Бремя императора. Трилогия

– Не бойся меня, малыш, – ласково сказал юноша. – Пойдем, тебе нужно согреться. Ты же заболеешь.

– Мама… – прошептал тот и тихо заплакал. – Мама… Там мама…

– Где? – насторожился Лек, ощутив в этом безнадежном детском шепоте отзвук какой-то беды.

– Не знаю-ю-ю…

Ребенок заревел уже в голос. Юноша решительно подхватил его на руки, укутал плащом дрожащее тельце и быстро выбрался из закутка. Увидев мальчика, стражники озабоченно переглянулись. Одинокий малыш на улице в такое время и в такую погоду? Для империи это казалось почти невозможным, беспризорных детей в Элиане не было. Их не могло быть. Детских приютов имперские власти не строили – не нужны. Здесь просто не понимали как ребенок, что часто случалось в том же Даркасадаре, не говоря уже о Карвене, может оказаться никому не нужным. Если случалась беда, и дети оставались сиротами, их быстро разбирали по семьям. Чаще всего это делали сами стражники, первыми появляющиеся на месте любого происшествия. У многих росло по десятку детей, из которых родными были только двое или трое.

– Что делать станем? – спросил Лек. – Он совсем замерз.

– Да здесь кабачок неподалеку, всю ночь открыт, – ответил Мертак, пожилой сержант с вислыми, седыми усами. – Может, там кто малого узнает. Да и за целителем послать след, как бы не застыл пацан.

– Идем.

Вскоре впереди показалась вывеска с грубо нарисованной пивной кружкой. Дверь была распахнута, из нее доносился похабный мат. Лек гадливо скривился: обычно в кабаки такого пошиба он старался не заходить, но сейчас выбора нет – ребенок дрожал все сильнее и сильнее. Горец решительно вошел, отшвырнув с дороги какого-то блюющего с порога пьяницу. Дым висел коромыслом – видимо, здесь многие курили ставшее за последние годы модным нартагальское трубочное зелье. Юноша осторожно потянул ноздрями воздух – не хватало только на притон курильщиков сторка нарваться, тогда точно драться придется. За распространение этого гнусного наркотика в империи полагалась смертная казнь на месте, любой горный мастер имел право привести приговор в исполнение. Леку совсем не улыбалось заниматься палаческим ремеслом, ничего приятного, но если понадобится, займется. Слава Единому, сторком не пахло, только блевотиной и обычным трубочным зельем. Посетителей было десятка два, почти все вдрызг пьяные, несколько человек валялось на полу, похрапывая. Столы были грязными, колченогими и потрескавшимися. О скатертях никто даже не помышлял, здесь о таких вещах, наверное, вообще не слышали. Однако стойка трактирщика выглядела относительно чистой.

Лек решительно направился к ней. Завидев серые с серебром плащи императорской стражи, худой и длинный трактирщик спал с лица, но быстро сориентировался. Не успели стражники подойти к стойке, как перед каждым поставили парящую кружку с глинтвейном. Лек с удовольствием втянул запах горячего вина с пряностями. Хорошо, очень кстати в такую-то погоду. Но… прежде всего мальчик!

– Молоко есть? – поинтересовался юноша.

– Дык, найдем, светлый лорд… – трактирщик сразу заметил шитый золотом пояс аристократа. – А оно зачем?

– Согрей с медом, не видишь, что ли, ребенок замерзает.

– Сей момент, светлый лорд!

– Бегом! – раздраженно рявкнул Лек.

– Уже бегу! – испуганно пискнул трактирщик, исчезая.

Через несколько минут перед горцем стояла кружка горячего молока. Дома ему не раз приходилось отпаивать замерзших детей, опыт имелся, и немалый. Юноша довольно быстро заставил мальчика глотать горячее молоко, да тот особо и не протестовал – судя по всему, он был еще и голоден. Ребенок, захлебываясь, пил, дрожь понемногу спадала.

– Ты знаешь, что это за мальчик? – спросил Лек у трактирщика.

– Дык, его усе тута знают, – пожал плечами тот. – Пошти кажен день из дому бегает. Снова Юрген жену с малыми по закоулкам гоняет. Как напьется, зараза такая, вечно бабу свою смертным боем колошматит. Точно када-нибудь забьет.

– Вот как? – прищурился Лек. – А где живет этот самый Юрген?

– Дык, на улице Радат, энто рядом. Третий дом от околотка.

