Страница 266 из 281
– Пожалуй.
– Значит, не убедил… Хорошо. Вы вольны поступить, как считаете нужным, я не воспользуюсь своим правом приказывать.
В голос мага просочилось искреннее удивление:
– В самом деле?
– Почему бы и нет? Мне нужно всего лишь упомянуть в докладе ректору, что дело передано под ответственность местных властей. Так что позвольте откланяться!
– Вы просто так возьмете и уйдете? – Вопрос обиженно ткнулся в мою спину, когда я был уже на полпути к двери кабинета.
– Мне незачем задерживаться.
– Но…
Сомнение? А я уже и не ждал. Но рад даже припозднившемуся гостю!
– Вы вполне в состоянии самостоятельно справиться со всеми трудностями.
– Машете рукой? К чему же были все эти страшные истории?
Берусь за дверную ручку:
– Видимо, из меня не получился хороший рассказчик.
– Не мне судить. Но решение я все же принял. Хотите его узнать?
Не особенно. Во-первых, ни одному магу на свете все равно не удастся заставить детище некроманта работать. Во-вторых, малейшее нарушение условий содержания – а они неизвестны даже мне – уничтожит студенистых чудовищ. В-третьих… Что бы ни решил маг, отвечать за последствия будет он, а не я. Так зачем мне слушать лишние слова? Разве что из вежливости.
– Я уничтожу все, что наделал Лагги. Но не потому что испугался. Я просто хочу отомстить. За все. За лучшие годы жизни, которые по его милости вынужден был провести в самых глухих углах Шема. За искалеченного ребенка, в котором не осталось ничего моего. За покушение на город, в котором я только-только обрел дом. Так что не думайте обо мне слишком хорошо, Мастер!
Договорились, буду думать о вас просто как о человеке, dou Транис, это самое малое, что могу обещать. И самое большое.
Я с тяжелым вздохом уперся в спинку стула, водружая ноги на стол. И вроде не слишком долго двигался, а устал… Надо поскорее избавляться от игл, иначе совсем подорву телесные силы. О душевных уже и не говорю, сонное отупение стало моим постоянным спутником еще сутки назад. Пора возвращаться если не домой, то хотя бы под крылышко любящего кузена.
Дверь где-то за моей спиной тихо всколыхнула воздух, открываясь, и только в момент остановки петли предательски скрипнули, возвещая об удавшейся попытке проникновения. Для порядка следовало бы спросить, кто желает насладиться моим обществом, но лень и отсутствие малейшей тяги к разговорам заставили хранить молчание. К тому же не было нужды выяснять личность вошедшего: бесшумное передвижение вкупе с напряженным сопением могли принадлежать лишь одному существу на свете.
Прошло не менее минуты прежде, чем Мэй спросил:
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
Совершенно справедливо замечаю:
– Хотел бы – сказал бы.
Новая минута обиженной тишины.
– Так и будешь сидеть?
– Я бы предпочел лечь, но на сон времени не хватит.
Вопрос с вызовом:
– А на что хватит?
– На завершение дел.
А может, и на них не хватит. Не знаю. Мне нужно лишь дождаться кое-кого и изложить просьбу, а вот перепалка с эльфом в моих планах не предусматривалась.
– Это хорошо. Тогда давай завершим одно из них. – Следует пауза, видимо, необходимая, чтобы добавить следующему слову заметный нажим: – Мое.
– Что за дело? Никак не могу припомнить…
Мэй подошел к столу и протянул руку:
– Отдай.
Я с интересом посмотрел на подрагивающие в нетерпении тонкие пальцы.
– Что?
– Ты прекрасно знаешь!
Почесываю подбородок:
– Не-а. Даже не могу себе представить, о чем идет речь.
– Хочешь меня позлить?
– Скорее это ты стараешься испортить мне настроение странными загадками.
– Ты…
Пальцы сжались в кулак, не слишком объемистый, но ощетинившийся острыми костяшками и весьма убедительный.
– Отдай!
Закрываю глаза, чтобы не видеть исполненное негодования лицо эльфа. А еще – чтобы не выдавать собственных чувств. Потому что никак не могу понять, что именно чувствую.
