Страница 257 из 365
- Давай руку.
- Надо, так бери, - вяло огрызнулся Чак.
Крис улыбнулся его фразе, как удачной шутке, и взял его правую кисть.
- Ну, поехали.
Чак вздохнул и отвернулся. Он уже отчаялся и даже смерти не ждал. И нажимать на заветные точки, чтоб хоть так пальцы пошевелились, не просил.
Крис, напряжённо сведя брови, ощупывал ему подмышечную впадину.
- Не щекочи, - наконец не выдержал Чак. - Что ты там... вшей, что ли, ловишь?
- Границу ищу, - ответил Крис.
- Какую ещё границу?
- Чувствительности. Чувствуешь, где я тебя трогаю*
- Ну?
- А здесь? Ты не подглядывай только, отвернись.
- Отстань, - безнадёжно попросил Чак.
- Ну? Так, а здесь?
От внезапного щипка Чак чуть не подпрыгнул.
- Охренел?! Больно же!
Крис фыркнул.
- Третьего дня я тебя выше щипал, ты не дёргался.
- Врёшь, - недоверчиво нахмурился Чак.
- Не хочешь, не верь, - пожал плечами Крис, кладя поверх одеяла его правую руку. - Сейчас левую сделаю.
Чак молча ждал, пока он перенесёт стул и снова устроится.
- А здесь... тоже? - нехотя выдавил Чак.
- Чего тоже? - Крис сосредоточенно разминал ему локоть.
- Ну, граница сместилась?
- Сейчас проверим.
На этот раз Чак ждал щипка, ждал долго, уже решил, что на левой чувствительность вовсе потеряна, и вдруг дёрнулся, как от удара током.
- Полегче, чёрт! Ну как?
- Ниже, чем на правой.
Крис отпустил его руку, достал из кармана марлевую салфетку, тщательно вытер руки и стал скатывать вниз рукава.
- Ну, - смотрел на него снизу вверх Чак, - что скажешь?
- Не знаю, - пожал плечами Крис. - Я же не врач. Тебе надо с доктором Иваном поговорить, ему всё рассказать.
- А то этот беляк сам не знает? - скривил губы Чак.
- Если бы он знал, ты бы уже здоровым был. Я вот... Меня в декабре привезли, горел уже, а из "чёрного тумана" только в конце марта вставать стал. А последних кого привезли, так у них на всё про всё полтора месяца ушло. И загорелись, и перегорели, и из "чёрного тумана" встали, на своих ногах ушли.
- И почему так? - Чак постарался, чтобы вопрос прозвучал поязвительнее.
- А врачи больше знать стали. Я в первой пятёрке был, что это такое, "горячка", здесь не знал никто, они, - Крис усмехнулся, - и спальников раньше не видели.
- Мг, - хмыкнул Чак. - Значит, рассказать ему, считаешь?
- Считаю, да, - твёрдо ответил Крис.
- И что рассказать?
- Всё. Да он сам спросит, ты только отвечай. Ну, ладно, - Крис встал, - мне идти надо. К Гэбу пойдёшь сейчас?
- Нет, - мотнул головой Чак, - ему сейчас не до меня, - и выдавил: - Спасибо.
- Не за что, - улыбнулся Крис и пошёл к двери.
И уже взялся за ручку, когда его догнал насмешливый вопрос:
- А про себя ты всё ему рассказываешь?
Крис, не ответив, вышел, прикрыл дверь, оставив щель, чтобы этот... смог открыть её самостоятельно, и быстро пошёл по коридору.
Приступ у Гэба закончился, и он дремал, а Сол и Люк устало пили чай в дежурке с открытой - на всякий случай - дверью. Крис, проходя мимо, кивнул им. И они ответили ему такими же кивками.
Выйдя из отсека, Крис пошёл в кабинет доктора Ивана. О чём доктор Иван хотел с ним поговорить? О чём бы ни было, ни отмалчиваться, ни, тем более, врать он не будет. Подловил его этот стервец, палач чёртов, подловил. Ладно, он и раньше докторам не врал. Ни доктору Юре, ни доктору Ивану. Но и всего не говорил. А что значит "всё"? Разве можно всё рассказать? Да ещё другому. Самому себе не всё говоришь.
Лампочка над дверью кабинета Жарикова не горит. Значит, можно войти. Крис стукнул в дверь и открыл её.
- Заходи, Кирилл, - улыбнулся ему сидящий за столом Жариков. - Ну, как Чак?
