Волкогуб и омела

— Столько я простоять смогу, — ответил он кратко.

— О’кей, тогда подождите секундочку.

Принеся с дивана из гостиной старый плед, я аккуратно завернула гостя. Думать сразу стало легче.

Я поспешила в нижнюю ванную включить душ, установленный через много лет после самой ванны на когтистых лапах. Наклонилась пустить воду, подождала, пока пошла горячая, и достала два чистых полотенца. Амелия оставила на полочке в душе шампунь и ополаскиватель, и мыла тоже хватало. Я попробовала воду рукой — хорошая, горячая.

— О'кей! — крикнула я в кухню. — Иду за вами!

Мой нежданный посетитель вздрогнул, когда я вошла на кухню.

— Зачем? — спросил он, и я подумала, не стукнулся ли он в лесу головой.

— В душ. Слышите, вода шумит? — Я старалась говорить будничным тоном. — Вас надо отмыть, чтобы рассмотреть раны.

Мы снова встали и пошли, и мне показалось, что ходит он лучше, будто тепло дома и гладкость пола сняли напряжение с его мышц. Плед он оставил на стуле — у него насчет наготы никаких комплексов, как и у всех почти оборотней. Ну, так это же хорошо? Его мысли были для меня непрозрачны, как иногда бывают мысли оборотней, но я уловила вспышки беспокойства.

Вдруг он оперся на меня тяжелее, и я пошатнулась, опершись на стену.

— Простите, — выдохнул он. — Ногу свело.

— Ничего страшного, — отозвалась я. — Мышцы растягиваются, наверное.

Мы добрались до нижней ванной, которая у меня очень старомодна. Моя ванная при спальне посовременнее, но зато в этой меньше личного.

Престон не заметил черно-белой шахматной плитки. С нескрываемой жадностью он смотрел на льющуюся в ванну горячую воду.

— Вас сперва оставить одного ненадолго, а потом уже помочь встать под душ? — спросила я, кивком указав на унитаз.

Он посмотрел на меня недоуменным взглядом.

— А! — понял он наконец. — Нет-нет, не надо.

Мы пододвинулись к краю ванны, довольно высокому. После многих неуклюжих маневров Престон закинул ногу через край, я подтолкнула, и он смог достаточно высоко поднять вторую, чтобы влезть внутрь. Проверив, что он стоит и не падает, я стала задергивать занавеску душа.

— Леди! — позвал он, и я остановилась.

Он стоял под струей горячей воды, волосы прилипли к голове, вода стучала по груди и сбегала вниз по… ну, в общем, он всюду уже согрелся.

— Да? — Я попыталась скрыть, что у меня перехватило горло.

— Как вас зовут?

— Ох, простите! — Я с трудом проглотила слюну. — Меня зовут Сьюки, Сьюки Стакхаус. — Я снова проглотила слюну. — Вот мыло, вот шампунь. Я дверь оставлю открытой, хорошо? Когда закончите, позовете, и я вам помогу вылезти.

— Спасибо, — ответил он. — Я позову, если будет нужно.

Я задернула занавеску душа — не без сожаления. Проверив, что Престону легко будет добраться до чистых полотенец, я вернулась в кухню. Чем же его угостить? Кофе, шоколад, чай? Или что-нибудь спиртное? У меня был «бурбон» и пара банок пива в холодильнике. Спрошу у него. Суп, ему бы хорошо супу. Домашнего у меня нет, но есть пакеты кэмпбелловские. Я поставила суп на плиту, зарядила кофеварку, вскипятила воду на случай, если он захочет чай или шоколад. Я просто кипела жаждой деятельности.

Престон вышел из ванной, обернув вокруг бедер большое синее банное полотенце Амелии. Можете мне поверить, никогда оно еще так хорошо не выглядело. Еще одно полотенце он набросил на плечи, чтобы с волос не капало, и оно закрыло рану на плече. На каждом шаге он слегка вздрагивал, и я понимала, что это должно быть больно. При последней поездке в «Вол-Март» я по ошибке купила мужские носки. Сейчас я достала их из ящика и подала Престону, вернувшемуся на свое место за столом. Он неожиданно для меня стал внимательно на них смотреть.

— Вам нужно носки надеть, — сказала я, думая, не потому ли он медлит, что решил, будто это белье другого мужчины. — Это мои, — заверила я его. — У вас ноги непривычные босиком.

