Страница 86 из 94
— Расскажите, как вы познакомились и поженились.
Тамара удивленно посмотрела на собеседника, пожала плечами, затем, немного подумав, начала рассказывать:
— Я окончила медицинское училище. По направлению попала в военный госпиталь. Он как выпускник военного училища проходил комиссию на пригодность несения службы на авианесущих кораблях. С этого начинается служба у всех офицеров, кто попадает в корабельные полки. Так, в госпитале и познакомились. Потом он почти каждый день стал ездить ко мне в Североморск. Всегда был таким внимательным, щедрым. Никогда не приходил с пустыми руками, то дарил цветы, то конфеты, иногда приглашал в кафе. Все было очень красиво и романтично, а через полгода сыграли свадьбу.
— Где отмечали свадьбу? — уточнил Чернов.
— Естественно, в Североморске, — удивилась Тамара. — Я ведь местная. У меня здесь в этой квартире жила мама. Она умерла в прошлом году. Отца я помню плохо, он был подводник и погиб, когда я еще в школу не ходила.
Ее глаза покраснели, она взяла платок и вытерла набегающую слезу.
— Извините, я отвлеклась, — она тяжело вздохнула и продолжила: — На свадьбе были все его друзья со службы и мои подруги.
— А родственники? — вновь спросил Игорь.
— Родственники с моей стороны, естественно, были, а с его — нет. Он же сирота.
— И что не было никаких ни братьев, ни сестер, ни дедушек, ни бабушек? — удивился Чернов.
— Никого.
— Извините, Тамара, а в отпуск вы куда ездили?
— Это отдельная тема, — женщина стала нервно теребить в руках носовой платок, — Может быть, потому и развелись. Мы вместе никуда в отпуск не ездили. Он обычно уезжал сам, говорил, что едет на могилу родителей. Всегда, правда, возвращался домой с кучей подарков, дефицитными вещами, парфюмерией. Он ведь родом из города Шостка — это же город химиков, и по его рассказам, там очень хорошее снабжение. Я просилась с ним, но он всегда мне отказывал, хотя я очень хотела посмотреть Украину. Там говорят очень красиво, сосновые и дубовые леса, речка с таким же названием и грибов, не меньше, чем у нас. Сколько я не пыталась завести разговор на эту тему, он сразу начинал злиться и в итоге, все заканчивалось скандалом. Иногда, во время отпуска, он оставался дома, хотя, периодически, не объясняя причин, уезжал на 3–4 дня неизвестно куда. В конце концов, мне это надоело, я поставила вопрос ребром: или мы едем в отпуск вместе к нему на родину, и знакомимся с его дальними родственниками или разводимся. Мне тогда показалось, что он меня либо стыдится, либо там, в Шостке у него кто-то есть. После моего ультиматума, он сильно вспылил, стал упрекать меня, что у меня и так есть все, о чем не могут мечтать мои подруги. Что он ни в чем мне никогда не отказывает, но я тогда уже пошла на принцип. Короче, после этого мы не долго прожили. На первый взгляд может показаться, что повод для развода надуманный, но согласитесь, это же не нормально, за восемь лет семейной жизни ни разу вместе никуда не поехать в отпуск.
— Да, действительно, странно, — согласился с ней Чернов. — А в дальнейшем, вы так и не узнали истинную причину его отказов?
— Нет, я просто вырвала его из своего сердца и не хочу о нем ничего знать, — у нее вновь появились слезы в глазах, и женщина отвернулась.
Игорь хотел извиниться и выйти, но решил задать ей последний вопрос.
— Тамара, — обращаясь просто по имени, спросил Чернов, — А за эти годы, вы не замечали никаких странностей в его поведении.
Женщина вновь повернулась лицом к гостю и после небольшой заминки ответила:
— Да он весь состоял из странностей. Я до свадьбы всегда считала, что воспитанники детских домов в большинстве своем вырастают грубыми, хамоватыми, лишенными элементарных манер.
