Страница 307 из 365
- Да нет, - Чак вздохнул. - Выпить, конечно, стоит, да... подставлять тебя неохота.
- Спасибо за заботу, - ухмыльнулся Андрей. - А пить тебе не нужно.
- Это почему? - насмешливо спросил Чак.
- Если б тебе было это нужно, Иван Дормидонтович сам бы тебе налил.
- Да ну-у?! - преувеличенно удивился Чак. - Такой он добренький?
- Он - врач, - веско сказал Андрей, прислушался и встал. - О, лопать везут.
- Точно, - кивнул Чак. - Ладно...
Дверь распахнулась, и Фил вкатил столик с ужином. Подозрительно оглядел Чака и Андрея.
- Ты в порядке, парень?
- В порядке, - кивнул Андрей.
- Тогда сваливай. Посещения закончены, - и Фил стал переставлять тарелки с запеканкой и салатом на тумбочку.
- Бывай, - улыбнулся Андрей, выходя.
- Бывай, - кивнул Чак.
Когда за Андреем закрылась дверь, Фил строго, даже сурово посмотрел на Чака.
- Отстань от парня, понял?
- Чего-чего? - переспросил Чак.
- Не притворяйся. Будешь к парню лезть... - Фил сделал выразительную паузу, - не проснёшься.
- Нужен он мне, - фыркнул Чак, усаживаясь к еде.
- Раз зазываешь, значит, нужен. Учти, мы не шутим.
- Катись, - невнятно из-за набитого рта пробурчал Чак.
Фил поставил на тумбочку стакан с тёмной сладкой жидкостью, которую называли отваром, а Чак всё как-то забывал спросить: отвар чего, и вышел. Гэба поехал кормить.
Чак ел быстро, словно хотел едой заглушить обиду. Ну, поганцы, одно у них на уме. Что он Андре хочет... да не нужно ему это на хрен, что он... ну, тогда, по приказу и "для вразумления", так по приказу и не то сделаешь, а так-то... ему баб хватает, были бы деньги. Вот сволочи... беляки с этим не лезут, так они... велика беда - поболтает он с парнем. Парень, конечно, смазлив, уж на что никогда таким не баловался, а руки сами чешутся... не потискать, так потрогать. Парню, видно, достаётся, вот и... тогда он его по плечу хлопнул, а Андре психанул сразу, будто уже штаны стаскивают. Но понял же, пришёл, и поговорили нормально. Так нет, вот же сволочь, спальник поганый, полез, они, вишь ли, заодно. Ладно, да ну их...
Чак вытер тарелку остатком хлеба, съел его и уже не спеша выпил сладкую жидкость. Нет, паёк здесь хороший, грех роптать. И сытно, и вкусно, и парни не потаскивают, честно ему отдают. Но спальники - они спальники и есть. Хоть в чём, а сподличают, за что ни возьмись - всё испоганят. Поганцы, погань рабская.
Он составил посуду аккуратной стопкой и встал, надел тёмно-зелёную пижамную куртку. Всё-таки он не спальник, чтоб нагишом бегать, не на торгах и не на сортировке, там-то другое дело. Долго чего-то сегодня с Гэбом возятся. Нет, вон колёса скрипят.
Фил вошёл, оставив столик в коридоре, молча, не глядя на Чака, собрал посуду и вышел.
- Спокойной ночи, - издевательски вежливо сказал ему в спину Чак.
Фил не ответил, но настроение лучше не стало. Дождавшись, когда затихнет поскрипывание колёсиков и щёлкнут двери грузового лифта, Чак осторожно выглянул в коридор. Никого нет. Ну, и отлично!
Начав ходить в уборную и расположенную рядом с ней душевую, он потихоньку использовал коридор для разминок, лёгких пробежек с резкими остановками и ускорениями. Пока его на этом ни разу не застукали.
И сегодня всё обошлось. Он, как следует, размялся и, убедившись, что парни в дежурке, а дверь закрыта, зашёл к Гэбу.
Гэб лежал на спине, глядя в потолок, руки брошены вдоль тела поверх одеяла. Знакомая картина.
- Ну, как ты? - негромко спросил Чак.
- Катись к чёрту, - нехотя разжал губы Гэб.
Чак удовлетворённо кивнул. Жив, значит, Гэб, а то лежал такой... тихий да смирный. - Чувствительности совсем нет?
- Катись, - повторил Гэб и медленно, тщательно выговаривая слова, выругался. Чак хмыкнул и начал было ответную тираду, но тут в палату вошёл Эд.
- Сам пойдёшь или отнести тебя? - спокойно спросил он у Чака.
Чак покосился на его плечи, туго натянувшие халат.
- Нам что, и поговорить нельзя?!
- До отбоя, - флегматично ответил Эд. - Пошёл.
Чак снова выругался, уже с настоящей злобой. Эд кивнул.
