Страница 10 из 11
– Хм, Галина Ермолаевна? Одна из старушенций, которых мы видели в холле?
– Да, в брючном костюме.
– Занятная особа, – оценил оперативник. – А подружка ее?
– Нина Сергеевна, – ответила Мариша. – Та, что в юбке и белом жакете.
– Интересно, они так прямо в одежде и спят?
– Вряд ли. С чего вы решили?
– А когда они успели одеться? Все остальные выскочили кто в чем. А эти появились при полном параде.
Вообще-то Маришу это тоже заинтриговало. Старушки появились первыми и при этом были аккуратно одеты. Либо они должны были уметь одеваться по-армейски, либо… либо они вовсе не спали! Отогнав от себя мысли о том, как генерал и полковник муштровали своих жен, заставляя тех одеваться и раздеваться, пока горит спичка, Мариша решила, что спросит у подружек потом об этом как-нибудь сама.
Сейчас же ей предстояло вдумчиво и без трепыханий рассказать о том, как она провела сегодняшний вечер и ночь. К тому времени, когда Мариша подошла к описанию того, как она вошла в Наташин люкс, вернулись оперативники с осмотра места происшествия.
– Убийство, – холодно бросил один из них. – Никаких сомнений. Жертву лупасили металлической палкой по лицу и голове, пока не убили. Опознавать там нечего.
– А чего опознавать? Документы у нее есть?
– Паспорт в тумбочке рядом, выписан на имя Гражданки Натальи.
– Гражданки Натальи? А фамилия у этой гражданки есть?
– Это и есть ее фамилия. Гражданка.
– Гражданка… Гражданка… что-то такое знакомое. Крутится в голове, а вспомнить не могу. Стоп! Гражданка! Это ведь фамилия первой жены нашего депутата! Ну того, которого на прошлых выборах в наше собрание избрали!
– Точно.
– Он вроде бы бывший предприниматель – господин Лопатин.
– Да, да! – обрадовалась Мариша. – Точно! Лопатин! Наташа тоже называла эту фамилию. И она была его женой!
– Не-а, – не согласился с ней опер, взглянув в паспорт. – Жена у Лопатина совсем другая – молодая и длинноногая. И зовут ее как-то по-иностранному… Аглая… Аделия… А! Вспомнил! Омелия!
– Наташа – это его первая жена. Он с ней развелся, когда она… когда они…
Мариша замялась, не зная, стоит ли рассказывать оперативникам о том, что ей поведала Наташа об их с мужем криминальных делишках. С одной стороны, надо бы сказать, а с другой – у нее нет никаких доказательств, что Наташа говорила правду.
– Бывший муж или нынешний, а алиби его проверить надо бы, – произнес оперативник. – Как вы считаете?
Сотрудники мялись и переглядывались. Связываться с депутатом никому не хотелось.
– Наташа говорила, что муж должен ей денег, – вырвалось у Мариши. – Говорила, что за ним долг.
– И большой?
– Да. Очень!
Оперативники снова переглянулись. Необходимость поговорить с мужем убитой женщины вставала перед ними во всей своей неотвратимости.
Для виду они еще задали Марише несколько вопросов, а потом отпустили ее, предупредив, что в ближайшее время ей придется еще раз повторить свои показания. Мариша ничего другого и не ожидала.
И угораздило же ее вновь вляпаться в убийство!
– А орудие преступления уже нашли? – спросила она у проводивших досмотр места убийства оперативников.
– Да. Ее убили такой металлической хреновиной, на которую какой-то кретин навесил целую кучу монеток.
Денежное дерево! Мариша содрогнулась от охвативших ее воспоминаний.
– А я ведь держала эту штуку в руках! – воскликнула она. – На ней есть отпечатки моих пальцев.
Теперь оперативники смотрели на нее уже с откровенным подозрением.
– Я вошла, было темно, – принялась оправдываться Мариша. – Я споткнулась обо что-то и уронила эту палку… это дерево! То есть нет, оно уже валялось на полу. Кто-то уронил его до меня! О боже! Это сделал убийца! Сначала он убил Наташу денежным деревом, а потом, убегая, бросил его возле выхода из номера.
– Ну, он бросил, допустим. А вы-то подняли зачем?
