Лукоморье. Трилогия

— А что, сын мой... — Походка его была уже не совсем тверда, а в руке вместо рюмки почему-то оказался фужер. И не пустой, а полный.

— Какой еще сын?!! Он папа! — Иван грозно насупил брови. — Брат мой старшой!

Однако подогретый отец Митрофаний не испугался. Илья успокаивающе похлопал Ивана по руке:

— Какие проблемы, святой отец?

— Вы в делах богословских человек просвещенный...

Илья заерзал в своем кресле:

— Это с какой стороны посмотреть... — В свое время из чистого любопытства он раскрыл Библию, но дальше «Книги бытия» продраться не смог. То ли терпения не хватило, то ли ума.

— Не верю, — категорично заявил батюшка, заглатывая содержимое фужера, — мудростью делиться не хотите.

Впервые в жизни Илья почувствовал тяжкое бремя славы. Все ждут от него чудес, которых он делать не умеет, мудрости, которой не имеет...

— Ну что ж, — вздохнул капитан, — поговорим о Боге. Какие у тебя к нему претензии?

Отец Митрофаний нервно икнул и яростно затряс бородой.

— У меня? К Богу? — Глаза его готовы были выскочить из орбит.

— Веруешь?

— Верую! — дыхнул свежим перегаром поп.

— Молодец! Благословляю! — Капитан перекрестил святого отца, позволил приложиться губами к своему знаменитому массивному кресту и небрежным жестом дал понять, что аудиенция окончена. Счастливый до соплей отец Митрофаний двинулся обратно, однако был еще не настолько пьян, чтобы так быстро забыть о главной цели своего визита во дворец. Его по-прежнему терзали сомнения. Он обернулся:

— А с Марьей-искусницей-то как?

Илья отреагировал мгновенно. Он постеснялся сообщить друзьям, что счастьем лицезреть его особу они обязаны в первую очередь сестрице Василисы.

— Вываливай, святой отец, — живо согласился он, что отец Митрофаний и сделал, честно выложив свои сомнения относительно крестин Марьи-искусницы.

— ... ведь на метле летает! А я, старый дурак, грех на душу взял! — Отец Митрофаний стукнул себя кулаком в грудь, сердито зыркнув в сторону Ивана.

— Чушь. — Илья начал тихо закипать. — А ну-ка напрягись, святой отец. Хоть одно худое дело за девой этой вспомнишь? — Влюбленный капитан был уверен в ответе, но на всякий случай засучил рукава.

— Ни боже мой! — Поп мотнул головой, опасливо косясь на пудовые кулаки «папы».

— То-то, — облегченно вздохнул Илья. — Я тебе так скажу. Если человек дерьмо, злодейством да неправдою живет, то хоть он лоб себе расшиби, грехи свои замаливая, в раю не пропишут. Его место там! — Капитан выразительно ткнул пальцем в пол. — А коль душой живешь, добру служишь, то плевать — крещеный ты аль нехристь, Аллаху или Будде поклоняешься, Бог тебя примет!

— Аллаху?!! — затрясся отец Митрофаний, мелко крестясь.

— Кого там Бог по Библии первым создал?

— Адама.

— А по Корану?

— Адама... вроде... — прошептал поп.

— Значит, Бог один?

— Один. — Святого отца заштормило. Потрясение было так велико, что сотник Авдей, оказавшийся, к счастью, рядом, едва успел подхватить его под локоток.

— Позвольте проводить вас, батюшка, — почтительно предложил он.

Батюшка позволил проводить себя до стола, где принялся пережевывать полученную информацию, усердно запивая ее эликсиром.

— Папа, — почтительно вопросил Никита Авдеевич, — мы вот тут одну штуку никак не поймем. Может, подскажешь?

— Давай, Авдеич, не стесняйся, — ободрил воеводу Илья.

— Чем «сотовая» от «спутниковой» связи отличается?,

— Ох и ни... да-а-а-а... вопросики... — В этой области капитан был не просто не специалист. Он был полный ноль. Однако положение обязывало.

— Понимаешь, Авдеич, как бы тебе это попроще... сотовая, значит... это... ну... когда недалеко. А вот ежели очень далеко, то тут без спутника ну никак... ясно?

— Кажется, понял, — обрадовался воевода.

