Страница 107 из 125
Тогда Янг повторил вопрос.
– Поссорились? – медленно повторила Альбуди, невидяще разглядывая Янга. – Разве Эринии ссорились с Танталом?
Голос прозвучал хрипло.
Он мог принадлежать пятидесятилетней женщине.
– Я не силен в мифологии, – обескуражено признался Янг.
Мифология…
Какое звучное, плотное, какое ветвистое слово.
Миф… Логос… Фа, фа… Нежные созвучия… Повтор звуков… Найденный новый такт…
Свет звезд…
Свет слепит глаза…
Свет заставляет жмуриться…
«Я нашла того, кого любила, и его я высосала кровь…».
Надо ли прикрывать глаза ресницами?… Слова как удары… «Сквозь бурю жизни – тоска о покое!» Одиночество, вплетающееся в тему искупления. Омерзительный голос извне. Зачем этот шумный человек?
«Я нашла того, кого любила, и его я высосала кровь…».
Как раздражающе скрипят чужие каблуки. Почему этот шумный человек говорит об Анри? Эринии. Она вдруг вспомнила – Блик!
Слиток серебра в мокрой траве…
Осколки солнца, скатывающиеся по промытым листьям…
Летящие отзвуки. Поворот дороги, сосущий сердце. Глаза, как просветленная оптика. Визг тормозов.
Янг всматривался в оплетенное паутиной лицо.
Она действительно не слышит его? Неужели все в ее мозгах вытравлено?
Он машинально вынул из кармана сигареты. Он не собирался курить. Просто сигареты попали под руку. «Плизант». Он поднял пачку в вытянутой руке, пользуясь тем, что сестра, наклонясь, смахивала пыль с инкрустированного столика, стоящего рядом с низкой тахтой. И тут же нагнулся, потому что выронил красный пластик, найденный в подставке песочных часов Лаваля.
– Мой бликус !
6
– Черт вас возьми… Ничего себе девочка…
Янг потирал расцарапанную щеку.
– Она похожа на кошку.
– Чем вы так ее расстроили?
– Кажется, этой штукой, – он протянул сестре красный пластик. – Почему она так крикнул?
– Как?
– Мой бликус! Это что–нибудь означает?
– В Бэрдокке – да.
– Поясните.
– Такие жетоны выдаются всем пациентам нашей клиники. Имея на руках бликус, вы можете в любой нашей аптеке, например, в салоне «Кентавр», получить нужные вам лекарства. Вот этот бликус , – она вынула из стола голубой пластик, – принадлежит лично Альбуди. Конкретно ей, никому другому. Он почти не отличается от того, что вы показали, но разница есть. В том и смысл бликуса , что каждый предназначен для определенного человека.
– И какие лекарства получает Альбуди?
– Простите, – сердито процедила сестра. – Все вопросы к главному врачу. Я и так уже…
– Я могу взять этот бликус ?
Сестра с явной неохотой протянул Янгу голубой пластик.
ФБНОЛ. Как откажешь? «Мы сотрудничаем с вашим бюро».
На первый взгляд бликус Альбуди ничем не отличался от пластика, найденного в подставке песочных часов Лаваля. И все же разница была. Вместо «Pulvis lavalis » на жетоне Альбуди значилось: «Pulvis blikus ».
– Бликус . Откуда такое название?
– Мистер Блик – давний сотрудник «Фармаури».
– Это он изобрел жетоны?
– Наверное.
– А почему здесь написано blikus, а не albudy ? Вы же говорите, что это именные жетоны.
На этот раз сестра была непреклонна:
– Все вопросы только к главному врачу!
Глава пятая. Поиски компаса
1
На встречу с Джинтано–младшим Куртис пришел на полчаса раньше.
Разглядывая прихотливый интерьер малого зала ресторана «Зодиак», он поймал себя на мысли, что Камилл, наверное, не случайно просил его придти именно сюда. Овальные барельефы, выполненные Тигром, казалось, кружились по долгой окружности светового фонаря. «Бэби–старз» старались перехватить взгляд доктора Гренвилла: и Говард Барлоу – красавец с мясистым носом доброго господина; и Норман Ликуори, действительно напоминающий серую мышь в очках, трогательно смущенную; и Дональд Реви, единственный, кто смотрел на доктора без улыбки; и Патриция Пат, окруженная ее мальчиками; и Коринфская невеста, спрятавшаяся между Анри Лавалем и мрачным Дэйвом Килби; и Дик Рэнд с Джеком Фостером – приподнявшие сильные плечи, как боксеры, готовые к бою; и наконец, сам Куртис, похожий на кудрявого Аполлона, а рядом взлохмаченный Тигр, явно недовольный результатами своей работы.
