Страница 26 из 69
В батальоне Костя встретил своего учителя математики Андрея Константиновича Шишкина. Андрей Константинович командовал взводом. Он и обрадовался и встревожился: Костя — лучший его ученик, помогал отстающим, даже старшеклассникам, очень талантлив — нередко предлагал свое, оригинальное решение той или иной задачи. Ему бы учиться, а не воевать...
Встреча учителя и ученика была одной из последних: через два месяца начальник Придаченской оперативной группы УНКВД Петр Ельчинов проведет бойцов истребительного батальона через реку Воронеж на правый берег, в центральный район города, куда удалось ворваться гитлеровцам. В этом бою Андрей Константинович погибнет.
Да, все сложилось не так, как предполагал Костя.
28 июня 1942 года утром к Воронежу прорвалось несколько десятков вражеских бомбардировщиков, вечером налет повторился. И так каждый день — утром, днем и вечером, в одни и те же часы. Центральный, правобережный район города, находящийся на горе, запылал огромным костром. Костя поражался, зачем понадобилась эта бомбежка — налетало по 50—100 самолетов, а в городе войск Красной Армии не было. Было лишь несколько мелких подразделений войск НКВД. Бойцы-чекисты заняли оборону узкой лентой от реки до Задонского шоссе и поклялись погибнуть, но задержать гитлеровцев до подхода регулярных войск (вскоре подошла 132-я Сибирская дивизия, занявшая вместе с бойцами-чекистами оборону).
С 1 июля перерывов в бомбежках почти не было. Никто из воронежцев тогда не знал, что еще 28 марта в ставке Гитлера состоялось совещание, посвященное подготовке к летнему наступлению на всех фронтах, и фюрер объявил:
«Начало операции — под Воронежем...»
А 5 апреля Гитлер подписал директиву № 41, в которой говорилось:
«...Началом должно послужить охватывающее наступление или прорыв... в направлении на Воронеж. Цель этого прорыва — захват города Воронежа».
Удар на Воронеж получил название операции «Блау» (с 30 июня — операция «Брауншвейг»).
28 июня немецко-фашистские войска прорвали фронт в Курской области и покатились на Воронеж. Где они находятся — никто не знал. 4 июля в разведку к Дону была направлена группа чекистов во главе с капитаном госбезопасности Алексеем Чепцовым. Примерно в одиннадцати километрах от Воронежа, в редком Шиловском лесу группа наткнулась на гитлеровцев, уже переправившихся через Дон, и потеряла двух человек. Последними отходили Анатолий Павлюкевич и автор этих строк. Увидели красноармейцев, обрадовались, а они, молодые, еще не обстрелянные, приняли нас за гитлеровских шпионов, поставили к дереву и уже навели автоматы... В последнюю минуту появился их командир, приказал отвести нас к особистам. Те разобрались...
С утра 5 июля все чекисты Воронежского управления оповещали жителей, не успевших выйти из города и укрывавшихся в бомбоубежищах и подвалах, что надо немедленно уходить, потому что гитлеровцы уже прорвались к городу. Но многие не рискнули уйти под все продолжающейся бомбежкой...
Бойцы истребительного батальона получили приказ выходить из города в одиночном порядке и собираться в селе Анна. С разрешения Башты Костя побежал домой, беспокоясь о матери. Бежать под бомбежкой пришлось почти через весь город. Успокаивал себя, что под полом их одноэтажного кирпичного домика есть глубокий погреб, добротно вырытый отцом. А если прямое попадание?
К счастью, фашистские летчики пока не добрались до Троицкого района, и Рабочий проспект, немощеная, заросшая травой улица, почти не пострадал.
Выходили из города вместе с друзьями, Сухоедовыми. На тележку положили наскоро собранные вещи. Кое-что Костя успел спрятать в погребе.
Костя и Борис Сухоедов с трудом вытолкнули тележку в гору, к Транспортной улице. За ними с узлами шли Мария Федоровна и родители Бориса. Костя чувствовал себя виноватым перед матерью: осенью прошлого года они эвакуировались в Актюбинск, оттуда он пытался удрать на фронт. Мария Федоровна поймала его на станции и дала слово вернуться. И вот вернулись!
