Страница 7 из 15
— И это тоже.
Павел с грустью посмотрел на остывающую аппетитную свинину. Дервиш перехватил взгляд и предложил:
— Ладно, заморим червячка, а потом поговорим.
Они с аппетитом набросились на нежное подрумяненное мясо, и, когда чувство голода поутихло, Павел приступил к докладу:
— Положение в компании действительно сложное. На севере пришлось сократить часть артелей. Шеф, я имею в виду Ван Фуцзю, намеревается закрыть точку в Хулиане. Позавчера на совете пайщиков этот вопрос обсуждался. Я начал подыскивать места для Виктора и ребят здесь, в Харбине.
— Этого нельзя допустить! — всполошился Дервиш. — Другого надежного канала связи у нас просто нет. Там, — он многозначительно кивнул за Сунгари, — очень тяжело, и наша информация необходима, как воздух. От того, как себя поведет самурай, зависит судьба Москвы. Терять такую «крышу», как филиал Виктора в Хулиане, будет непростительной ошибкой!
— Я делаю все, что в моих силах! Но Ван уперся, и ни в какую! У меня больше аргументов не осталось. Филиал по прибыли сидит на нуле, а позавчера половину бригады потеряли, — в сердцах произнес Павел.
— Что еще там стряслось? — насторожился Дервиш.
— На границе накрыли группу Пака.
— Кто? Японцы?!
— Нет, русские пограничники!
Дервиш поперхнулся и, с трудом проглотив кусок, просипел:
— Они что, с ума сошли?
— Я тоже своим ушам не поверил, пока не услышал от Виктора. Пак, конечно, сволочь, каких поискать, но связники с ним горя не знали, через границу ходили, как к себе домой.
— От Виктора кто был?
— Никого. Шла чистая контрабанда из корня женьшеня. Партия была солидная. В аптеках Харбина пошла бы нарасхват, и филиал встал бы на ноги, — сокрушался Павел.
— Идиоты! Чем там только думают? Им что, мало других контрабандистов? — сокрушался Дервиш.
— Может, на шпионаже прихватили? Виктор высказывал подозрение, что Пак работает на японскую разведку, — предположил Павел.
Дервиш поиграл желваками на скулах и в сердцах произнес:
— Черт с ним, с Паком, сделанного не воротишь. Канал и окно на границе — это моя забота. Что скажешь хорошего?
— Имеются интересные предложения, — оживился Павел и передвинул по столу газету.
В ней среди страниц лежал рекламный проспект компании «Сун Тайхан», между строк которого тайнописью была нанесена информация, добытая агентами советской резидентуры в штабе японской армии, жандармерии и полиции.
Дервиш переложил ее поближе, придавил чашкой и повеселевшим голосом спросил:
— Как продвигаются дела на побережье?
— Есть кой-какие перспективы, — поскромничал Павел и пояснил: — Удалось наладить регулярные поставки препаратов в госпитали Инкоу и Шэньяна. В Даляне наметился контакт с заведующим аптекой и на центральном военно-морском складе.
— Очень даже неплохо. Развивай и дальше, госпиталь хоть и глубокий тыл, но если как следует поразмыслить, в нем можно выловить важную информацию.
— Завербовать врача и получить выход на штаб.
— Молодец! — одобрил Дервиш и продолжил: — И не только это. Предположим, в госпитале Шэньяна появился дополнительный операционный стол. Скажешь, мелочь, ан нет, знающему человеку она скажет много.
— Жди наступления, — ухватил мысль Павел.
— Совершенно верно. Это безошибочный признак, а если применить нехитрую арифметику, то несложно определить силы противника.
— Каким образом?
— Очень просто. Сколько на одного хирурга приходится операций?
Павел пожал плечами.
— Так вот, если знать эту цифру и помножить на коэффициент возвратных потерь в наступательном бою, то в итоге получим общую численность войск. А если пойти дальше, то отыщется и направление удара.
— Пока не соображу, хотя с математикой у меня все в порядке, — смутился Павел.
— Тут работает не она, — и Дервиш усмехнулся, — а логика. О чем может говорить тот факт, что госпиталь приступил к развертыванию полевых отделений?
— Все ясно! Там и жди наступления.
В их разговор вмешались рев голосов и грохот падающей мебели. На террасу вывалила пьяная толпа немцев. Среди них затерялся высохший, словно «спящий» корень женьшеня, хозяин ресторана. Он тщетно пытался их унять. Здоровенный, рыжий детина, гоготнув, схватил в охапку тщедушное тело, поднял над перилами и угрожающе закачал над водой. На каждом замахе худые узловатые пальцы старика отчаянно цеплялись за рубаху мучителя. Высыпавшая из кухни и подсобки прислуга и официанты боязливо жались друг к другу и не решались вступиться за хозяина.
