Страница 66 из 92
Да, это именно так и было.
Россия вдруг сразу полевела. Студенты волновались, рабочие бастовали, даже старые генералы брюзжали на скверные порядки и резко отзывались о личности государя.
Иногда общественная левизна принимала прямо анекдотический характер: саратовский полицмейстер, вместе с революционером Топуридзе, женившимся на миллионерше, начал издавать легальную марксистскую газету. Согласитесь, что дальше идти уже было некуда.
Петербургская интеллигенция переживала новые настроения сладостно и остро. В театре поставили «Зеленого попугая»[274], пьесу из времен французской революции, до тех пор запрещенную; публицисты писали статьи и сатиры, расшатывающие строй; поэты сочиняли революционные стихи; актеры декламировали эти стихи с эстрады под восторженные аплодисменты публики.
Университет и Технологический институт были временно закрыты, и в их помещении устраивались митинги, в которые очень легко и просто проникали буржуазные городские обыватели, вдохновлялись, тогда еще новыми, криками «правильно» и «долой» и несли к друзьям и в родные семьи плохо осознанные и плохо высказанные идеи.
В продаже появились новые иллюстрированные журналы. «Пулемет» Шебуева[275] и еще какие-то. Помню, на обложке одного из них красовался отпечаток окровавленной ладони. Они вытеснили благочестивую «Ниву» и раскупались совершенно неожиданной публикой.
Как-то встретилась я у моей матери с ее старой приятельницей Л-ой, вдовой сановника. Сановник этот был другом Каткова и вообще из тех, которых потом называли «зубрами».
— Хочу почитать «Пулэмэт», — говорила сановница, выговаривая почему-то это страшное слово через оборотное «э». — Но сама купить не решаюсь, а Егора посылать неловко. Я чувствую, что он не одобряет новых течений.
Егор был ее старый лакей.
Там же встречала я своего дядюшку, бывшего в придворных кругах. Когда мы были детьми, он приносил нам конфеты с царского стола (это было очень принято). Конфеты, изделия царского кондитера, были в белых бумажках с выстриженными кончиками. Мы грызли их с благоговением. Мама сказала дядюшке, указывая на меня:
— Вот она знакома с социалистами.
Сказала таким тоном, как говорилось бы про дикаря, съедающего сырую куропатку вместе с перьями. Нечто противное и вместе с тем удивительное.
«Ну, начнется буря!» — подумала я.
И вдруг — ничуть не бывало. Дядюшка лукаво улыбнулся:
— Ну что ж, дружок, молодежь должна шагать в ногу с веком.
Вот уже чего я действительно не ожидала! А вот как случилось, что я начала шагать в ногу с веком.
В нашем дружеском кругу постоянно бывал некто К. П-в[276], сын сенатора, тесно связанный, к недоумению своего отца, с социал-демократами. Это была мятущаяся душа, раздиравшаяся между брошюрой Ленина «Шаг вперед, два шага назад» и стихотворениями Бальмонта.
— Вы непременно должны ехать в Женеву к Ленину, — говорил он мне.
— К Ленину? Зачем мне к Ленину?
— Как зачем? Учиться. Это именно то, что вам нужно.
Я тогда только начала печататься. Печатали меня «Биржевые ведомости». Газета эта бичевала преимущественно «отцов города, питавшихся от общественного пирога». Я помогала бичевать. Как раз в это время злобой дня был план городского головы Лелянова — засыпать Екатерининский канал. Я написала басню «Лелянов и канал».
Государь был против леляновского проекта, и басня ему очень понравилась. Издатель газеты Проппер был «высочайшею пожалован улыбкой», прибавил мне две копейки. В те времена из всех газетных сотрудников только один Немирович-Данченко[277] получал легендарный оклад: десять копеек.
Словом, карьера передо мной развертывалась блестящая. При чем тут Ленин? И чему еще можно у него научиться?
Но К. П-в вел пропаганду. Для начала познакомил меня с загадочной особой, Валерией Ивановной. Вскоре выяснилось, что это кличка, а зовут ее как-то иначе. На вид было ей за тридцать, лицо усталое, на носу пенсне. Часто просила разрешения привести с собой какого-нибудь интересного знакомого. Так привела Каменева[278], Богданова[279], Мандельштама[280], Финна-Енотаевского[281], Коллонтай[282].
Ее друзья мало обращали на меня внимания и больше разговаривали между собой о вещах, совершенно мне неизвестных и непонятных. О каких-то съездах, резолюциях, кооптациях. Часто повторялось слово «твердокаменный», часто ругали каких-то меньшевиков и часто цитировали Энгельса, сказавшего, что на городских улицах вооруженная борьба невозможна. Все они, очевидно, были очень дружны между собой, потому что называли друг друга товарищами. Раз привели совсем простого рабочего. И его тоже называли товарищем. Товарищ Ефим. Тот больше молчал, а потом надолго исчез. Сказали мельком, что он арестован.
Через несколько месяцев Ефим появился снова, но в преображенном виде: новенький светлый костюмчик и ярко-желтые перчатки. Ефим сидел, подняв руки и растопырив пальцы.
