезами. Затем он туго запеленал Эвелину в шерстяное одеяло. Взял на колени и начал терпеливо отпаивать племянницу отваром. Колдунью передернуло. Горечь какая. Но девочка не возмущалась – напротив, с удовольствием выпила кувшина два отвратительного пойла. И наконец-то успокоилась. Доверчиво прильнув к магу, обхватив его шею тоненькими ручонками, впервые за долгое-долгое время маленькая колдунья мирно заснула.
Ронни, что-то ласково мурлыча под нос, еще долго укачивал Эвелину, бережно расчесывая ее спутанные волосы. А колдунья со слезами на глазах смотрела на седину, инеем покрывшую виски воспитанницы.
Потянулось тягостное время выздоровления. Эвелина, все еще слабая после пережитого, первое время практически не отрывала головы от подушки. Большую часть суток она дремала под неусыпным надзором колдуньи. Иногда просила пить. И никогда – есть. Старухе приходилось самой почти насильно вливать ей в горло питательный бульон и разнообразные отвары, рецепты которых ей подсказывал Ронни. Сама колдунья никогда бы не догадалась, что лекарственные травы можно брать в столь немыслимых пропорциях. Но девочке такое лечение шло на пользу. Не прошло и недели, а Эвелина уже могла прямо сидеть на кровати. Вставать, впрочем, не пыталась. Да и вряд ли Ронни позволил бы ей подобное безрассудство.
Сам же маг вполне оправился после схватки с неведомым. Наверное, помогли почти двое суток непрерывного сна. А потом он развил бешеную деятельность. Тщательно исследовал все островки архипелага. Переговорил с жителями Лазури, причем на удивление вежливо. Ни слова упрека от него никто не услышал. И в первую очередь его интересовали способности девочки. Он не брезговал ни крупицей информации. Восстанавливал жизнь маленькой знахарки заново, буквально по минутам и часам. Долго и нудно расспрашивал старуху, задавая сотни раз одни и те же вопросы в разных сочетаниях.
Через пару дней колдунья начала всерьез думать, что теперь маг знает девочку намного лучше островитян. Да что уж там говорить – лучше самой наставницы.
Ронни очень много времени провел на берегу, где погиб Штамир. Разыскал покореженный неведомой силой меч пирата, даже кости его не постеснялся потревожить. Старуха испугалась, что он вздумал вызвать дух погибшего бандита. Обошлось. Маг нарисовал на песке загадочные знаки, которые почти сразу же смыло волной. Затем похоронил жалкие останки на местном кладбище. Не поленился принести жертвы четырем Богам и Судьбе. Про стихии тоже не забыл.
На взгляд колдуньи – Ронни чересчур щепетильно отнесся к погребению Штамира: подобных почестей пират не заслуживал. Вряд ли бы тот заботился о соблюдении ритуала по отношению к загубленным им душам: незачем отребью давать шанса на перерождение.
– Мы не Боги, чтобы иметь право судить,– посмеялся над недовольством старухи чужак.
О погибших родителях Эвелины маг не спрашивал. А если речь и заходила случайно об Элдриже и его жене, то незаметно переводил разговор на другую тему. Колдунья до сих пор так и не узнала, кому же из родителей девочки Ронни приходится братом.
Но что действительно волновало мужчину – так это обстоятельства рождения Эвелины. Он заставил колдунью до мельчайших подробностей восстановить разговор с Эльзой, вспомнить малейшие переливы проклятой звезды в ту ночь. У колдуньи мелькали подозрения, что маг не погнушался распотрошить без спроса ее память: уж больно плохо она чувствовала себя один день. Все будто дымкой затянуло. И воспоминания – яркие, как живые. Улыбающаяся Эльза. Неподдельное горе Элдрижа. Пляска красных теней в глазах Эвелины. Последнее – особенно часто.
Странно: после того дня изматывающие расспросы прекратились. Ни на шаг не отходил Ронни от постели колдуньи, пока той не полегчало, пока не отпустила боль где-то глубоко внутри, а слезы не перестали сами капать.
– Прости,– это все, что он ей сказал на следующее утро.
Маг даже зачем-то залез на гору, где Эвелина любила собирать сырье для многочисленных снадобий. Из этого путешествия он вернулся задумчивым и долго сидел у постели девочки молча, напряженно вглядываясь ей в лицо, будто силясь открыть что-то.
Впрочем, Ронни всегда чувствовал, когда больной нужна его помощь. Поэтому он оказывался в домике колдуньи буквально за миг до пробуждения ребенка. С Эвелиной маг был добр и ласков. Чужак мог сутки не отходить от ребенка, сторожа его сон. Стоило Эвелине лишь поморщиться – и Ронни был уже рядом, с какой-нибудь сумасбродной веселой историей.
Эвелина еще не смеялась над его россказнями, но уже улыбалась. Точнее, заново училась улыбаться, робко растягивая губы в какую-то непонятную гримасу радости и страха одновременно. Будто ожидая, что каждое ее движение приведет к новой вспышке боли. Но она начала разговаривать. Сперва несмело, односложно, надолго затихая после произнесенного слова, словно забывая, о чем шла речь. Маг не торопил ее. С настойчивостью и терпеливостью истинного наставника он проводил часы, создавая видимость диалога. И его усилия оказались вознаграждены. Через пару дней девочка составила первую связную фразу. А через неделю вполне могла поддержать разговор.
Эвелина, чего уж таить, привязалась к Ронни за время, проведенное с ним.
Колдунью пугало это. Она слишком хорошо помнила выражение лица мага в ночь кризиса. На плече старухи еще красовались синяки от стальной хватки чужака, когда он высасывал из нее последние крохи силы. Нет, женщина не держала на него зла. Маг действовал абсолютно правильно. Иначе бы Эвелина не выжила. Но в голове у колдуньи не укладывалось – как под такой внешне обманчивой оболочкой весельчака может скрываться настолько жесткий и властный человек. Подчас, в разгар оживленной беседы с односельчанами, старуха перехватывала внимательный взгляд мага, которым он искоса оценивал собеседника. А сам Ронни в этот момент мог заразительно хохотать. Нет, колдунья решительно его не понимала. И не хотела понимать.
Старуха боялась за Эвелину. Слишком сильно девочка прикипела душой к нежданному родственнику. Слишком много горя пришлось перенести ребенку за свою недолгую жизнь. Колдунья была готова на все, чтобы не допустить больше предательства в ее существование. Поэтому она и решилась на непростой разговор с магом.
Подходящий случай представился на удивление скоро. Будто маг сам ждал этого.
– Ты хотела поговорить со мной? – неожиданно спросил Ронни колдунью. Эвелина только-только задремала, и старуха мысленно возносила благодарность Богам за еще один благополучно прожитый день. Поэтому она не сразу поняла, что хочет от нее чужак.
– Ну же? – нетерпеливо подбодрил ее маг.– Что тебе не нравится во мне?
– Почему? – начала колдунья смущенно. Потом, откашлявшись, продолжила более твердо: – Почему ты решил, что мне в тебе что-то не нравится?
– Для этого не надо быть магом.– Ронни помолчал и сухо продолжил: – Твои взгляды чересчур красноречивы, когда ты думаешь, что я занят и не обращаю на тебя внимания. Притом не забывай: я все-таки Высокий. Чтобы скрыть свои мысли от меня, старуха, тебе понадобится более значимая защита, чем сушеные корешки и давно зазубренные слова ничего не значащих присказок-заклинаний.