Страница 68 из 83
Я мог понять всю тяжесть дилеммы, вставшей перед Уокером, на основании собственного опыта: в коммунистической Чехословакии человек ежедневно вынужден был сталкиваться с невежеством власть имущих, которым ничего не стоило унизить любого, а те, кто осмеливался противостоять им, рисковали своим благополучием, а иногда и самой жизнью. Чехам, оказавшимся в своей Центральной Европе, как между молотом и наковальней, между Гитлером и Сталиным, приходилось много смеяться, чтобы не потерять рассудок, и у нас в стране выработалось особое, ироничное, не признающее ничего святого чувство юмора. Чех, очутившись в ситуации Уокера, наверное, выгреб бы дерьмо своими руками и при этом бы жаловался, что этого дерьма ничтожно мало, что вони от него почти нет, что оно не стоит даже того, чтобы марать об него тряпку, что люди, в чью обязанность входило гадить на сиденья частных автомобилей, наверняка сидят на ужасной диете, что вообще дерьмо в наши дни не такое, как раньше, и что вся западная цивилизация переживает глубокий упадок.
Но Колхаус Уокер-младший был американцем. Он не только отказался вычистить машину, он потребовал извинений. Дальше события нарастают как снежный ком: погибает невеста Уокера, причем ее смерть непосредственно связана с этим инцидентом, а сам пианист захватывает библиотеку Моргана и угрожает взорвать ее вместе с гутенберговской Библией и всем прочим.
По-моему, больше всего меня привлекал именно этот поступок, романтический и чисто американский. Я только что стал американским гражданином, и, может быть, я старался примерить на себя американский образ мышления, в котором борьба за справедливость сочетается с насилием.
Майкл Уэллер только что закончил прекрасную пьесу «Свободные концы», и мы с ним сели за наш второй сценарий. Мы старались сохранить стиль растянутого, перенаселенного романа Доктороу, его брейгелевскую канву, в которой исторические персонажи перемешаны с вымышленными. Мы сделали историю черного пианиста главной сюжетной линией фильма.
Многие персонажи «Рэгтайма» имели реальных прототипов. Изучая их портреты в старых книгах и журналах, я заметил, что один из них, знаменитый архитектор Стэнфорд Уайт, невероятно похож на Нормана Мейлера. У них вообще было много общего в биографиях, об обоих писали дикие вещи в бульварных газетках, и я решил спросить Мейлера, с которым встречался в обществе, не согласится ли он почитать мне небольшую роль. Мейлер прочел ее великолепно, и я взял его на роль Стэнфорда Уайта.
Когда настало время играть, мысль о том, что мне придется руководить знаменитым писателем, волновала меня не меньше, чем его собственные актерские способности, хотя его реакция совсем не походила на обычное поведение нервничающих актеров. Он не ворчал на меня, не разражался внезапными монологами на какие-то общие, абстрактные темы, как это обычно делают мои актеры, если что-то в роли ставит их в тупик. Он мужественно сражался со своей задачей. Мне очень нравится его игра в фильме.
На остальные роли в «Рэгтайме» было куда труднее подобрать актеров, чем на роль бесстыдника архитектора. Я просмотрел не меньше тысячи кандидатов, и с каждым, кто казался мне хоть немного подходящим, я читал роли. В конце концов мне удалось собрать блестящую команду. Я взял моего старого знакомого Брэда Дурифа на роль Младшего Брата, Говарда Роллинза на роль Колхауса Уокера-младшего, Мэри Стинберген на роль забитой викторианской Матери, Элизабет Макговерн на роль Эвелин Несбит, Мэнди Патинкина на роль Тяти. За время, прошедшее после съемок этого фильма, все эти талантливые актеры сделали себе имя, немало значащее для бизнеса, но тогда, в конце 70-х годов, никто из них не был звездой, а это очень затрудняло положение Дино.
Наш бюджет был весьма высок, и Дино должен был собрать деньги, запродав предварительно фильм в Европу. Ему было нужно громкое голливудское имя, за которое уцепились бы европейские прокатчики. Дино знал, что я не люблю снимать звезд, что мне гораздо больше нравится, когда у моих персонажей новые, незнакомые публике лица. С самого начала он опасался, что мой подбор актеров усугубит его финансовые проблемы.