— Да, — согласился Престон и довольно-таки медленно нагнулся, чтобы их надеть.

— Вам помочь? — спросила я, наливая суп в тарелку.

— Нет, спасибо, — ответил он. Лицо его скрыла завеса упавших волос. — Что это так хорошо пахнет?

— Я вам супу разогрела, — сказала я. — Вам кофе, или чай, или…

— Чай, если можно.

Я чай никогда не пью, но у Амелии его немножко есть. Я стала рассматривать ее наборы, надеясь, что ни одна из этих смесей не превратит его в лягушку или что-нибудь такое. Магия Амелии в прошлом давала неожиданные результаты. Вот это, на котором написано «Липтон», подойдет?

Я бросила пакет в кипящую воду, надеясь на лучшее.

Престон ел с осторожностью — может быть, слишком горячо получилось. Каждую ложку он отправлял в рот с таким видом, будто никогда раньше супа не ел. Наверное, его мама всегда кормила его домашним — я как-то даже смутилась. И все время таращилась на него, потому что точно никакого лучшего объекта для взглядов здесь не было. Тут он поднял голову, и наши взгляды встретились. Опа!.. Очень уж быстро все происходит.

— Так как вас ранили? — спросила я. — Стычка была, что ли? Почему ваша стая вас бросила?

— Произошла драка, — ответил он. — Переговоры не получились. — Он говорил как-то неуверенно и огорченно. — И в темноте получилось так, что меня оставили.

— И вы думаете, что они за вами вернутся?

Он доел суп, и я поставила перед ним чай.

— Либо моя стая, либо из Монро, — ответил он мрачно.

Это не внушало оптимизма.

— Ладно, давайте тогда я посмотрю ваши раны, — сказала я. Чем раньше я буду знать, насколько он в форме, тем быстрее смогу решить, что делать дальше.

Престон снял с шеи полотенце, и я наклонилась посмотреть на рану. Она почти зажила.

— Когда вас ранили? — спросила я.

— Перед рассветом. — На меня глянули большие темно-желтые глаза. — Я там несколько часов пролежал.

— Но…

Вдруг я усомнилась, было ли так уж разумно вести к себе домой совершенно незнакомого мужчину. Однако сообщать Престону, что я сомневаюсь в его словах, было бы неблагоразумно, и я это понимала. Там, в лесу, рваная рана выглядела очень грозно. А сейчас, в доме, она за несколько минут зажила? Как это может быть? Оборотни поправляются быстро, но не мгновенно.

— Что случилось, Сьюки? — спросил он.

Очень непросто было думать о чем-либо другом, когда мокрые волосы рассыпались у него по груди, а полотенце спустилось ну очень низко.

— Вы и правда оборотень? — выпалила я и быстро отступила. Волны его мозга вошли в классический ритм вервольфа: знакомые мне рваные темные перепады.

Престон Пардлоу даже перепугался:

— А кто же еще?

Он вытянул руку — и она послушно покрылась мехом от плеча и до ставших когтями пальцев. Такого непринужденного превращения я в жизни не видела, и не было звуков, которые я привыкла после нескольких раз ассоциировать с переменой облика.

— Вы, наверное, супервервольф какой-то.

— У нас в роду все очень одаренные, — сказал он гордо.

Он встал, и полотенце соскользнуло.

— Что да, то да, — произнесла я сдавленным голосом, чувствуя, как краснеют щеки.

И тут снаружи завыли. Не бывает более жуткого звука, особенно в темную холодную ночь. А когда этот звук идет оттуда, где твой двор переходит в лес, — ну, тут уж волоски на руках дыбом встают. Я посмотрела на Престона проверить, подействовал ли этот вой и на него, и увидела, что рука его снова стала человеческой.

— Они вернулись за мной.

— Ваша стая?

Я надеялась, что это его родня пришла за ним.

— Нет, — ответил он безжизненным голосом. — Это «Острые когти».

— Звоните своим, зовите их сюда.

— Меня оставили не просто так. — Судя по виду, ему было очень стыдно. — Я не хотел об этом говорить, но вы ко мне были так добры…

Мне это нравилось все меньше и меньше.

— И что за «не просто так»?

— Это было наказание за… проступок.

— Объясните. Не больше двадцати слов.

Он уставился на пол, и я поняла, что он про себя считает слова. Уникальный мужик.