Страница 221 из 281
Хозяин Кер-Эллида занимал покои на первом этаже, потому что почтенный возраст и больная нога лишали dou Лигмуна былой ловкости и выносливости. Казалось бы, как должна выглядеть комната, в которой доживает свои дни старик? Я был готов увидеть нечто мрачное, с тяжелыми темными занавесями и пыльными коврами, утопающее в душном аромате крепкого вина и лечебных зелий. Поэтому, постучав в массивную дверь, получив разрешение войти и переступив порог, едва не застыл на месте удивленным до растерянности столбом.
Главным здешним обитателем был свет. Он проникал через окна, не знающие занавесок, отражался от выбеленных стен, зайчиками прыгал по обнаженной стали целого арсенала, место которому было в оружейной, но уж никак не в покоях хозяина поместья. Зачем старику столько орудий убийства разом? Не оставляет мысли об истреблении волков? Учитывая открывшиеся обстоятельства, можно предположить, что звери, растерзавшие его дочь, не были обычными лесными жителями. Тогда становится понятным, почему уцелел ребенок: оборотни редко убивают своих. Потому что превыше самой лютой ненависти стоит необходимость выживания рода, и потеря даже крохотной капли крови – неоправданное и преступное расточительство.
Приносить дурные вести неблагодарно и мерзко, но кто-то должен служить печальным гонцом?
– Dou, ваш внук…
Старик провел морщинистой ладонью по широкому клинку кинжала, сверкнувшего из складок домашней мантии, и тяжело оперся о подлокотник кресла, в котором проводил время, по всей видимости, с самой утренней трапезы.
– Когда-нибудь это должно было случиться.
Неужели он решил, что парень погиб?
– С ним все будет хорошо, не стоит волноваться. Я всего лишь хотел…
Взгляд Лигмуна вспыхнул болью:
– Хорошо? Как вы можете так говорить? Ведь он…
Точно, дед уверен в худшем. Нужно как можно скорее его успокоить:
– Нирмун не получил таких ран, которые не могут быть излечены. Требуется немного времени и помощь сведущего…
Хотел сказать «оборотня», но осекся. А упоминать о «человеке» значит солгать.
Но пока я терзался сомнениями относительно правомочности использования того или иного слова, моя трудность разрешилась усилиями хозяина поместья. Старик горько улыбнулся.
– Не щадите меня, Мастер. Я видел все сам.
И верно, не мог не видеть! Окно выходит как раз на ту сторону террасы, где было разыграно представление. Выходит, принц просчитал все ходы… Однако его высочество жесток не в меру. Добро бы, хотел унизить только меня, пусть и за чужой счет, но заставлять деда наблюдать за мучениями внука… Неужели слишком поздно и последний перекресток уже пройден? Неужели Рикаард потерян окончательно?
Нет, к фрэллу мысли о малолетнем мерзавце! Не сейчас! Рядом со мной находится человек, нуждающийся в большем внимании и немедленной помощи.
– Мне очень жаль, dou. И все же не стоит отчаиваться. У меня достаточно власти, чтобы не позволить кому бы то ни было причинить вред вашему внуку, и, если позволите, от вашего имени я немедленно…
Успокаивающий тон привел к совершенно не ожидаемому мной итогу. Хозяин поместья вцепился в подлокотники, судорожно подаваясь вперед, и выкрикнул:
– Он не человек! Неужели вы не поняли самого главного? Не человек!
Замшелая зелень глаз наполнилась чувством, которое я меньше всего мог предположить в отношениях деда и внука – ненавистью: dou Лигмун ненавидел сына собственной дочери всей душой, всей страстью приближающейся к завершению жизни.
Неправильно. Так не должно быть!
– Он ваш внук.
– И я дорого заплатил бы, чтобы забыть об этом! Лучше бы моя дочь умерла, не давая чудовищу появиться на свет, а не потом, защищая от зверей!
Вряд ли мужество женщины в схватке с волками спасло ребенка: лучшей защитой новорожденному оборотню перед соплеменниками служила текущая в его жилах кровь, а вот сама мать не смогла извлечь выгоду из своего положения. Может быть, испугалась. А может быть, возлюбленный нарочно оберегал ее от горьких тайн. Какая ирония: не раскрыть правду и тем обречь на верную гибель… Но старику не нужно знать подобных подробностей, пусть хранит в памяти образ, достойный гордости, а не сожаления.