Раньше я никогда не снимал в моих фильмах звезд, если не считать Джека Николсона в «Гнезде кукушки». Но у Джека, который, конечно, является одной из самых знаменитых звезд Голливуда, и в помине нет пресловутого звездного выпендрежа. Когда он работает, он становится просто одним из актеров на площадке.
У меня есть две причины избегать звезд — возвышенная и земная. Земная причина состоит в том, что без звезд фильмы снимать легче, они не давят на бюджет и на остальные производственные проблемы. Мне проще, если мне не приходится думать о прихотях звезд на площадке. А возвышенная причина состоит в том, что с незнакомыми лицами на экране зрителям легче преодолеть свое недоверие. Они могут относиться ко всем персонажам одинаково, на них не оказывает влияние слава того или иного актера. Они не отвлекаются, вспоминая сплетни о звездах или другие роли, сыгранные ими. Новые для зрителей актеры придают фильму большую достоверность. Конечно, важно, чтобы это были хорошие актеры, но я считаю, что непризнанных актерских дарований еще очень и очень много. Наконец, если актер или актриса действительно хорошо играют свою роль, зрителю гораздо интереснее впервые видеть их.
Но у такого подхода есть и оборотная сторона — иногда без звезды в составе исполнителей невозможно собрать деньги для постановки фильма. Я хотел помочь Дино найти европейских спонсоров для «Рэгтайма», поэтому позвонил Джеку Николсону и спросил, не хочет ли он посмотреть роль Гарри К. Фсоу.
— Ладно, а что мне надо будет делать? — спросил Джек.
— Ничего, Джек, это просто истукан, но потом он убивает архитектора, — объяснил я.
— Милош, я всегда хотел убить архитектора, — сказал Джек и пообещал сыграть роль.
Дино был в восторге. Я сказал ему, чтобы он точно все изложил на бумаге и быстренько подготовил контракт для Джека. Потом я выкинул это из головы.
Не успел я опомниться, как мне позвонил агент Джека и сказал, что Джек занят одновременно в трех фильмах, страшно переутомлен и в «Рэгтайме» сниматься не сможет. Дино был убит. Конечно, это была его ошибка, он не выяснил все заранее, но его проблема была и моей проблемой, потому что теперь весь бюджет «Рэгтайма» оказался под угрозой.
Барышников и Кегни
Моей встрече с Джеймсом Кегни предшествовала запутанная цепь событий, а началось все с Михаила Барышникова. С Мишей я познакомился через нашу общую приятельницу французскую актрису Марину Влади вскоре после его драматического побега из Кировского театра. Он сразу же мне понравился, и мы подружились. Мы съели вместе немало насыщенных холестерином обедов, выпили многие баррели перебродившего виноградного сока и даже вместе ходили на свидания, и когда Миша купил загородный дом, он стал часто приглашать меня на уик-энды, во время которых я открыл для себя Коннектикут. Его пологие холмы, лиственные леса и озера напоминали Чешско-Моравскую возвышенность, где прошла моя юность, и, к моему большому удивлению, я стал ждать этих поездок за город.
С самого первого приезда в Прагу я, тогда еще подросток, почувствовал себя городским жителем. Я полюбил городскую жизнь с ее толпами, светом, улицами, барами, идеями, женщинами, разговорами, газетами, энергией, встречами. Я полюбил возможности, которые дарила эта жизнь, полюбил ее масштабы, полюбил экономический размах, благодаря которому существовали такие вещи, как театр, музыка и кино. Я никогда не ездил в отпуск на море. Когда у меня было свободное время, я оставался в Праге или в Нью-Йорке. Но теперь я едва мог дождаться выходных, чтобы уехать в Коннектикут. Я начал подумывать о том, чтобы купить там собственное жилье.
Миша очень обрадовался, когда я сказал ему о своих планах. Он всегда стремился окружить себя друзьями и сам подыскал мне старую ферму неподалеку от своего дома. Там был амбар, который последний владелец фермы, Эрик Слоун, превратил в ателье художника, и Миша вначале собирался купить именно эту ферму, но ему подвернулся рядом более солидный дом. Ферма все еще ждала покупателя.