Именно в этот момент Багдадский вор решил осчастливить царский двор своим присутствием. Когда он появился в зале, пир был в самом разгаре. Количество принятых на грудь чар с эликсиром достигло такой отметки, что некоторые купчишки уже начали пританцовывать, напевая что-то себе под нос, и потому на странного чужака в пыльном пестром халате, из-под которого торчали красные сафьяновые сапоги, никто не обратил внимания. Оглядевшись вокруг, Багдадский вор почесал затылок, сдвинув тюбетейку на лоб, и тихонько свистнул. Он сразу понял, что все украшения, находящиеся в зале и на гостях, в один заход не уволочь. Срочно нужна база. Добычу надо где-то складировать. Багдадский вор решительно двинулся прямиком к царскому трону. По дороге его халат стремительно обрастал орденами, медалями, золотыми цепями и медальонами. На руках заблестели крутые «гайки», сплошь в брюликах. К шведскому столу Багдадский вор не подходил принципиально, так как халявную кормежку не любил, однако кушать хотелось. Стырив пару сосисок с подноса Саввы Морозова, он вонзил в них свои крепкие зубы и в таком виде предстал перед царем-батюшкой и «папой», отцом-основателем державы русской, государства тридевятого.

— Радуйся, державный. Посол я, — не переставая жевать, сообщил он Ивану, с любопытством посмотрев на Илью, — апартаменты выделяй. И попросторнее. — «Посол» вновь перевел взгляд на капитана, профессионально, как рентгеном, просветив его насквозь.

— Э-э-э... — не очень вразумительно промычал Иван. Он всегда терялся в таких ситуациях.

— Ты сам-то откуда? — пришел на помощь Илья, с любопытством изучая «посла».

— Оттуда, вестимо. — Багдадский вор неопределенно кивнул в сторону востока.

— Да что за страна-то?

— Большая страна.

— А много ль народу?

— Да два человека.

— И кто ж эти люди?

— Барыга и я...

Багдадский вор понял, что увлекся, а у Ильи соответственно зародились вполне обоснованные подозрения.

— Название страны? — отрывисто, как на допросе с пристрастием, вопросил капитан. Ушки у него уже были на макушке.

— Мандладаш, — ляпнул первое, что пришло в голову, Багдадский вор.

— Чего дашь? — опешил Илья.

— Чего, чего, — прочавкал Багдадский вор, — чего надо, то и дашь. Ах да! Ну-ка подержи.

Сунув в руки отца-основателя недогрызенные сосиски, главный криминальный авторитет знойного Востока вытер жирные руки о свой не первой свежести халат, извлек откуда-то из-за пояса секретное послание императора Цин-Дриня и шлепнул его на колени царя-батюшки.

— Во! Верительные грамоты. Читай. Там все прописано.

Это доконало державного. Он долго хлопал глазами, недоуменно рассматривая испещренный незнакомыми иероглифами свиток. Китайской грамоте его не обучали. Он и русской-то владел с трудом.

— Надо же, как хитро пишут, подлецы, — восхитился кто-то из-за его спины. Иван повернулся. «Посол» с неподдельным интересом изучал пергамент.

— Э-э-э... кто там... — щелкнул пальцами царь, озираясь, — распорядитесь насчет комнаты для посла.

Василиса тяжело вздохнула, но промолчала. Илья тоже вмешиваться не стал. Неудобно как-то в первый же день в царские повеления вмешиваться.

— Папа, по мандладашскому обычаю...

Трижды облобызав обалдевшего от такой чести Илью, Багдадский вор отнял у него недоеденные сосиски и удалился вслед за слугой, вызвавшимся проводить его в посольские апартаменты, став богаче еще на три сувенира. Эти поцелуи стоили Илье:

Часов наручных командирских противоударных пылевлаговодонепроницаемых — 1 шт.

Креста серебряного, литого, церковью освещенного — 1 шт.

Яичка ажурного золотого с кучей брюликов — 1 шт.

Пока шел обмен верительными грамотами, гости, званые и незваные, продолжали насыщаться и, само собой разумеется, напиваться. Не повезло только Акире. Сидя на хрустальной люстре, он причитал над чашей с пловом, сердито отделяя все лишнее. «Что за варварская страна?» — горестно вопрошал он себя. Японцы народ аккуратный. Цивилизованный. Мясо у них — это мясо. Приправа — это приправа. Все в отдельных мисочках, чашечках, плошечках.