– И все же… Ваша дочь хотела, чтобы ребенок жил. Разве ее желание не заслуживает исполнения?
Лицо старика скривилось от боли.
– Он живет! Я делал все, чтобы мальчик не чувствовал себя обделенным родительской любовью. Но когда он в первый раз…
У Лигмуна перехватило дыхание, и я попробовал предположить:
– Поменял свой облик?
– Да, именно поменял.
Повисло молчание. И пока наступившую тишину нарушали только хриплые вдохи и выдохи разбередившего раны памяти старика, я попытался представить себе, как Обращение могло пройти без участия опытного наставника.
Наверняка был страх, причем обоюдный: и внука, чувствующего начало изменений, и деда, не понимающего, что он видит перед собой. Была попытка вмешаться, вытащить ребенка из марева расплавленных Пластов, но текучая плоть не удерживалась руками, упрямо выскальзывая и принимая иную форму, нежели прежде. Была растерянность оборотня, внезапно увидевшего мир с другой стороны. Волчонок должен был потянуться к тому, кто находится рядом, ощутить знакомый запах, тепло протянутых навстречу рук и…
– Он прыгнул.
Грустная правда вернула меня к реальности. Старик говорил, а сам поднимал край мантии, позволяя рассмотреть неровные шрамы, покрывающие голень правой ноги близко к колену, там, где когда-то были сухожилия, а теперь под кожей остался лишь ворох рваных шнуров.
– Я… Мне было страшно. Видеть, как ребенок превращается в зверя, понимать, но не верить собственным глазам… Я решил, что сошел с ума. Что если возьму его на руки, морок рассеется и все вернется обратно. Я хотел… А он ощерился и прыгнул. И когда клыки проткнули мою ногу, я прозрел. Наконец-то… А знаете, что было труднее всего, Мастер? Знаете?
С каждой минутой все больше и больше выцветающие глаза гордо сверкнули:
– Труднее всего было не кричать. Но за стеной были люди, а я не мог допустить, чтобы о позоре, постигшем мою семью, кто-то узнал. И я справился с болью… Только с совестью справиться не смог. Мне нужно было еще тогда убить щенка, сразу, пока свежие раны жгли тело. Но память о дочери была слишком сильной, и я уступил. Вырастил зверя… А что теперь? Тайна раскрыта, и род Эллидов ждет бесчестье. Впрочем, оно будет недолгим, всего лишь до моей смерти…
– Внука вы уже похоронили?
Лигмун печально усмехнулся:
– Вы же умный человек, Мастер, и должны понимать: принц не выпустит из рук такую игрушку.
– Мне дано право отбирать. Даже самые дорогие и любимые игрушки.
– Пожертвуете своим будущим ради дикого зверя? Полно, не шутите так! Вы всего лишь Мастер, а его высочество, возможно, станет королем. Не вставайте у него на пути по пустякам.
Нет, дедушка, то, о чем ты говоришь, вовсе не пустяк. Особенно для будущего его высочества.
Я подошел к креслу, присел на корточки и положил свою ладонь поверх стариковской, покоящейся на колене.
– Вы готовы позаботиться о незнакомце, но собственного внука лишаете малейшей поддержки… Так нельзя.
– Он – зверь!
– Только наполовину. Поймите, Нирмун состоит из двух частей. Человеческая помнит и ценит все тепло, которое вы ему подарили. Звериная… боится родственных чувств к двуногим существам. Именно поэтому он напал на вас: из простого страха и желания защититься.
– Но я не угрожал ему…
Голос Лигмуна дрогнул, и я крепче сжал сухие стариковские пальцы.
– Конечно нет. Зато вы, в свою очередь, тоже испугались, а звери очень чутко различают страх. Вы показали слабость, волк поспешил напасть. Следовало быть твердым, смелым и ласковым, тогда все случилось бы иначе, поверьте!.. Мне очень жаль.
Хозяин поместья прикрыл глаза, в уголках которых предательски блеснули слезинки.
– Вы думаете, он… сильно меня ненавидит?