Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 53 из 58



— Это мне?

— Будешь носить его до тех пор, пока не научишься контролировать свои эмоции.

— Спасибо, — прошептал юный колдун, с восхищением рассматривая подарок, но не решаясь примерить его.

Потом, уже дома, он положил перед собой перстень и долго рассматривал яркий изумруд. В голову лезли глупые мысли о том, что скажет отчим, если увидит у него на руке украшение с вызывающе большим камнем, наверняка прикажет снять. Эмил усмехнулся и с удовольствием надел перстень. Широкий ободок тут же сузился, плотно обхватив палец нового владельца.

Естественно, барон, с его неуемным любопытством, докучал Эмилу какое-то время. Но тот смотрел на отчима как на пустое место и не реагировал на вопросы, «откуда взял» и «сколько может стоить». Молодой полудемон переходил в новый этап своего посвящения — учился молча, презрительно не замечать суетливых людей.

И однажды он понял, что готов. Пора. Черные книги уже ничему не могли научить его. Страх перед болью прошел, злость не замутняла разум.

Эмил встал посреди комнаты, полоснул себя заранее приготовленным кинжалом по запястью и кровью начертил пентаграмму на полу (сразу же вспомнился несчастный, безвинно задушенный фазан). Встал в центр круга, чувствуя под босыми ногами холодные липкие пятна, и начал медленно произносить заклинания. Огоньки черных тонких свечей качнулись, и в бледном свете над головой молодого колдуна возникла размытая тень, пока еще бесформенная, слепая…

— Слушай меня, дух тьмы, — прошептал Эмил, чувствуя, как часто забилось от восторженного возбуждения его сердце. — Слушай меня.

Безглазая морда повернулась к нему и стала медленно меняться, повинуясь мысленному приказу колдуна. Было странно и немного жутко видеть, как эта тварь из потустороннего мира приобретает его собственные черты. Но это неизбежно. Жертва должна была видеть лицо охотника. От этого месть становилась еще слаще.

Выслушав приказ, тень сверкнула глубоко посаженными узкими глазами и выскользнула из комнаты, не касаясь пола. Эмил сел, ноги почему-то отказались держать его, но отдыхать было еще рано.

Зрение колдуна будто раздвоилось. Одновременно он видел неровные темные линии пентаграммы рядом с собой и большую комнату с широкой кроватью под пышным пологом, спящего человека. Казалось, даже слышал тихое дыхание.

Вот дверь тихо отворилась, и внутрь вошло существо.

Юноша смотрел на себя самого со стороны. «Он» подошел к отчиму, наклонился… Спящий дернулся, застонал и открыл глаза…

Эмил зажал уши ладонями, зажмурился — недостойная слабость для ученика Верховного демона в момент торжества, но он ничего не смог с собой сделать. Человеческое начало было еще очень сильным. Он не слышал воплей ужаса, которые должны были разбудить весь замок, не видел, как перепуганная баронесса вбежала в комнату мужа и что она там нашла.

Он стоял на коленях в центре пентаграммы и слушал шелестящий голос тени.

— Дело сделано, господин. Могу я получить плату?

— Там, на столе, — ответил Эмил не поднимая глаз. — Ешь и уходи.

Послышались долгие хлюпающие звуки, потом по полу со звоном покатилась пустая чаша, и все стихло.

Эмил поднялся. Его шатало от потери крови и нервного напряжения. Он посмотрел на оплывшие свечи, на свои испачканные руки и рассмеялся. В пустой темной комнате этот смех прозвучал жалко, совсем не радостно, победители так не смеются. «Я убил в себе человека», — подумал колдун, упал на кровать и уснул.

Спал он долго, крепко, спокойно. Без сновидений и кошмаров. Иногда сквозь сон прорывались какие-то посторонние звуки — плач, шелест голосов, стук (кажется, стучали к нему). Но Эмил не отвечал и соизволил проснуться, только когда солнце стало бить в глаза.

Вставать не хотелось. Он повалялся еще немного в теплой постели, рассматривая солнечные лучи, играющие на вышивке полога, вспоминая, что же произошло вчера. Такое приятное, долгожданное… И наконец сообразил — ах да! Он стал свободен.