Шли в сплошном потоке людей, спешивших воспользоваться кратковременным перерывом в бомбежке и выйти из пылавшего города на левый берег, на Придачу, и дальше — на восток. Прошли Брикманской сад на Транспортной улице, вышли к мосту через железную дорогу Курск — Воронеж — Москва. Идти надо было проспектом Революции до Петровского сквера, от него по улице Степана Разина, круто спускавшейся к реке Воронеж, к Чернавскому мосту. А впереди, над проспектом Революции, опять повисли тучей фашистские самолеты. Успеть бы!
Чернавский мост тогда соединялся с левым берегом, с Придачей, дамбой длиной более километра. По краям дамбы росли древние дубы — дамбу построили еще в XVIII веке. Вот тут-то и налетели фашистские истребители. Конечно, летчики отлично видели, что на дамбе женщины, дети, старики. На бреющем полете летали они вдоль дамбы и расстреливали людей из пулеметов, пока не кончились патроны. Уцелели немногие. Среди них Феоктистовы и Сухоедовы. Уже без тележки, побросав все, что надеялись спасти, еле живые, прошли Придачу и заночевали в поле. Потом через Новую Усмань добрались до села Рождественская Хава. Все ближайшие к Воронежу села были до отказа забиты беженцами.
Еще дорогой Костя упрашивал Бориса Сухоедова:
— Давай вернемся в Воронеж драться с фашистами. Ну, Боря...
Борис и сам рвался на фронт, но все же сдерживал Костю.
— Вот отведем родителей в безопасное место, тогда...
А где это безопасное место, никто не знал.
Переночевали в Рождественской Хаве, а утром Костя исчез. На столе Мария Федоровна, уходившая поискать что-нибудь поесть, нашла записку. Сын написал, что ушел на фронт. Через день на фронт ушел и Борис Сухоедов.
Так случилось, что Костя, еще не выйдя из села, увидел пропылившийся грузовик, в кузове которого сидели несколько человек в чекистской форме. Среди них капитан государственной безопасности Юров. Костя с радостью кинулся к нему. Юров тоже узнал паренька.
— Теперь-то не откажете? — спросил его Костя и, не дожидаясь ответа, подтянулся и перемахнул в кузов.
— Ловко! — одобрительно заметил один из чекистов. — И далеко тебе ехать, паренек?
— В Воронеж. К вам, в управление.
— В Воронеже уже фашисты, дружок.
Костя приходил к нам проситься в разведчики, — пояснил Юров.
— Ну, в разведчики — это еще надо подумать, а в нашем хозяйстве можешь быть полезным. Ишь какой ловкий! Родители где?
— Отец на фронте, брат погиб, а мама... Наш эшелон с эвакуированными фашисты разбомбили под Воронежем, на станции Графская, — соврал Костя.
— Значит, мама погибла?
— Что вы! Жива. Только мы... потеряли друг друга... Возьмите. Все равно удеру на фронт!
Уговорил.
Чекисты возвращались в район Воронежа для выполнения специальных заданий. С каждым километром все отчетливее слышался грохот боя. Часто встречались спешившие на восток люди. Они останавливали машину, отчаянно размахивая руками, предупреждали, что немецкие танки уже прорвались на Придачу и идут сюда...
Машина пошла медленнее. Часа через три въехали во двор дачи Юго-Восточной железной дороги в поселке Сомово, что в двадцати километрах от Воронежа. Здесь, в Сосновке, как называлась эта часть Сомова, уже действовал штаб Центральной оперативной группы НКВД, созданный на Воронежском боевом участке (как вначале назывался Воронежский фронт) для разведывательной и контрразведывательной работы. Начальником опергруппы был капитан госбезопасности Василий Соболев, заместителем — пограничник Николай Беленко. Здесь же сосредоточились разведывательные группы. Такие группы действовали во всех районах области, ставшими фронтовыми или прифронтовыми. Они выявляли и разоблачали гитлеровских шпионов, диверсантов, террористов, а кроме того, активно занимались разведывательной работой за линией фронта.
В тот же вечер Костя с группой чекистов, направлявшихся на линию фронта, пришел в Отрожку, крупный железнодорожный узел. Станцию бомбили вражеские самолеты. Все пути были забиты горевшими вагонами. С трудом пробрались в чудом уцелевший деревянный домик линейного отделения милиции, в котором расположилась оперативно-чекистская группа младшего лейтенанта госбезопасности Михаила Назарьева.