– Благодарю. – Юноша бросил взгляд на невозмутимо пьющих горячее вино стражников.

– Знаю я эту улочку, светлый лорд, – степенно сказал сержант Мертак.

– Тогда допиваем и пойдем, поглядим, что там за Юрген завелся. Детей в такую погоду на улицу выгонять? Надо выяснить, в чем дело.

Стражники переглянулись. А парнишка что надо, хоть и светлый лорд. Толковый. Не погнал на улицу сразу, дал спокойно вино допить, да и согреться. С папашей мальца разобраться хочет. Правильно, такие паскуды понимают только одно – хороший кулак в зубы. Теперь сержант вспомнил плотника Юргена, плохого плотника, между прочим, – не совместимо ежедневное поглощение дешевого самогона в неимоверных количествах с ремеслом. Или одно, или другое. Приходилось уже стражникам с ним разбираться, соседи как-то пожаловались на устраиваемые пьяницей дебоши. После их визита горе-плотник, видимо, переключился на свою семью. Женщину, боящуюся рот открыть, терроризировать всяко проще, чем соседей. Те ведь и сдачи дать могут. Интересно, а что лорд с ним сделает? Горные мастера порой выкидывали такое, что хоть стой, хоть падай. Сержант поглядывал на молодого горца с искренним любопытством. Что, паренек, не сталкивался еще с темными сторонами человеческой жизни? Похоже на то. Но с мальцом ловко управляется, ничего не скажешь, очень даже ловко. Наверное, за младшими братьями ходить доводилось, понимает.

Лек покинул притон с немалым облегчением, к таким местам он испытывал отвращение. Заснувшего мальчика, укутанного в плащ горца, нес один из стражников. Юноша остался в обычном кожаном костюме с шерстяной поддевкой и ежился от холода. Сержант показывал дорогу. Дождь немного стих, но ветер все так же швырял в лицо потоки воды. Черепичные крыши дребезжали, деревья раскачивались и отчаянно скрипели. Патрулировать в такую ночь – сущее мучение. Но что делать? Служба, она хоть в Яриндаре, хоть в Геркатоне служба. В Яриндаре, небось, потруднее будет, особенно в метель с морозом, когда плевок замерзает, до земли не долетев.

Вскоре стражники свернули на небольшую улочку, состоявшую из бедных и неухоженных домов. У третьего дома, выглядящего сущей лачугой, остановились. Стены были ободранными, черепичная крыша наполовину разобрана, из нее обнаженными ребрами торчали стропила. Подойдя ближе, Лек увидел распахнутую настежь дверь, что сразу не понравилось юноше. Войдя, он насторожился. Пахло кровью. Свежей кровью. Горец сделал шаг вперед и обо что-то споткнулся. Это что-то глухо застонало.

– Свет! – скомандовал Лек. – Быстро!

Еще один стражник достал из-под плаща штормовой фонарь, заправленный небольшим шаром закапсулированного света, и шепотом произнес слово активации. Захламленную прихожую залил белый свет. Давно юноше не доводилось видеть такого беспорядка – по небольшой комнатке, казалось, пробежался обезумевший носорог. Все было разнесено в куски, пол усеивали осколки глиняной посуды, изрубленные кадушки, сломанные полки. Аккуратные когда-то соломенные циновки были залиты какой-то вонючей липкой дрянью и засыпаны крупой. Ближе к двери во внутренние комнаты лежало что-то, похожее на мешок. Только присмотревшись, Лек понял, что перед ним избитая до синевы женщина в луже крови. Пальцы несчастной тихо скребли по полу. Она даже не стонала, наверное, сил не осталось. Юноша в ужасе застыл, ему в голову никогда не приходило, что можно довести человека до такого состояния.

– Какая паскуда… – негромко сказал из-за спины горца сержант. – Да разве ж так можно? С живой-то бабой? Она ж ему двух пацанов родила…

Мертак подошел к женщине и присел рядом, опасаясь прикоснуться к ней. Бедняжка была еще жива, она тоскливо смотрела на застывших стражников и тяжело, с присвистом дышала. Лек ступил на шаг вперед, все еще не веря, что какая-то тварь, именуемая по недоразумению мужчиной, оказалась способна сотворить такое. Да попробовал бы кто-нибудь в его родных горах сделать что-нибудь в этом роде… На мороз бы голого вышвырнули, а то и в берлогу к разбуженному медведю сбросили. И по заслугам!