Эмил лениво огляделся по сторонам, увидел круг пентаграммы, огарки свечей, пустую чашу, ритуальный кинжал с пятнами крови на лезвии. Поморщился — что за бардак! И вонь отвратительная, как на скотобойне. Создания тьмы всем хороши, вот только к их запаху нужно привыкнуть. Колдун поднялся, ногой отшвырнул под кровать чашу из-под жертвенной крови, закрыл ковром пентаграмму, распахнул окно, снял засов с двери и снова завалился на постель. Решительно дернул за шнурок звонка. Подождал. Убедился, что на его призыв никто не откликается, и дернул еще раз…

Наконец дверь приоткрылась, и в комнату заглянула заплаканная мордочка горничной с распухшим от слез носом и губами.

— Господин Эмил, — пробормотала она всхлипывая.

— Где тебя носит?! — заговорил колдун, старательно подражая гневным интонациям Буллфера. — Сколько можно ждать!

— Но господин… — залепетала она.

— Принеси завтрак. Я буду есть здесь.



— Но…

— Живо!

Девица исчезла, а Эмил снова прилег, блаженно жмурясь на солнце. Ничего, скоро они все поймут, кто здесь настоящий хозяин.

Дверь распахнулась во второй раз, но вместо служанки с подносом в комнату вошла баронесса. Бледная, в черном шелковом платье. За ее спиной маячила испуганная мордочка горничной.

Молодой колдун приподнялся, предчувствуя неприятный разговор.

— Эмил, — заговорила баронесса сухим голосом. — Твой отец умер сегодня ночью.

— Да ну?! — отозвался ее сын равнодушно. — С чего бы это?

— Эмил! — воскликнула леди Диана, и ее белое лицо слегка порозовело.

— Мама, давай не будем ломать комедию, ладно? Ты знала, что я терпеть его не мог и не стану сокрушаться по поводу его неожиданной, но весьма удачной кончины.

Несколько мгновений леди Диана смотрела на своего сына, который повзрослел за одну ночь и стал еще более чужим.

— Как ты можешь?..

— Могу, — полудемон зевнул, прикрывая рот рукой, на которой сверкнул изумруд, похожий на зеленый зловещий глаз. — Я так устал притворяться милым, послушным мальчиком! Ну, чего ты от меня хочешь? Что нужно сказать? Да, мне жаль, что ты расстраиваешься из-за его смерти. Но он был дрянным человеком, мама, я рад, что он умер. Туда ему и дорога.

— Эмил, — как-то странно сказала баронесса, и молодому колдуну не понравился ее пристальный взгляд. — Скажи мне, ты знаешь что-нибудь о том, что произошло сегодня ночью?

— Только то, что ты мне сказала, — легко соврал он. Времена, когда он краснел под взглядом матери, говоря неправду, давно прошли.

— И ты ничего не слышал?

— Нет. Я спал. Очень крепко, — юноша широко улыбнулся, и в лице матери как будто что-то дрогнуло, смягчаясь. Но только на мгновение. Ее взгляд, скользнувший по полу, вдруг замер, баронесса быстро наклонилась и подняла какой-то предмет, держа его двумя пальцами.

— Что это?

Эмил выругался про себя, увидев ритуальный кинжал с рукояткой из черного дерева, руническими символами и пятнами засохшей крови на клинке.

— Ничего, — ответил он, выхватил кинжал из рук матери и сунул его под подушку. — Ничего особенного. Я просто…

— Эмил! Хватит! Ты лжешь! Постоянно лжешь. Я не верю ни одному твоему слову! Ты занимаешься черной магией?! Отвечай!

— Мама, не кричи на меня, — сказал он грубее, чем хотел, и тут же добавил мягче, спокойнее: — С некоторых пор я ненавижу, когда на меня повышают голос.

Баронесса холодно смотрела на сына, и не чувствовалось в ней ни печали, ни прежней нежности. «Неужели они собирается спорить со мной? — удивился про себя Эмил. Нет, это пройдет. Наверное, она все же привыкла к этому чванливому идиоту. Но она поймет, что со мной ей будет лучше…»

— Мама, все будет хорошо, — сказал он как можно ласковее. — Не волнуйся.

— Нет, не будет, — ответила она жестко и вышла из комнаты. За ней, опасливо оглядываясь через плечо, побежала служанка.

Ну ясно, завтрака он не дождется. Эмил вскочил, пнул ковер, неровными складками лежащий на узоре пентаграммы, и лично отправился на кухню.