Ночь вампиров

— Ну, ты даешь, спекулянт! — сказал Клыков и сплюнул на пол. — Вон Топорок, у него из железа только фомка и финка. А что такое железная дисциплина? Вы что, большевики?

— Хорошо, — сказал Кесоян спокойно. — Тебе твои люди подчиняются?

— Ну, это другое дело.

— Ошибаешься, Клык. Дело у нас, а у вас — дешевка. Поэтому они будут подчиняться мне. Или я найду других, более понятливых. Усек?

— Иван Софронович, ты слыхал? — насмешливо спросил Клыков, поглядев на Зотова. Чем дольше шел разговор, тем меньше он верил в способность предпринимателей на крутые действия. Попугали, а наступить по-настоящему на хвост — кишка тонка. Не тот закал. На это и стоило нажимать. А уже потом и посчитаться можно по полному счету…

— Дяди шутят, — сказал Зотов, принимая тон пахана. Внутри он кипел злобой: надо же так фраернуться! Откуда здесь объявилась эта орава армян?

— Левон, — попросил вдруг Кесоян, и зловещая нотка прозвучала в его глухом голосе, — объясни, пожалуйста, этим чудакам, что такое железная дисциплина. Хотя бы вон тому недоноску, — он указал на Сухоручку. — Наш милый Дуся все время лыбится, но мало верит, что меня надо слушать, как своего папу.

Левон, покачивая пистолетом, подошел вплотную к налетчику, спросил негромким шипящим голосом:

— Ты знаешь, что такое приказ?

Сухоручка, не скрывая презрительной усмешки, молча смотрел на Левона исподлобья. Маленькие черные глазки его злобно сверкали.

— Так вот, — сказал Левон, — я тебе приказываю: врежь Ивану Софроновичу одну горячую. Правда, ручки у тебя закованы, но ты его ножкой. Ножкой!

— Кончай базарить! — крикнул Сухоручка и оскалил зубы. — Нашел шестер…

Резкий, как удар бича, выстрел оборвал его на полуслове. Изумленно вытаращив глаза, Сухоручка с протяжным воем рухнул на диван, где сидел Клыков.

— Сбрось его на пол, — брезгливо сказал Кесоян. — Мебель испачкает, погань…

Левон сгреб левой рукой свою жертву за шиворот и стащил ее вниз. Сухоручка повалился на бок, схватившись за живот и суча ногами. Надсадный вой перешел в стон и стал утихать.

— Добью? — спросил Левон.

— Не надо, дорогой, — ответил Кесоян. — Пусть пострадает. Неизвестно еще, существует ли ад. А он заслужил наказание.

Технический распорядитель повернулся к налетчикам.

— Теперь, господа рэкетиры, вам ясно, что такое железная дисциплина? Не социалистическая трудовая, хочу — делаю, не хочу — сижу, и меня не уволишь, не попрешь в шею, а настоящая, предпринимательская? Ее закон простой: если сказано хозяином, то будет сделано, и деньги получены. Ясно? Нет? Левон, объясни еще одному молчальнику.

— Иван Софронович, — сказал Левон, поигрывая пистолетом. — Шеф просит вас поднести хороший пендель господину Клыкову. От нашей фирмы… Полным весом.

Зотов расправил плечи, мрачно сдвинул брови.

— Прости, Клык, но мне эти мужики по душе. Ты, бывало, меня манал, теперь моя очередь…

И он замахнулся ногой.

— Падла! — прохрипел Клыков со злостью и застонал, получив удар по голени.

— Достаточно, Иван Софронович, — сказал Кесоян. — Считайте, вы зачислены в штат. Теперь, Левон, поинтересуйся у гражданина Топорка, согласен он у нас работать или мы расстанемся с ним по недоверию?

Кесоян ткнул ногой тело Сухоручки, которое уже перестало дергаться.

— Я согласен, — сказал Топорок, не раздумывая. — Врезать Клыку?

— Не надо. Вы тоже приняты. А с тобой, Клык, мы поступим так. Сейчас ты помацаешь пальчиками пистолет Левона. Густо, убедительно. Для этого придется тебя минут на пять оглушить. Потом мы вывезем Сухоручку на свалку. Тебя Левон увезет на твоей машине километров за двести и с богом отпустит. Потом мы заявим, что у нас взломали сейф. Подтвердят сторожа Иван Софронович Зотов и Топориков. Их должности у нас именуются именно так. Дальше все пойдет заведенным порядком…

Как ни странно, но именно эти угрозы успокоили Клыкова окончательно. Обостренное чутье хищника подсказало ему, что весь этот цирк предназначен для него, Клыкова, поскольку именно он больше всех и нужен властному и решительному Кесояну. При желании его могли запросто пришить еще дома; что могло быть легче для таких хватов?