Она замолчала, обдумывая, как объяснить свою мысль, а затем продолжила:
— А Вася, был настоящий гусар, со всеми присущими светскими манерами. Он был очень обходительным, всегда подавал руку, выходя из автобуса, умел красиво говорить комплименты. Кушал исключительно с ножом и вилкой. Не помню случая, чтобы он утром не побрился или сел завтракать в майке. Его раздражало, когда в разговоре, я в отдельных словах не правильно ставила ударение. Я, тогда шутя, спрашивала у него: Ты учился в интернате или в кадетском корпусе? А он отвечал, что всю жизнь мечтал стать офицером и поэтому с детства зачитывался военными рассказами Куприна, Толстого и хотел подражать их героям.
На секунду на лице женщины появилась грустная улыбка. Так улыбаются люди, когда вспоминают что-то чистое и светлое в своей жизни, чего уже невозможно вернуть. Она замолчала, устремив взгляд в одну точку, а затем, тяжело вздохнув, продолжила:
— А иногда, у него без причины наступала депрессия. Он мог неделями со мной не разговаривать. В этот период его было страшно о чем-то спрашивать. Любое мое слово он моментально воспринимал, как повод для скандала. Правда, потом просил прощения, но мне от этого было не легче.
— А какие-то вредные привычки или склонности у него были? — уточнил Игорь.
Женщина опять на минуту задумалась, пожала плечами и сказала:
— Он почти не курил. Выпивать стал только тогда, когда в полк попал, а ничего другого я за ним не замечала.
Женщина умышленно рассказывала о своем бывшем муже в прошедшем времени, лишний раз подчеркивая, что связь между ними утрачена окончательно и бесповоротно.
— Тамара Александровна, большое Вам спасибо, за то, что уделили мне время и извините, если я невольно причинил Вам боль, — поблагодарил Тамару Чернов.
Он встал и прошел в коридор. Женщина продолжала сидеть в прежнем положении.
— Всего Вам доброго, — на прощание сказал Игорь.
— И вам того же, — смахнув набежавшую слезу, ответила Тамара.
29
В гарнизон Игорь вернулся в непонятном для себя состоянии. С одной стороны, он получил интересную информацию. С другой стороны, осознание того, что он невольно причинил душевную боль женщине, не давало ему покоя. Но еще больше его волновал вопрос, где все-таки находился Ковальчук во время всех произошедших ЧП. На этот вопрос могли ответить только соседи, обойти внимание которых в гарнизоне было практически не реально. Чернов заскочил в отдел, в двух словах доложил начальнику о результатам общения с Тамарой Ковальчук, и, оставив его переваривать новые сведения, поспешил в домоуправления, чтобы получить список соседей проверяемого.
Не прошло и получаса, как он вернулся.
— Что случилось, — удивился Нещерет.
— Я все узнал. Но появились новые вопросы, — Чернов положил на стол поквартирный список соседей Ковальчука.
Нещерет внимательно перечитал его дважды, а затем, отбросив список в сторону и, подняв глаза на Чернова, спросил:
— Козак Александр из соседней квартиры — это тот самый, кого вы подозревали в организации предыдущих поджогов?
— Именно, — тихо ответил Чернов.
— Чем дальше в лес, тем толще партизаны, — тяжело вздохнув, произнес Нещерет и, вновь взял в руки список.
— Товарищ, начальник, — иронично обратился Чернов к старшему коллеге, — Пока Вы будете принимать командирское решение, я с Вашего позволения, опрошу одного негласного источника. Вдруг что-то интересное сообщит.
— Только, будь другом, хватит новых вопросов. Узнай от него что-нибудь конкретное. А то мой мозг не выдержит такой нагрузки. Закипит, — улыбаясь, попросил Нещерет.
— Тут уж, как карта ляжет, — ответил Игорь, вновь выходя из кабинета.
Чернов шел на вычислительный центр для встречи с капитаном Бондаренко. Тот много лет сотрудничал с Особым отделом КГБ, но в последнее время эти контакты стали происходить реже, потому что круг его общения агента значительно сузился. Благодаря новому месту службы, на аэродроме он практически не появлялся. В силу преклонного для младшего офицера возраста, дружеские отношения он сократил до минимума, отдавая предпочтение семье и домашнему хозяйству. На свой страх и риск, Владимир Федорович держал в заброшенном сарае за пределами гарнизоном несколько свиней и очень гордился своими фермерскими успехами. Помимо этого, он промышлял ловлей зайцев петлями, хотя старался не распространяться на эту тему.