— Мерзавцы! — сквозь зубы процедил Дервиш.
Павел порывался встать, но Дервиш остановил его:
— Сиди!
Вскоре немцам наскучила забава; оставив старика в покое, они гурьбой повалили в зал. Бедняга пришел в себя и с остервенением набросился на официантов, те, как кошки, кинулись врассыпную. На террасе снова воцарилась тишина, но Павел чувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что кто-то не спускает с их столика глаз, и не ошибся — из-за бамбуковой перегородки на них косился официант. Болезненная гримаса на лице Павла не ускользнула от внимания Дервиша:
— Что-то не так? — спросил он.
— Неймется, подлецу. Все глаза проел! — с ожесточением произнес Павел.
— Ты говоришь о полицейском соглядатае с подносом? — на удивление спокойно отреагировал Дервиш.
— О ком еще? Мерзавец, глаз с нас не спускает.
— Все потому, что на русских мы мало похожи.
— Это же почему?
— Закуску съели?
— Ну.
— А одну несчастную бутылку водки никак не кончим, — привел неотразимый аргумент Дервиш и, заговорщицки подмигнув, позвал: — Официант!
Тот резво подбежал к нему и расплылся в сахарной улыбке.
— Сто есце господам?
Дервиш посмотрел на него так, будто в первый раз увидел, грозно сдвинул брови, поднял палец и очертил замысловатую петлю. Официант выкатил глаза и следил за ним, как змея за движениями факира.
— Сто — это таким дохлякам, как ты, а нам тащи еще пол-литра! — отрывисто выдохнул Дервиш, ткнул пальцем в тщедушную грудь официанта и пригрозил: — И смотри мне, чтобы была не ваша паршивая самогонка, а наша «Смирновская»!
— Харасе! Харасе! — зачастил тот.
— И еще, повтори рыбу, только без соуса и эти… бамбуковые…
— Может, не надо, а то он с перепугу дерево припрет? — усомнился Павел в познаниях русского официантом.
— Господина асибается, Сун все понимает, — поспешил заверить тот.
— Вот видишь, он понятливый. Хозяин дураков держать не станет, — сменил гнев на милость Дервиш.
— Да, да, господина! — подтвердил официант и исчез.
Не прошло минуты, как он появился с бутылкой «Смирновской», смахнул со стола невидимые крошки, разлил водку по рюмкам и умчался на кухню. Дервиш довольно улыбнулся и заявил:
— Продолжим! Как продвигаются дела по Люшкову?
Павел насупился.
— Что, совсем ничего?
— Никаких следов, как сквозь землю провалился.
— Плохо. Очень плохо.
— Знаю, что плохо. Бьемся как рыба об лед. Такое впечатление, что японцы прихлопнули гада или вывезли на острова.
— Не должны. Он им здесь нужен. А что Есаул, тоже молчит?
— У него совсем глухо. После провала покушения на Сталина в лечебнице Мацесты, его от работы с боевиками отстранили.
— Жаль, — посетовал Дервиш. — В тот раз он вовремя дал наводку на группу Люшкова. Она еще не добралась до Трабзона, а наши уже ждали ее.
— Тогда непонятно, как ему дали уйти? — недоумевал Павел.
— Не дали, а сам ушел.
— Согласен, бывает, всего не предусмотришь. Но как здесь, у черта на куличках, он смог подготовить такую операцию? Невероятно.
— Ничего невероятного. Люшков знал мацестинскую лечебницу как свои пять пальцев.
— Откуда?
— Отвечал за нее головой.
— А я считал, что дальше Сибири его не посылали.
— Посылали, — и, понизив голос, Дервиш продолжил: — На той самой лечебнице Люшков, собственно, и погорел. В 37-м его назначили на перспективный участок — начальником управления НКВД по Азово-Черноморскому краю. Хозяйство досталось не столько сложное, сколько хлопотное. Вредителей и саботажников тогда хватало не только на Северном Кавказе, а вот спецобъектов, на которых трудился и отдыхал товарищ Сталин, можно было по пальцам перечесть. Один из них строился в Сочи — «Зеленая роща». Перед сдачей последние три месяца Люшков оттуда не вылезал и вместе с архитектором Мироном Мержановым подчищал последние «хвосты».