Страница 244 из 365
Андрей вздохнул и открыл глаза. Прислушался. Вроде машина? Нет, это ветер, деревья шумят. Сад или лес? Ладно. Это потом. Есть хочется. Позвать, что ли? Нет, не стоит. Неизвестно, на что или на кого нарвёшься. Не так уж оголодал. Потерпеть можно. А пока... Лечь поудобнее и не спеша, спокойно, без психов и закидонов, вспомнить всё. До самого последнего дня. Когда он увёл Алису из дома. А что было потом? Нет, здесь пока всё путается. Отложим, отодвинем в сторону...
...Когда Элли с подносом, уставленном тарелками, вошла в спальню, Андрей уже в принципе восстановил всю цепь событий, и путался, оставался неясным только последний день. Последнее, что он ясно помнил, это как он идёт по улице, ведёт за руку маленькую девочку, её зовут Алисой, она - дочь Эркина и, значит, его племянница, он должен отвести её в Цветной квартал к Эркину, а потом идти за Женей. Он светловолосый, он пройдёт... Дальше начиналась путаница из боли, беспомощности, страшного жжения в глазах и горле... Видимо, тогда его и ранило. Непонятно куда, ран, свежих ран или рубцов, на нём нет. Увидев Элли, Андрей улыбнулся и приподнялся на руках навстречу ей.
- Не спеши, - засмеялась Элли. - Сейчас я тебе помогу.
Она помогла ему сесть, подложив под спину подушки, ловко пристроила поднос и села рядом, с удовольствием наблюдая, как он ест. Жадно и в то же время аккуратно. И руки не дрожат, и координация после такого долгого беспамятства очень хорошая. И не жадно, а... аппетитно, вот как! Со вкусом ест.
- Очень вкусно, - поднял он на неё глаза с последней ложкой. - Спасибо, Элли.
- Тебе нравится? - ответно улыбнулась она. - Я рада.
- Да, - он отдал ей поднос и откинулся на подушки. - Элли, я давно здесь? - она невольно замялась, и он сразу спросил: - Какое сегодня число?
- Двадцать второе ноября, среда, - тихо ответила Элли.
Его светлые, неуловимого серо-голубого цвета глаза потемнели.
- Од-на-ко, - раздельно сказал он со странной интонацией. - Это ж сколько выходит?
- Три недели, - Элли забрала поднос и встала. - Поспи ещё, тебе надо сейчас много спать.
Он улыбнулся ей и, когда она отнесла поднос на кухню и вернулась, уже спал, лёжа на боку и завернувшись в одеяло так, что виднелись только завитки волос на макушке. Элли постояла над ним, слушая ровное сонное дыхание, осторожно подоткнула свесившийся с кровати угол одеяла и вышла, плотно, без стука прикрыв за собой дверь.
Слава Богу, он проснулся не идиотом, не... беспамятным, а здоровым человеком. Конечно, он ослаблен, такие потрясения не проходят бесследно, но питание, уход... но Джимми он нужен беспамятным. Что Джимми сделает с ним, когда поймёт, что парень нормален? И сама себе с беспощадной ясностью ответила: убьёт. Если она сразу скажет Джимми правду, Джимми убьёт его, а если она смолчит, а Джимми догадается сам... то и её не пощадит. Она не первая у Джимми. И не последняя. Что же делать?
Элли тщательно вымыла посуду, убрала кухню. Что же делать? Джимми может появиться в любой момент. А ей даже посоветоваться не с кем. Что же ей делать?
* * *
Чак проснулся посреди ночи и не сразу понял, что же его разбудило. Вроде всё как обычно. Вроде... нет, вот оно, опять. Плач. Кто-то плачет. Неужели... неужели Гэб? Больше ведь некому. Они вдвоём на весь отсек. Да, Гэб стонет, это его голос. Загорелся, значит. Довели его всё-таки сволочи, дожали. Чёртовы беляки. Будьте вы прокляты.
Он повторял все известные ему ругательства, беззвучно шевеля губами. Не из страха, что его услышат. На его ругань здесь и раньше внимания не обращали, особого внимания. Он это уже понял. Да и ночь всё равно. Эти... поганцы наверняка в дежурке дрыхнут. Так что... нет, просто безмерно устал от всего этого, и ругань уже не давала прежней силы, не приносила облегчения. Да и злобы особой у него даже на беляков уже не было. Устал он, сломался. Ему одно остаётся: лежать и ждать смерти. Массаж уже не помогает, давно не помогает. И непонятно уже, что ему помогает, а что нет.