- У него граница чувствительности стала нечёткой, - Крис сел к столу и стал рассказывать: - Подмышка вся чувствует, а если он не видит, то и внутренняя поверхность, вот, - Крис показал на себе, - как... как язычок. Но только когда не видит.
Жариков слушал с таким уважительным интересом, что Крис улыбнулся и продолжил:
- Я сказал ему, что граница спускается. Он... он побоялся поверить. По-моему, так. И ещё. Я сказал ему, чтобы он вам всё рассказал, Иван Дормидонтович. Ну... ну, ответил на ваши вопросы.
- Спасибо, Кирилл. Но если бы я ещё знал, о чём спрашивать, - вздохнул Жариков. - И как спрашивать.
Помедлив, Крис кивнул. Набрал полную грудь воздуха и начал:
- Иван Дормидонтович, вы сказали, чтобы я зашёл к вам. Вы хотели поговорить со мной. О чём? О Чаке и Гэбе?
- Они не что, а кто, - поправил его Жариков. - И о них. И о тебе. И о других парнях.
- Хорошо. Иван Дормидонтович, я... я всё сделаю, - Жариков невольно нахмурился, услышав эту формулировку, и Крис заторопился: - Я на все ваши вопросы отвечу, но... но можно мне поговорить с вами? О... о себе. Потом, когда мы закончим с делом.
- Нет, - Жариков улыбнулся его удивлению. - Не потом, а сейчас. Это важнее, - привычным движением щёлкнул переключателем, одновременно включая красную лампочку над дверью и отключая селектор. - Я слушаю тебя, Кирилл.
Крис судорожно сглотнул.
- Я... я не знаю, как сказать об этом. Плохо мне, очень плохо.
И быстро искоса посмотрел на Жарикова: не смеются ли над ним? Нет. Доктор Иван смотрит внимательно и так... что можно говорить.
- Вы знаете, мы раньше говорили... у спальника три страха. Не пройти сортировку, загореться и... - Крис не смог договорить: такая судорога схватила за горло.
Он закашлялся, растирая себе шею и грудь.
- Воды? - негромко спросил Жариков.
- Нет, спасибо, - мотнул головой Крис. - Я... я не могу назвать... это. Не могу. Но... но сортировок нет, я уже перегорел, а это... это осталось. Я когда понял, подумал... ну, что это как горячка, поболит и пройдёт. А всё хуже и хуже. Я не могу больше. Я... я если её не увижу утром, я не живу в этот день, - Жариков перевёл дыхание, но Крис не заметил этого. - Ничего страшнее этого для спальника нет. Нельзя это нам. Нельзя. А я... я... - Крис задохнулся.
- Ты больше не спальник, - тихо и очень просто сказал Жариков.
Крис смотрел на него расширенными глазами так, будто не мог поверить услышанному.
- Она знает... о твоих чувствах? - раз парень боится слова "любовь", то и не будем его произносить.
- Нет, - замотал головой Крис. - Нет-нет, что вы! Я же понимаю...
- Что? Что ты понимаешь? - Жариков сцепил пальцы в замок, подался вперёд, налегая грудью на стол. - Ты же свободный человек, Кирилл. Свободен и в действиях своих, и в чувствах.
Крис закрыл лицо руками и замер. Жариков ждал. Наконец Крис опустил руки и посмотрел на Жарикова.
- А... а что... ну, раз это мне можно, что мне делать теперь?
- Ты хочешь, чтобы она узнала... об этом?
Крис подумал и пожал плечами.
- Не знаю, - беспомощно поглядел на Жарикова и повторил: - Не знаю. Может... может, это пройдёт? Ну, само по себе? Ведь всё проходит, - и вымученно улыбнулся. - Что началось, всегда потом кончается.
- Хорошо сказано, - одобрил Жариков.
- Это Андрей, - Крис явно уводил разговор, - начнёт слова крутить, так не остановишь. То о начале и конце. Где кончается начало? Где начинается конец? Смешно, правда?
- Да нет, - задумчиво покачал головой Жариков. - Андрей рассуждает интересно, мы как-то на дежурстве всю ночь проговорили. А что всё проходит... Может, и пройдёт это у тебя, а может...
- Так мне и жить с этим?
- Когда этого нет, то и жить незачем, - с удивившей Криса горечью ответил Жариков.
- Вы... Вы знаете про это? - растерянно спросил Крис.
- Это боль, - теперь Жариков говорил как сам с собой, - но без этой боли не жизнь, а существование, биологический процесс, голая физиология. То, что поднимает человека над животным... - Жариков тряхнул головой. - Чего ты боишься? Чем это тебе опасно?