В западне

Он поднес к окну руку, чтобы в тусклом свете, проникавшем сквозь щели жалюзей, разглядеть циферблат часов. Три часа четырнадцать минут.

Даже не слышно гула обогревателя. Вероятно, это он. Он отключился.

Через мгновение система заработала снова.

Харрисон почувствовал, как напряжение спало, и вернулся к кровати. Осторожно сел на матрас, положив тяжелый пистолет рядом с собой на одеяло. Потер лицо и лег, вытянувшись во всю длину и стараясь расслабиться.

Чем занят сейчас Фримэн? Что ему известно?

Конечно, он все узнает. Фримэн, как уличный пес, который сует нос под хвост каждому своему соплеменнику, не успокоится, пока не узнает всю правду. Он поговорит с людьми, пустит в ход деньги и рано или поздно все выяснит. Что тогда?

Глава 22

Во вторник мир расклеился. Именно таким выражением воспользовался позже один сенатор, описывая события того дня, и оно отложилось в памяти десятков миллионов людей как самая точная характеристика случившегося.

День начался с того момента, как утром они проснулись и включили телевизор в ожидании новостей из Бетезды о состоянии здоровья Президента, но увидели в нем какой-то двухэтажный дом окраины на мысе Код, окруженный высоченными соснами и залитый светом прожекторов. В серых предрассветных сумерках нереальность образа казалась зловещей.

При взгляде на эту картину у каждого возникало какое-то тревожное чувство, и вовсе не из-за машин скорой помощи, бело-голубых полицейских мигалок, полицейских в форме и агентов ФБР в штатском, и даже не из-за всхлипывавшей взрослой дочери и двух ее детей, приехавших к дедушке на Рождество. Нет. Чувство тревоги при взгляде на эту картину возникало из-за того, что дом этот будто перекочевал сюда из старинного шоу под названием «Оставьте все Биверу». К таким домам каждый американец привык с детства; это его дом или дом его соседей – воплощение в жизнь типичного представления о частном двухэтажном доме в любом небольшом городе Соединенных Штатов Америки. И вот на владельца дома совершено покушение; его убили в тот самый момент, когда он доверчиво открыл дверь незнакомцу.

Владельцем был конгрессмен от штата Миннесота Дойл Хопкинс, лидер большинства в Палате представителей. Его убили тремя выстрелами в упор.

Более подходящего преступления, чтобы посеять панику среди обычных американцев, невозможно было придумать. В результате оказались варварски разрушенными и атмосфера доверия между людьми, и неприкосновенность семейного очага.

Телекомментаторы эксплуатировали эту идею как могли, высасывая из нее все возможное.

– Зачем он открыл дверь? – риторически восклицал один из них, будто каждый владелец пригородного дома не делает то же самое десятки раз, будто дьявольские намерения убийцы конгрессмена можно было различить даже из-за дверей в вечернем сумраке.

Но те, кто задержался у телевизора подольше, наверняка узнали, что состояние Президента не улучшилось. Врач, возглавлявший бригаду медиков, которые отвечали за здоровье Президента, утром провел пресс-конференцию, из которой в эфир попали лишь несколько минут. Новостью этого часа стало убийство лидера большинства Палаты представителей.

Но эта новость лидировала лишь до девяти часов утра – по восточному времени, естественно.

В восемь пятьдесят восемь пятеро хорошо вооруженных людей в длинных, до колен, пальто появились в Ротонде Капитолия. Они перестреляли из пистолетов четырех охранников, несших службу у входа, прежде чем те успели схватиться за оружие. Затем, распахнув полы пальто, извлекли автоматы «узи» и разбежались в разные стороны по коридорам здания, на ходу стреляя в каждого, кто попадался им на пути.

Первое сообщение об их зверствах прошло в эфир в девять часов ноль одну минуту от съемочной группы, готовившейся взять интервью у спикера Палаты представителей. Камера запечатлела одного из стрелявших в тот кошмарный момент, когда он буквально скосил журналистку-телекомментатора, а затем направил свое оружие на оператора. Пятью выстрелами оператора отбросило к стене, камера упала на мраморный пол и разбилась.