— Чего вы от меня хотите? — спросил Клыков. — Дайте сигарету. Я пока еще жив…

— Ну, нахал! — сказал Рюмин изумленно.

— Ничего, нормально, — откликнулся Кесоян. — Мне он нравится.

— Ладно, нравлюсь или нет — мне один хрен, не девочка. Гоните ваши условия.

— Сразу? — спросил Кесоян и оскалился в улыбке. — И не боишься? Скажем — их придется принять. Иначе…

— Догадываюсь.

— Придется подписать контракт, Клык. Мы же предприниматели…

— Это еще посмотрим.

— Левон, заводи машину. Повезешь его с моих глаз подальше!

— Все, начальник, понял. Гони условия.

— Левон, уведи отсюда сторожей. У меня с господином Клыковым разговор с глазу на глаз. Дохлого не тронь, потом уберете…

По субботним дням улицы Кизимова оживляло нашествие военных. Из ближнего гарнизона в городок привозили солдат, получивших увольнение. Воинство растекалось по аллеям местного парка, окружало игровые автоматы, атаковало дискотеку, оккупировало площадку аттракционов.

Именно в субботу Топорок по заданию Клыка нашел в городе нужного человека. Он заметил его в момент, когда тот в толпе зрителей выходил из кинотеатра.

— Постой, сержант, — Топорок коснулся локтя военного. — Просьба есть. Помоги, если сможешь…

Сержант охотно остановился. Охотно потому, что все равно ему делать больше было нечего. Сходил в кино, посмотрел «Первую кровь», которую в гарнизоне, конечно, ни за что не покажут, и теперь брел бесцельно, наслаждаясь вольной волей, отдыхая от казарменного житья-бытья.

— Слушаю вас.

Топорок сконфуженно улыбнулся.

— Не знаю, как и начать… Да и вообще, тебе довериться можно?

— Это вам решать, — пожал плечами сержант. — А в чем, собственно, дело?

Топорок снова изобразил сомнение и колебания, потом махнул рукой:

— Э, была не была! Сам понимаешь, сержант, какое нынче время. Мой кореш купил автомат. Должны же мы, русские, в случае чего оборону держать, как считаешь? Сам-то русак?

Сержант утвердительно кивнул.

— Так вот мы с корешком в оружии ни бум-бум. Штатские до печёнок. Помог бы нам разобраться?

— Всего-то делов? — сержант засмеялся. — Какая система? «Калаш»?

— А что? — удивился Топорок. — Они бывают разные? Да, между прочим, как тебя звать? А то неудобно как-то…

— Елизаров, — ответил сержант и тут же с видом знатока пояснил: — Есть чертова уйма автоматов. «Стерлинг» — английский, МАТ — французский, «беретта» — итальянский, «шестьдесят шесть» — японский, «узи» — еврейский…

— Не-е, друг, — покачал головой Топорок. — Нам с нашим рылом одна дорога — калашный ряд.

Оба засмеялись.

— Ты не волнуйся, сержант, — сказал Топорок доверительно. — Я за совет заплачу. Стольник хватит?

Елизаров сглотнул слюну. Приз за пустяковый совет показался ему астрономическим.

На громыхающем разболтанном трамвае они добрались до конца маршрута и двинулись пешком по заросшей гусиной травкой окраинной улице. Дошли до аккуратного зеленого дома, прятавшегося в глубине яблоневого сада. Топорок открыл калитку, просунув руку в круглую, обтертую по краям до блеска дырку. Широким жестом показал дорогу:

— Прóшу! — Он сделал ударение на польский манер — на первом слоге.

Миновали ухоженный дворик, засаженный цветами, подошли к крыльцу.

— Тимофей Васильевич! — крикнул Топорок. — Мы явились.

На крыльцо вышел Клыков в тапочках на босу ногу, в потрепанных брюках и майке-сеточке.

— Вот, нашел мастера. Он знает толк в газовых плитках…

Елизаров понял: словесный камуфляж предназначен для соседей. Мало ли кто там, за забором…

— Проходите.

Клыков посторонился, пропуская гостя в дом. Когда Елизаров скрылся за дверью, быстро спросил у Топорка:

— Где отыскал?