Камилла на барельеф не попал.
Он вырос вместе с «бэби–старз», но формально никогда не числился учеником знаменитой школы. В отличие от нас, усмехнулся Куртис, Камиллу никогда не приходилось всерьез задумываться над будущим.
2
– Вот я и вернулся.
Камилл никогда не был чужд патетике.
– Чтобы спасти гениев?
– Не язви.
Джинтано рассмеялся, показав крепкие мелкие зубы.
– Разве не вы всегда называли меня Зубастой маслиной?
Куртис кивнул. Он не торопился начать беседу. Он ждал чего–то. Может, тайного знака, может, жеста, пусть нечаянного, невольного, который подтолкнул бы их к предстоящему разговору.
– Хочешь знать, как я отнесся к смерти Анри?
– Разумеется, Рон.
– Боюсь, ответ тебя удивит.
– Все равно хочу знать.
– Ну да. Ты сейчас, наверное, прислушиваешься ко всему. Ты, наверное, весь во власти сладких воспоминаний, – усмехнулся Куртис. – Но ты же не кролик. Это кролики думают, что занимаются любовью. На самом деле их разводят. Доктор Гренвилл сумел объяснить нам мир, но, повзрослев, мы почувствовали, что объяснения никогда не бывают полными. Разве не так? Кроме того, мы почувствовали, наконец, скрытую режиссуру. А это бесит.
– Разве в «Брэйн старз» ходили одни мажоры? – возразил Камилл. – Ты же понимаешь, что мы должны быть вместе. Определить цель, добиться ее осуществления.
– А–а–а… Идеи Дэйва… «Неясные виденья прежних дней… »
– Гете! – обрадовался Камилл.
– У тебя хорошая память.
– Даже лучше, чем ты думаешь. Как там дальше? – Он нахмурился. – Ну да. «Все сущее мне зрится отдаленным, а все былое – вновь осуществленным… » Разве тебе не хочется этого?
– Может, и хочется. Но так не бывает.
– Только не вспоминай Гераклита, – Камилл улыбнулся. Он не форсировал разговор, но упорно гнул свое. – Стремление к интеллектуальной свободе понятно, но разве можно упрекать Дэйв в том, что он родился лидером? Это же не просто редкий талант. Это по–настоящему редкостный талант! Согласись, Рон, что именно Дэйв, при всех его слабостях, был душой всех блестящих начинаний, полностью преобразивших город. Разве не Дэйв стоял над душой Пат и ее мальчиков, когда пришла пора заняться конкретными чертежами? Разве не он помог разработать маршруты Говарду? Разве не он консультировал Дона, когда тот начал создавать медицинский центр? Разве не он вытаскивал Рэнда и Фостера из их анархических приключений? Нет, Рон, союз гениев – мощная сила! Единственная в своем роде! Я не могу примириться с тем, что такого союза больше не существует.
– «Ребята, возвращайтесь в Бэрдокк »! Да они нас на смех поднимут.
– Они вернутся, – твердо сказал Камилл.
– И согласятся обитать здесь?
– Это каждый решит сам для себя. Главное, определить дело. В нашем мире, меняющемся с такой быстротой, самое трудное сейчас – правильно оценить перспективу. На мне, к тому же, лежит ответственность за судьбу оставленной отцом фирмы. Мне меньше всех хочется блуждать в лабиринте. Понимаешь? Я хочу знать, что мой корабль именно идет туда, куда я его направляю. А для этого нужны правильные карты, надежный компас, наконец, звезды над головой.
– То есть, звезды должны стать символом твоего процветания?
– Нашего , Рон. Что плохого в таком варианте? В конце концов, все отношения «бэби–старз» с моим отцом строились не только на одной признательности.
– Это верно. «Я платил за твои капризы… » Мы его понимали. «Не запрещал ничего… » Точней, пожалуй, и не скажешь. Было за что любить Сиднея Маури. Но теперь я не уверен, что выход из лабиринта, построенного Дэйвом, можно найти с помощью компаса. Сам подумай, зачем компас в лабиринте? Тезей, насколько я помню, пользовался совсем другим путеводным средством.