– Не знаю, как вас, а меня с детства приучали к аккуратности, – гордо заявила Мариша.
И по взглядам, которыми снова обменялись оперативники, она поняла, что эта ее пресловутая аккуратность может ей теперь стоить очень и очень дорого.
Поспать в ту ночь Марише так и не пришлось. Вернувшись к себе в номер, она едва успела принять душ и переодеться в нормальную одежду, как к ней валом повалили посетители. Разумеется, первыми явились старушки-неразлучницы.
– Дорогая, как вы?!
– Мы слышали, что эти ужасные люди подозревают вас в убийстве Наташеньки!
– Это просто невероятно!
– Неслыханно!
– Вас!
– Беременную женщину!
На взгляд Мариши, беременность никак не могла служить явным доказательством чьей-то вины или, наоборот, невиновности. Конечно, беременная женщина больше погружена в себя самое, она куда чаще прислушивается к тому, что происходит у нее внутри, чем к тому, что творится вокруг нее. Но все же нельзя совсем отрицать наличия агрессии или злобы у беременных женщин. Они точно так же способны злиться, переживать и… и убивать, как и все прочие.
– В моем случае это действительно бред, – согласилась со старушками Мариша. – У меня не было ни малейшего повода убить Наташу. Да еще ночью и с такой изощренной жестокостью!
– Мы слышали, ее забили палкой!
– До смерти!
– Какой ужас!
– Остается только надеяться, что бедняжка мирно спала и первый же удар оказался смертельным.
– Так она ничего бы не почувствовала.
– И даже не поняла, что умирает!
– О такой смерти я всегда и мечтала!
– Ну, что ты такое говоришь, Галя!
– Молчи, ты ничего не понимаешь. Я имею в виду, что хотела бы умереть во сне и быстро, а не мучиться по больницам до тех пор, пока жизнь не мила станет!
Марише пришлось еще некоторое время терпеливо выслушивать комментарии старушек. И лишь с большим трудом ей удалось выдворить их под предлогом невероятной усталости. Но отдохнуть немного перед завтраком ей была не судьба. На место старушек пожаловали новые посетители. И хотя наученная Мариша больше никого к себе в номер не впускала, отвечать на вопросы ей все же пришлось. Так что об отдыхе можно было смело забыть.
Да и вообще, у Мариши складывалось такое ощущение, что ее спокойным и ничем не омраченным денечкам в «Солнечном береге» пришел полный и окончательный конец.
Глава 4
На завтраке у Мариши сложилось такое ощущение, как будто бы она выиграла в лотерею миллион долларов или внезапно стала кинозвездой. Еще вчера она была рядовой отдыхающей, вызывающей лишь вежливый интерес и легкую, ни к чему не обязывающую симпатию, а сегодня вдруг превратилась в мегазвезду местного масштаба.
К ней подходили, с ней ручкались, у нее спрашивали о здоровье. Ей выражали сочувствие и ахали тому, как она вообще пережила такой ужас.
– Если бы я нашла труп, то, наверное, умерла рядом с ним!
– Как вы не побоялись идти одной, ночью, через весь корпус!
– А что вы почувствовали, когда поняли, что ваша знакомая мертва?
– Вы испугались?
– А ваш ребенок? Он-то хотя бы жив?
От всех этих глупостей у Мариши буквально закружилась голова, и ее впервые за все время беременности стало всерьез подташнивать. Она торопливо проглотила что-то лежащее у нее на тарелке, не чувствуя вкуса и даже не понимая, что она ест. Кофе Мариша допивала уже на ходу. Она буквально убегала из ресторана, на своей шкуре чувствуя, как тяжело приходится в реальной жизни настоящим звездам.
К себе в номер Мариша не пошла, прекрасно понимая, что ее и там достанут. Вместо этого она решила прогуляться к речке. Ноги сами понесли ее к тому месту, где вчера ночью Мариша видела сомнительную темную фигуру. Тогда она подумала на Кузьмича, но теперь понимала, что фигура у реки была куда изящнее отставника, чье телосложение больше напоминало сложение гориллы. Широкие плечи, короткие и кривые ноги, несоразмерно длинные руки и маленькая, почти совершенно лишенная шеи голова.