- Отвёл душу? Ну, и умница. Пошёл.
- Оба катитесь, - подал голос Гэб.
- Ладно, - согласился Чак, - отдыхай, - и повернул к двери.
Эд молча выпустил его, выключил верхний свет в палате.
- Ночник оставить?
Гэб не ответил. И Эд, понимающе кивнув, вышел. В два шага догнал уже взявшегося за дверную ручку своей палаты Чака.
- Слушай, спортсмен, разминаешься когда, не топай, потолок обрушишь, - и лёгким толчком в плечо поторопил растерявшегося от его слов Чака.
Не спеша, Эд прошёлся по коридору до уборной, осмотрел её и душевую - а то с этого психа станется ещё учудить чего-нибудь - и так же спокойно пошёл обратно в дежурку. Проходя мимо палаты Чака, услышал позвякивание кроватных пружин и усмехнулся: лёг всё-таки. А у Гэба тихо. Ну, пусть спит.
В дежурке Фил сидел за столом и, придерживая пальцем строку, разбирал заданный на дом текст. Когда Эд вошёл, поднял на него глаза.
- Успокоил?
- Без проблем, - Эд попробовал ладонью чайник. - Давно поставил?
- Только что, - Фил вздохнул. - Трудный рассказ какой. Ты сделал?
Эд мотнул головой.
- Нет, только начал. Ночь большая, сделаю. Чего Чак к Андрею лезет?
- Тебе объяснить или показать? - насмешливо прищурился Фил. - Андрей тоже хорош. Ходит, глазами играет. Совсем после болезни опасаться перестал.
- Осмелел, - кивнул Эд. - Как обожжётся, так и поумнеет. А Чак? Осадить недолго.
- Вот пусть Андрей и осаживает, - буркнул Фил, возвращаясь к чтению. - Философ он, понимаешь ли, несёт ахинею и по сторонам не смотрит.
Эд достал книгу, тетрадь и сел за стол напротив Фила. Текст был и впрямь трудный: много новых слов, и, главное, речь идёт о том, чего совсем не знаешь. Эд аккуратно выписывал в тетрадь. Первая строчка - автор... Лев Толстой. Почему толстой, а не толстый? Вторая строчка - название. Пейзаж. И дальше в кавычках: "Война и мир".
Сосредоточенная тишина напряжённой работы, сипение и бульканье закипающего чайника, скрип пера по бумаге, изредка шелест страниц словаря... Словарь - не подмога, по-английски они ещё хуже читают. Лучше уж свои, самодельные, где они русскими буквами записывают английские слова. Падежи, склонения, спряжения...
Рассел лежал и ждал сна. Да нет, это не так, конечно. Ничего он не ждёт. Нечего ему ждать. Горькая холодная пустота. Сотня перегоревших и выживших спальников. Триумф русской медицины и поражение отца. Хотя... всё оказалось элементарно, примитивно просто. Обтирания, обмахивание, питьё с глюкозой, витамины и в тяжёлых случаях сердечные препараты. И вместо ста процентов летальности - ноль процентов. Такой круглый примитивный ноль. Улыбающиеся, довольные жизнью и собой парни, квалифицированный медицинский персонал... Ну что, отец? Я оказался прав? Условия содержания... а все облучения, инъекции, рефлекторные дуги... это так... антураж. Условия содержания... Или нет?
Рассел, не открывая глаз, нашарил на тумбочке пачку сигарет, вытащил одну. Зажигалка должна быть рядом, да, вот она. Закурил и положил зажигалку обратно. Как всегда, слева от пачки. Глупо, конечно, но он с детства старается соблюдать эти мелочные правила. Порядок, размеренность, стабильность... Ладно, это для доктора, тот любит слушать о детстве. "Всё начинается с детства". Как его, этого теоретика? Как раз на его теории и построили систему формирующего воспитания. Раба и господина. Одного с детства учат подчиняться, а другого - повелевать. Как же его всё-таки... Неважно. Не отвлекайся, ты думал о другом. Не позволяй мысли обрываться незаконченной. Да, о спальниках. Если эффективно справляться с горячкой так просто, то почему никто раньше не опробовал эту методику? Видимо... видимо, существующее положение устраивало всех. Включая самих спальников. Избегание боли - основной инстинкт всего живого. Суицидальность, сознательное стремление к смерти - болезнь или... А потому революционеры, стремящиеся к изменению существующего, склонные к самопожертвованию - больные и подлежат изоляции. Так что о другой методике никто не думал, во избежание, так сказать. А сексуальная зависимость позволяла держать спальников в повиновении. Зависимость - как привязь. А отец... зачем он изучал этот процесс. Он - создатель методики изготовления спальников взялся за обратный процесс. Зачем? Просто из интереса? Из стремления к полному контролю? Жаль, что нельзя с ним поговорить, спросить и услышать ответ. Отец...