Охранник в форме, находившийся возле гардероба Палаты, бросился по коридору на звуки выстрелов, на ходу выхватывая пистолет. Поворачивая за угол, он чуть не налетел на одного из нападавших с «узи» в руках. С расстояния в пять футов они обменялись выстрелами. Хлопок пистолета потонул в грохоте «узи». Оба, смертельно раненные, упали на пол.

В живых оставалось четверо террористов. Один из них ворвался в зал для парламентских слушаний одного из комитетов, где уже собралась публика, и выпустил в толпу весь магазин. Зал недавно отремонтировали, улучшив акустику, поэтому треск автоматных очередей прозвучал оглушительно. Лишь после того, как выстрелы стихли, оставшиеся в живых смогли услышать стоны и крики о помощи.

Убийца спокойно стоял посреди окровавленных и стенающих жертв и менял магазин. Опустошив в поверженную толпу второй магазин, он взялся за третий, но в этот момент появившийся в дверях охранник сразил его выстрелами из «магнума-357».

Первые же две пули, выпущенные из пистолета, повергли убийцу на пол, но обезумевший охранник на бегу продолжал стрелять. Шестую и последнюю он всадил террористу в голову с расстояния трех футов.

Шестнадцать человек из находившихся в зале были убиты, семнадцать ранены. Только трое не получили огнестрельных ранений.

Следующий террорист нашел свою смерть в столовой Палаты представителей, после того, как два магазина он истратил, стреляя по посуде, а третий – по люстрам. Здесь у него заело автомат. И пока он стоял среди битого стекла, пытаясь исправить свое оружие, в дверях появились два охранника и открыли огонь из пистолетов. Получив три пули, он рухнул навзничь, еще две настигли его уже лежавшим на полу.

Один из террористов попал в старый зал Сената, который, к счастью, оказался пуст. Но это его не остановило. Стоя у кафедры, он поливал из автомата полированные столы и скамьи. Затем, отбросив «узи», вынул пистолет и выстрелом вышиб себе мозги.

Единственного террориста, схваченного живьем, подстрелили в спину, когда он бежал по коридору второго этажа. Ему удалось убить около дюжины людей и еще девятерых ранить до того, как охранник-женщина послала в него пулю.

Видя на телеэкране этот ад кромешный – через двадцать минут после начала событий каждая телекомпания уже имела в Капитолии свою съемочную группу, а две даже отправили вертолеты, которые кружили над ним, – глава администрации Белого дома Уильям С. Дорфман звонил из своего кабинета дежурному офицеру ФБР.

– Сколько их там было?

– Мы не знаем.

– Вы их взяли?

– Пока не ясно.

– Пострадавшие есть?

– Скорее всего, да.

– Ладно, проклятье, перезвоните мне тотчас, как узнаете что-либо точно, гребаный вы идиот! – прорычал Дорфман и с такой силой швырнул трубку, что пластиковый корпус аппарата треснул.

Подобные вспышки гнева относились к большим недостаткам его характера и только вредили его политической карьере. Дорфман знал это и всячески пытался себя контролировать. Пока…

Через минуту телефон снова ожил. Звонил вице-президент Куэйл.

– Я собираюсь в Капитолий. Хочу, чтобы вы поехали со мной.

– Мистер вице-президент, я не думаю, что это удачная идея, – ответил Дорфман и нажал на кнопку пульта дистанционного управления, чтобы убавить звук в телевизоре. – Я только что говорил с дежурным из ФБР, они даже не знают, арестованы ли террористы. Страна не может позволить себе потерять и вас…

– Я еду, Дорфман. А вы поедете со мной. Через пять минут жду вас у выхода в Розовый сад. Распорядитесь подать машины.

И телефон замолчал.

– Да, сэр, – произнес Дорфман, обращаясь в пустоту.

Администрация президента сидит на бомбе с тлеющим бикфордовым шнуром, а шнур этот слишком короток.

Террористы! Не на Ближнем Востоке, не в какой-нибудь вонючей дыре третьего мира, о которой никто никогда и не слышал, а здесь! В Вашингтоне, столице Соединенных Штатов! Теперь нужно ждать сообщений о том, что эти безумцы устраивают взрывы и убивают людей в Колумбусе, Талсе и Остине. Боже мой!