Страница 244 из 281
Я кинул тряпицу на дно миски – в лужицу отвара, поднялся с колен, на которых стоял, занимаясь ранами эльфа, и подошел к распахнутому окну. Рубить плющ пришлось наспех, но расчистить местечко для проникновения в комнату солнечных лучей удалось вполне достаточное, чтобы ясно разглядеть на лице Мэя ужас, смешанный с ненавистью.
Чудовища, конечно. И я – не меньшее чудовище, а может, и большее из всех. Но мне никогда не хотелось избавиться от своей драконьей крови. Стать таким же, как мои родичи? Сколько угодно раз! Но отказаться от них навсегда… Нет. Пусть моими поступками руководят трусость, малодушие и прочие неприглядные качества, я родился драконом. И умру им. Ущербным, искалеченным, ненавидимым, презираемым, но все же – драконом. Это единственное, чем я могу гордиться без оговорок и доказательств. Прочее, что сотворено мной по делу и без дела, колеблется на весах мира, не способное склониться ни в пользу добра, ни в сторону зла. Происхождение же останется неизменным и не обсуждаемым.
Наверное, мне следовало пылать ненавистью и праведным гневом, но… Я всегда буду любить свою мать. За то, что она позволила мне увидеть свет. Позволила вдохнуть воздух подлунного мира. Подарила хоть короткую, но жизнь. Правда, уходя за Порог и зная, каково это – жить, только горче жалеешь, однако… Лучше знать и платить высокую цену за свое знание, чем беззаботно пребывать в небытии. По крайней мере, интереснее.
– Я опять что-то сказал не так?
А он искренне расстроен. Чем? Моим огорчением? Вот уж беда так беда…
– Нет, все верно. Драконы – чудовища.
– Тогда почему ты так странно это говоришь?
Оборачиваюсь. Теперь он смотрит на меня против света, а значит, не может толком видеть мое лицо и различать чувства в моих глазах.
– Странно?
– Словно это больно.
– Тебе показалось.
– Нет. Не показалось.
– Поговорим потом, хорошо?
Он промолчал, соглашаясь, но через вдох сказал:
– «Искры» назад все равно не возьму.
– Мэй, я не желаю слушать никакие возражения по этому…
– Я не хочу оказаться в Драконьих Домах.
Вот как? Страх перед непонятной до конца, но очевидной опасностью подтолкнул эльфа к безрассудному, но единственно возможному – в меру его фантазии, разумеется – обходному пути. Однако представляющееся одному спасением, для другого может означать безусловный и трагичный финал. Для меня, к примеру. Потому что, доверив гроздь «искр» моим пальцам, Мэй, сам того не ведая и не желая, принес присягу тем чудовищам, от которых старался убежать. Ну что за наказание…
Ладно, вывернусь и из этой ловушки. Можно же заявить, что вручение состоялось без соблюдения надлежащих церемоний, да и вообще персоне, участвующей в обряде не под своим собственным именем, и… Можно. И мне будет достаточно подобных оправданий. Мне. А ему? Тупик. От слова «тупой». Причем относится сие определение целиком и полностью только к одному из присутствующих в комнате. Показывать пальцем не нужно, и так все ясно.
Но обнадеживать малолетнего хитреца лишний раз не буду.
– Думаешь, я смогу поспорить за тебя с драконами?
Он молчит, делая вид, будто погружен в размышления, а на деле просто надувая щеки для пущей важности.
– Думаешь, моих сил хватит, чтобы бросить вызов самым могущественным существам в мире? Если они потребуют твоего служения, мне придется…
– Ты все равно не уступишь.
– Почему это?
– Потому что ты упрямее всех драконов вместе.
Скорее уж всех ослов, когда-либо рождавшихся под тремя лунами.
– Одного упрямства мало.
– Для сражения?
– Для войны.
Мэй улыбнулся, и на сей раз движение губ, припухающих от начинающих затягиваться ранок, почти лишено боли, остается лишь легкая тень где-то в глубине, тень, растворяющаяся в забвении.
– Вот видишь, ты уже согласился!