– Пока не пояснишь, какую вещь имеешь в виду, не смогу решить, отдавать или нет. А кроме того… – Меня посещает внезапное озарение: – Не припомню, чтобы хранил чужое имущество. Все, что у меня есть, принадлежит только мне.
– Ты не посмеешь!
Оставляю грозный вскрик без ответа. У меня тоже есть пределы, как Мэй не понимает? Пределы терпения и понимания. Спираль поступков, похожих друг на друга, как капли воды, не должна стать бесконечной, решающий рубеж пройден. К тому же… Не зря в народе говорят: «Что в лапы дракону попало, то пропало»!
– Отдай! Я прошу.
Напоминаю:
– Право на просьбы ты потерял вместе с «искрами».
– Я был вынужден!
– Неужели? Ты сам сделал выбор.
– У меня не было выбора!
Приоткрываю один глаз, чтобы полюбоваться на разрумянившиеся от гнева щеки Мэя:
– Скажи честно: ты не хотел умирать.
– Да, не хотел! Я не мог, не имел права тогда умереть!
– Почему же теперь недоволен? Ты добился поставленной цели теми средствами, что подвернулись под руку.
– Твоими средствами!
– Я всего лишь предложил. Ты воспользовался. Но правил игры это не отменяет.
– Я не собираюсь играть по этим правилам!
– И не надо. Потому что партия давно окончена.
Он осекся, захлопав ресницами:
– Не отдашь?
А сколько в голосе разочарования… Интересно, на что рассчитывал эльф? Вспоминал наивную уступчивость и полагал, что все будет по-прежнему? Нет, длинноухая моя радость, прошлое благополучно завершило свое существование. Мне нужно было меняться, и я изменился. Не в лучшую сторону? Так тоже бывает. Но зато теперь знаю, как следует поступать, особенно с капризными детьми, – нужно ограничивать их свободу.
– Нет.
Черты идеально красивого лица заострились, мигом растеряв нежную привлекательность, а мне вдруг подумалось: и что дальше? Он набросится на меня? Вырвет «искры» силой? Не припомню, чтобы подобное поведение вписывалось в рамки старых обычаев, однако Мэй далеко не всегда придерживается традиций своих соплеменников. Может, надо начинать опасаться?
– Отдай.
Почему он настаивает так упорно? Сначала старался всучить мне хрустальные висюльки, теперь загорелся желанием заполучить их обратно. А, наверное, все дело во мне: эльф догадался, что я каким-то образом связан с Драконьими Домами, и поскольку дядин пример навел племянника на не самые добрые мысли, Мэй желает уничтожить даже тень наших отношений. Значит, Стир’риаги ответил на вопрос именно теми словами, которые я с удовольствием забил бы ему в глотку… Что ж, не повезло. Но если потерпел поражение на одном поле боя, глупо дарить противнику победу на другом.
Мое молчание было истолковано превратно, эльф скривил тонкие губы.
– Хочешь, чтобы я умолял? Может, прикажешь встать на колени?
Он не понимает, насколько смешно выглядит со стороны, и не дает объяснить всю бессмысленность спора. Зачем я вообще связался с lohassy? В памяти проснулись мамины склонности и предпочтения?
Эй, что это он делает?!
Пока я мысленно рассуждал о причинах собственной глупости, Мэй глубоко вдохнул, закусил губу и бухнулся коленями в пол.
Доигрался… Переход словесной дуэли в сражение высокопарных жестов означает, что ее участники недостаточно опытны и умелы. Я мнил себя успешным дуэлянтом, но на поверку оказалось, что прямолинейная наивность зачастую достигает цели быстрее, чем самый хитрый финт. И как действовать теперь? Сдаться, полностью признав поражение и потеряв последнее влияние? Упорствовать дальше, рискуя окончательно обосноваться в представлениях эльфа как негодяй и мерзавец?
– Кхм! – Звучит требовательное покашливание. – Дверь была открыта, но все равно должен спросить – мне будет позволено войти?
– Разумеется. Я жду вас, мастер Гедрин.
Эти шаги в отличие от эльфийских звучали гулко и нарочито тяжело, зато остановить гномий натиск за все времена существования удавалось только панцирной пехоте, да и то лишь ее отборным подразделениям.