Снова донёсся стон, и Чак выругался в голос. Сволочи! Дрыхнут и не слышат. Ведь сами горели, знают, каково это, и... Ну... ну, чем он Гэбу поможет, ведь безрукий он. Сволочи, за что?! Он забарахтался, пытаясь встать. На пол упала пластинка с кнопкой, но он уже сумел сесть и, остервенело пнув её ногой, встал. Его шатнуло: давно не вставал, ходить разучился? Нет, сволочи, не дождётесь, он дойдёт! Подошёл к двери. На этот раз ему удалось подцепить пальцами ноги угол и оттянуть дверь на себя. Просунув в получившуюся щель колено, Чак открыл дверь и вышел в слабо освещённый синими лампами коридор. Прислушался. Да, вроде Гэб там. Судя по шуму, бьётся. Дурак, если начал гореть, то уж ничего не поделаешь. Дурак...
Шатаясь, то и дело упираясь плечом во внезапно придвигающуюся стену, Чак дошёл по коридору до палаты, откуда доносился слабый стон. Перевёл дыхание и толкнул коленом дверь. Из палаты выйти тяжело, а войти не в пример легче. Вошёл и удивлённо замер. Гэб был не один!
Возле его кровати сидел молодой негр в белом глухом халате и еле держащейся на пышной шевелюре мелких кудряшек белой шапочке. По этой двойной шапке Чак узнал его. Парень сидел и мерно обмахивал Гэба картонкой. Гэб лежал, укрытый по грудь одеялом, из-под прижмуренных век текли слёзы.
Обернувшись к Чаку, негр удивлённо хлопнул длинными пушистыми ресницами.
- Ты чего встал?
Гэб медленно открыл глаза.
- Ты... - натужно выдохнул он, - зачем ты пришёл?
- Тебя посмотреть, - буркнул Чак.
Он и впрямь уже не понимал, почему и зачем сорвался. Негр отложил картонку на тумбочку и встал.
- Идём, уложу тебя.
- Иди ты... - вяло выругался Чак, поворачиваясь к двери и едва не падая. Но сильные тёплые руки уже подхватили его и удержали. Чак рванулся.
- Пусти!
- Упадёшь же.
- Не твоя печаль, ты...
- Неугомонный ты, Чак, - необидно рассмеялся негр. - Ну, если хочешь, посиди здесь.
Он подвёл Чака к стулу и усадил на своё место. Гэб порывисто отвернулся, пряча лицо.
- Слушай, - медленно, глядя на Гэба, заговорил Чак. - Как тебя, Андре, так?
- Андрей , - поправил его негр.
- Один чёрт, - Чак по-прежнему глядел только на Гэба. - Слушай, принеси мне халат. Холодно.
- Хорошо, - понимающе улыбнулся Андрей и ушёл, оставив их вдвоём.
Когда за ним закрылась дверь, Гэб тихо повторил:
- Зачем пришёл?
Чак пожал плечами - это у него получалось, дальше рук, чего он боялся, паралич не пошёл.
- Сам уже не знаю. Ты... нас ведь двое осталось. Ты да я. И всё.
Гэб повернулся к нему.
- Не поверил русским про Тима?
Чак кивнул, и Гэб улыбнулся.
- - Я тоже. Ты... долго горел?
- С Хэллоуина. А ты?
- Третьи сутки, - выдохнул Гэб.
Тяжело, постанывая сквозь зубы, Гэб опёрся обеими руками о постель и сел. Чак молча смотрел на него. Сев, Гэб длинно замысловато выругался.
- Что с нами сделают, Чак?
- Я не знаю, - глухо ответил Чак. - Лучше бы расстреляли.
- Веришь, что от пули смерть лёгкая?
- Когда её ждёшь, да. Зачем мы им, Гэб? Какими мы были раньше... я понимал, зачем, - Гэб кивнул. - А такими... Зачем мы им сейчас?
Вошёл Андрей с халатом и шлёпанцами. Молча и очень ловко накинул халат на плечи Чака и подсунул шлёпанцы ему под ноги.
- Слушай, - Чак снизу вверх посмотрел на его тёмное красивое лицо. - Слушай, будь человеком, скажи. Что с нами потом сделают?
- Потом - это когда? - очень серьёзно спросил у них Андрей.
- Когда перегорим, - ответил Гэб.
- Восстановитесь когда? - улыбнулся Андрей. - Ну, тогда сами решите. Думаю, уйдёте отсюда. Вы в госпитале работать не захотите, ведь так?
- А ты? Ты разве по своей воле здесь остался?
Андрей, помедлив, кивнул.
- Да, - и уже твёрдо повторил: - Да. Это я сам решил...