— Чего вы так?
— Боюсь попачкать перчатки. Меня переодели буржуем, чтобы я не привлекал внимания.
Камуфляж очень неудачный. Именно в этом виде он был так живописен, что нельзя было на него не оглянуться.
— Вы сидели в тюрьме? Тяжело было?
— Нет, не особенно.
И вдруг с добродушной улыбкой:
— На Рождество давали гуся (с ударением на «я»).
Но напрасно я удивлялась на ефимовский маскарад. Скоро пришлось убедиться, что это не так глупо, как кажется неопытному глазу. Валерия Ивановна уехала месяца на два за границу и вернулась в ярко-красной кофточке.
— Почему это вы так нарядились?
Оказывается, что она ехала по фальшивому паспорту, выданному на имя шестнадцатилетней безграмотной девицы. Товарищи решили, что, нарядив пожилую женщину с усталым интеллигентским лицом и пенсне на носу в красную кофту, сразу превратят ее в безграмотного подростка. И оказались правы. Пограничные жандармы поверили, и Валерия Ивановна в красной кофте въехала в Петербург.
Впоследствии, когда появилась газета «Новая жизнь»[283], еще искуснее скрывался от полиции Ленин. Выходя из редакции, он просто подымал воротник пальто. И ни разу не был узнан шпиками, хотя, конечно, слежка за ним была.
Стали появляться приезжие из-за границы. Большею частью из Швейцарии. Разговоры велись все те же. Ругали меньшевиков, часто упоминали Плеханова, причем выговаривали «Плеканов».
— Почему?
— Так привыкли в Швейцарии.
Многие с гордостью сообщали мне, что Плеханов происходит из старого дворянского рода. Почему-то это им льстило. Мне казалось, что Плеханов чем-то неприятно их волнует, и что им очень хочется чем-то его убедить, и что они боятся, как бы он не ушел от них.
В этой компании очень выделялась Коллонтай. Это была светская, очень красивая молодая дама, одевалась изящно и элегантно и кокетливо шевелила носиком. Помню, был женский съезд, она выступила и начала свою речь словами:
274
С. 243. В театре поставили «Зеленого попугая»… — Пьеса австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931) была написана в 1899 г. (прим. Ст. Н.).
275
..появились новые иллюстрированные журналы. «Пулемет» Шебуева… — Шебуев Николай Георгиевич (1874–1937) — журналист, поэт, редактор журнала «Пулемет», был приговорен к годовой отсидке в крепости, а журнал был закрыт. Начиная с 1908 г. Шебуев был редактором журнала «Весна», закрывшегося в 1914 г. В 1908–1913 гг. печатался в журналах «Стрекоза», «Сатирикон» и др. После революции сотрудничал в советских сатирических журналах. (прим. Ст. Н.).
276
С. 244. В нашем дружеском кругу постоянно бывал некто К. П-в… — Имеется в виду К. Платонов (ему Тэффи посвятила стихотворение «Пчелки»), сын члена Государственного совета С. Ф. Платонова (1844—?). (прим. Ст. Н.).
277
…из всех газетных сотрудников только один Немирович-Данченко… — Немирович-Данченко Василий Иванович (1844/45—1936) — прозаик, поэт, публицист, брат Вл. И. Немировича-Данченко. Печатался с 1865 г. Автор многочисленных путевых очерков. Прославился как военный корреспондент. После революции — в эмиграции. (прим. Ст. Н.).
278
Каменев (наст. фам. Розенфельд) Лев Борисович (1883–1936) — один из активных членов РСДРП на раннем этапе деятельности партии, публицист, после революции часто выступал как оппозиционер; в 1936 г. был несправедливо осужден как заговорщик и организатор убийства С. М. Кирова; расстрелян. (прим. Ст. Н.).
279
Богданов Александр Александрович (1873–1928) — деятель российского революционного движения, врач, философ, экономист, публицист, писатель; в 1896–1909 гг. — член РСДРП. Впоследствии от партийной деятельности отошел. В 1926 г. организовал Институт переливания крови. (прим. Ст. Н.).
280
Мандельштам М. Н. (он же Ледов, Лидин, Мартын, Мартын Николаевич, Русалка) — член РСДРП, публицист. (прим. Ст. Н.).
281
Финн-Енотаевский А. Ю. — член РСДРП, экономист, публицист. (прим. Ст. Н.).
282
Коллонтай Александра Михайловна (1872–1952) — участница революционного движения в России; после революции — в 1917–1918 гг. — нарком государственного призрения; с 1923 по 1945 г. — на дипломатической работе: посол в Норвегии, Мексике, Швеции. (прим. Ст. Н.).
283
С. 245. …когда появилась газета «Новая жизнь»… — Первая легальная большевистская газета; выходила в Петербурге с 27 октября по 3 декабря 1905 г. Вышло 28 номеров (из них 15 конфисковано), № 28 вышел нелегально, поскольку газета была закрыта властями 2 декабря 1905 г. С № 9 руководил газетой В. И. Ленин. Издатель — М. Ф. Андреева. (прим. Ст. Н.).