Согласился? Когда? С чем? Ах, мерзавец! Поймал-таки на слове – раз начинаю углубляться в расчеты по приложению сил, значит, готовлюсь к действиям. Все верно. Но мне-то не легче…
– И этот разговор можно будет продолжить позже. Пока все, чем тебе нужно заниматься – лечение. И покой, насколько возможно, чтобы Пряди, составляющие твою плоть, перестали дрожать и вернули себе прежнее сечение.
Уши эльфа дрогнули, приподнимаясь в удивлении и заинтересованности:
– Откуда ты знаешь?
– Что именно?
– Про дрожь.
– Э…
– И знаешь про Смещение. Дядя, как ты сказал, тоже знает, но… Он побывал в Драконьих До…
Продолжения цепочки выводов не следует, Мэй осекается на полуслове и тревожно замершим взглядом упирается в меня.
Проходит один вдох, второй, третий. В тишине слышно, как шелестят листья плюща, в которых заблудился порыв вечернего ветра. Я не двигаюсь с места, не меняю ни выражения лица, ни положения скрещенных на груди рук, разве что сильнее сжимаю пальцы, но те спрятаны в складках рубашки и не заметны длинноухому наблюдателю.
– Ты…
Нижняя губа Мэя приопускается, обнажая полоску зубов, и застывает на месте. Замирают ресницы, крылья носа, желваки на скулах. Какие мысли сейчас проносятся в сознании, укрытом этой мраморной маской? Допускаю самые страшные и опасные для меня, но оправдываться и объясняться не буду. Не ко времени. Не к месту.
– Рон, могу я сейчас поговорить с вами? – вопрошает откуда-то из-за двери голос моего нанимателя.
– Да, милорд!
Выхожу в коридор, тщательно прикрывая за собой дверь и борясь с желанием взглянуть на эльфа. Некромант стоит на лестничной площадке, опершись о перила, и любовно поглаживает завитки резьбы.
– Новое приобретение требует много забот?
Он еще будет изводить меня насмешками… Впрочем, пусть. Главное – не забывать, что я должен на них хоть как-то реагировать, иначе, если станет понятно, что ни единое слово хозяина не имеет для меня значения, меня ждут трудности в деле верного и преданного служения.
– С радостью избежал бы их, однако…
– Что ж не избежали? – Темные глаза ехидно сверкнули. – У вас была такая возможность.
– Минута слабости, увы, с каждым бывает. Пожалел глупого малыша, теперь придется расплачиваться за собственную глупость.
– Да-да, – кивнул некромант. – Невинные ошибки норовят превратиться в… Но я хотел говорить о другом, в конце концов, с вашей зверушкой разберетесь сами. А вот касательно нашего с вами договора…
– Желаете что-то поручить?
– Да, желаю. Одно простое, но важное дельце… – Он выдержал паузу, как если бы занимался подбором единственно правильных для описания задания слов. – Завтра поутру вы отправитесь в город.
– Какой именно? Поблизости имеются…
– Мирак. До него с десяток миль, не больше. Выйдете по холодку и доберетесь до городских ворот как раз к их открытию.
– Как прикажете. Но мне нужно будет не только войти в город, верно?
– Вы слишком торопливы, Рон, слишком торопливы, – шутливо посетовал некромант.
Конечно тороплив. Если бы ты знал, как мне не терпится расправиться с тобой, труповод… Хотя спешить в самом деле не стоит. Я даже не представляю себе наказания. Оно должно состояться, без сомнения. За одну только гибель Юлеми я вправе требовать от тебя заплатить собственной жизнью. Но смертей ведь было много больше, и каждая требует оплаты. Значит, счет должен учитывать все прегрешения… И кто его выпишет?
– Зачем медлить, если путь найден, сапоги справлены, а в руке надежный посох? Пора делать первый шаг и переставать оглядываться назад.
Он посмотрел на меня со странной растерянностью во взгляде:
– Вы очень часто оказываетесь правы… Вот и сейчас сказали то, о чем как раз думал я. Медлить больше не имеет смысла. Дорога и в самом деле расстелена перед нами, а все, что может понадобиться в пути, уже готово или будет готово в скором времени. С вашей помощью, разумеется.
– Итак? Что я должен делать?
Некромант отвязал от пояса небольшой кошелек, осторожно опустил в него руку и извлек мутный шарик, похожий на стеклянный, но с упругими стенками, продавливающимися и легко восстанавливающими прежнюю форму.