Страница 203 из 221
И хватил доблестный генерал пятками по лошадиным бокам, а для верности прихлопнул клинком плашмя по крупу, и лошадь с коротким обиженным взвизгом рванулась в ворота.
Тих и молчалив был ночной Хундертауэр, и генерала вновь покорежило: неправильно оно было. Чем на его памяти славен был родной город, так это не смолкающим ни на минуту даже ночью (особенно ночью) гулом множества полноценных, бескомплексных гоблинов. Они таскались друг к другу в гости на бочечку пива и бутербродик с копченой свиной тушей из запасов на зиму. Они передавали друг другу последние новости (порой запоздавшие лет на пятнадцать), иногда ленясь сойтись ближе чем на пару кварталов, и не чинясь ходили лупить горлопанов, орущих через полгорода всякую ерунду. Таверны открывались почти в каждом цокольном этаже, что немало дезориентировало приезжих, привычных принимать вывеску с кружкой за редкий ориентир, и зачастую обходились без дверей: все равно что внутрь, что наружу приличные гоблины норовили влетать через окно с подачи коллектива товарищей. Ходила, конечно, ночная стража по Хундертауэру и в те, гоблинские времена, но задачи ее были крайне смутны и неясны, а основной род деятельности сводился к потасовкам между собой и битью окон.
А здесь — тишь да гладь, какой даже в хумансовой Копошилке не повстречаешь. Там время от времени верещит какой ни на есть запоздалый пешеход, улепетывая от местного философски настроенного книжника.
И только где-то далеко, через весь город, раскатываются такие родные бухающие звуки битья в ворота тараном.
Как ни интересно было поглядеть, кому еще понадобился город, в котором даже дома построены по ниточке, а заклятого пива не найти и в самой продвинутой кантине, но чувство долга вело к Башне Лорда. Сперва дело! Вряд ли гном будет обретаться там, на осажденной стороне, где есть риск получить по шапке от вторженцев. Генерал несся напрямик, буквально как угорелый, по крайней мере распаленный, закопченный и пылающий праведным гневом, конские копыта высекали искру из булыжника. Надо же, с гномьим засильем перевелись даже шутники, изымающие камни из мостовой в прихотливом порядке, зачастую призванном изобразить очевидную с крыши похабную картинку! Кони на таких художествах неминуемо ломали ноги, а вылетевший из седла беспечный ездок, проползя полквартала, попадал в одну из бесчисленных Хундертауэрских таверн и там примирялся со своей незавидной участью. Генерал и сам бы не отказался по пути подкрепиться чем-нибудь тонизирующим, и даже готов был пожертвовать для этого ногами все равно краденой лошади, но ехать до башни было совсем недалеко, и врата замка попались навстречу ему раньше, нежели хоть одна трактирная вывеска.
Как и помнилось Панку, врата замка оказались обшиты толстой, позеленелой от времени медью. Однако они — о чудо! — были открыты. Ну, приоткрыты. Правильнее всего будет сказать — закрыты не очень плотно. Между створок выглянули две физиономии, увенчанные знакомыми гладковерхими шишаками городской стражи, огляделись а надежде разглядеть источник дробного конского топота, и генерал, снова ощутив себя лихим штурмовиком, как в дни бурной молодости, выбросился с седла прямо на ворота. Отпихнутая ногами лошадь со ржанием улетела через улицу и грянулась боком в ближайший хрупкий домик-барак, а под весомой тушей генерала звонко загудела медь. Одна из створок под тяжким грузом мотнулась внутрь, хватив скрытого за ней привратника по толстому брюху. Уже падая между створками, Панк извернулся и уязвил второго стража совсем уж коварно — вбил кулак снизу ему под полу доспеха. Стражник ахнул свежеобретенным фальцетом, подскочил и отвалился в сторону, а генерал отпихнул ногой створку наружу, распахивая ворота. Закатив глаза, заметил бегущих к нему из глубины двора стражников, смекнул, что пора убираться или сражаться, но встать не успел: прямо над ним пронеслась лошадиная туша, следом — вторая, а потом донеслось грозное хрюкание, и генерал, усомнившись в прыгательных способностях вепря, решительно укатился к самому косяку. Вовремя: хрюкач пронесся впритирку, обдав спину жаром даже сквозь кольчугу, а набивший уже оскомину рев Хайна в замкнутых стенах замка прозвучал столь оглушительно, что Панк временно оглох.
Когда генерал наконец ухитрился подняться и отдышаться, ситуация во дворе замка была уже полностью под контролем. Неугомонный Хайн все еще носился по двору в тщетной надежде отыскать хоть одного супостата, однако все, кто не успел скрыться во внутренних постройках, уже лежали без движения. А остальные участники штурм-команды тоскливо рассматривали собственно Башню Лорда — монументальную постройку, подпирающую небо и излучающую несносно яркое сияние из-под самой кровли. Двери башни, уже даже не медью, а железом обшитые, устроены были в задней ее стене, чтобы с тараном было не развернуться, в них уже успели побиться все лично заинтересованные, дабы убедиться, что запоры крепки, а топорами вырубать железную оковку — только топоры портить.
— Вот и добрались, — сварливо отметила эльфийка, как раз слезающая посреди двора с лошади. — А дальше что? Давай, гений мысли, рожай идею.
— А дальше ищем Чумпа, — генерал наспех стряхнул пыль и, ухватившись за распахнутую створку, поволок ее на себя. — Наружу нам больше незачем, так что закроемся тут, создадим интим, как у вас, эльфов, говорится.
— Плакала моя репутация, — с тоской отметила Тайанне. — Кто ж потом поверит, что среди этих разбойных рож единственный правильный мужик — кейджианин, а остальные то рычат, то книги читают…
— Кто рычит? — обиделся Хайн.
— Чего тут читать?.. — с тоской добавил Хастред, обнаруживший, что свой драгоценный спеллбук оставил в лесу, на месте привала, и скорее всего больше никогда не увидит, если прикинуть, сколько сейчас в том лесу вороватых хумансов.
— А я не кейджианин! — рявкнул Зембус исступленно, и от этого его вопля кто-то наверху испуганно ойкнул, а яркий магический свет в башне мигнул раз, другой — и погас совсем.
Генерал закатил ворота, огляделся в поисках запорного бруса; поискал его справа и слева, заглянул в караулку, озадаченно потер загривок, прикинул, чем можно подпереть ворота, если засов таки не обнаружится, не придумал ничего; тоскливо пнул створку и только тут обнаружил здоровенный задвижной брус непосредственно в прилаженных на ней скобах. Хумансы, чтоб их! Вот же нет покоя их коварным умам и спорым ручонкам, все изобретают одно усовершенствование за другим… Нет бы по-простому, как спокон веков принято у гоблинов: утащить засов в дальний конец двора, спрятать в уголке, присыпать ветошью и забыть место, где спрятано!..
Запор с лязгом задвинулся, замыкая кольцо стен надежной медной заслонкой. Теперь, если даже стекутся спасатели, им придется поколотиться о ворота и стены! Перелезть не так просто — в традициях гоблинской архитектуры, хоть отдельные ученые головы и отрицают само ее существование, издавна было обустроение навесов и карнизов, выступающих наружу и затрудняющих карабкание. Выбить тоже не вдруг… Тут только генералу пришло на ум, что повезло ему нешуточно, кабы не бестолковость да любопытство стражников, сам бы до сих пор маялся под стенами, как медведь около рыбы. Однако на то и война, что должно везти! Ибо какой смысл воевать, зная, что стрелу отнесет поднявшимся ветерком, нога скользнет по сырой земле, а доспехи накануне боя продуешь в очко?.. Издревле была у гоблинов, помимо иных некультурных достижений, и собственная философская концепция Удачи, изложение которой (мог бы сообщить генералу многоумный Хастред) до сих пор повергает хумансовых софистов в мрачное оцепенение.
Хайн добрался до двери в башню и теперь тряс ее, пытаясь сдернуть с петель. Это его надолго займет, покривился генерал, припомнив, что в его детстве это было любимым развлечением городских богатырей. Поскольку занятие было безвредное, в отличие от любых альтернатив, Лорд это поощрял и даже поощрительные призы раздавал тем, кто покачнет дверь сильнее прочих. Продолжалось это до тех пор, пока местный кожемяка Фингус, на спор рвавший голыми лапами дубленую кабанью шкуру, не оторвал от двери ручку, приклепанную мифрильными штифтами. После этого дверь два дня подковыривали особым слесарным инструментом, дабы открыть, и раздосадованный этим происшествием Лорд вместо выдачи приза обозвал кожемяку дупланом, а к двери подходить без нужды настрого запретил. И даже поручил городскому магу, исторически величаемому Мастером Зазеркалья, проследить за соблюдением данного указа. Мастер, тоже гоблин, подумал немного, да и заклял дверь хитрым образом: при рывке сильнее определенного она должна была шарахнуть дернувшего по лбу. Она и шарахнула, и Лорд, прикладывая к свежей шишке холодное мокрое полотенце, повелел магу снять заклятье на <вырезано цензурой>, а заодно и самому отправляться в <цензура у нас строгая>. В итоге дверь так и осталась без ручки, так что тянуть ее на себя было невозможно в принципе, а продавливать внутрь — бессмысленно, поскольку дверная коробка рассчитана была с запасом на дварфийский гидравлический таран. Хайн, однако, таких подробностей не знал — бился плечом с завидным энтузиазмом, помял наплечник, тогда развернулся к двери спиной, уперся ногами и со всей подаренной природой мощи надавил, от натуги выпуская из шлема клубы пара. Протестующее заскрипел под ногами камень, заныло сминаемое железо панциря, даже в облике двери произошли некоторые метаморфозы, хотя к открыванию она и не приблизилась.