Аналогичный мир-2

   - Краткость - сестра таланта, - улыбнулся Михаил Аркадьевич, - но только сестра.

   - Я не понял, сэр, - твёрдо ответил Крис.

   - Это очень интересно, - просто сказал Михаил Аркадьевич, - хотелось бы знать подробнее.

   - Зачем это вам, сэр? - сдерживаясь, спросил Крис. - Вот ваша палата, сэр. Мне надо работать.

   - А почему вы не хотите, чтобы я знал об этом... инциденте? - стал серьёзным Михаил Аркадьевич.

   Крис пробурчал что-то неразборчивое. Михаил Аркадьевич терпеливо ждал. Крис тоскливо посмотрел на удалявшийся по коридору халат Веры Ивановны. Вот это влип! Ведь от него не отвертишься. Цепкий. Ну... ну так получай:

   - Вы же одного не накажете, а другого не спасёте.

   - Совсем интересно, - Михаил Аркадьевич распахнул дверь своей палаты. - Заходи, поговорим.

   - Я должен работать, - упрямо повторил Крис.

   - Хорошо, - кивнул Михаил Аркадьевич. - Когда сделаешь все назначения, придёшь, - и безжалостно добил: - Я буду ждать.

   И вошёл в палату. Крис обречённо вздохнул и побежал догонять Веру Ивановну. А вдруг, пока он будет занят, этот заснёт? Вот было бы здорово.

   Когда камера заполнилась сонным дыханием и похрапыванием, Эркин осторожно повернулся набок, натянул одеяло на голову и, наконец-то, остался один. Ну и денёк, всего нахлебался. Хорошо, закончилось всё. Но прижал его этот беляк крепко, думал: всё, не отбиться. Из последнего держался. Нет, Андрея он ему не сдаст. И никому. Парням, правда, в госпитале, сказал, но... Андрею это уже не повредит. Андрей... За что тебе это? Сегодня сорвался у парней и вдруг сам понял... За что? Из Оврага выбрался, голым в декабре, снег ведь лежал, выжил... А сейчас... Я виноват, я, надо было сразу, ты же мне, дураку, говорил, что рвать надо отсюда, нет, дотянул, досиделся, гирей на тебе повис, без меня ты бы уехал, успел, а я... Ох, Андрей, от того Оврага ушёл, так я тебя в этот загнал, прости меня, Андрей, что ещё я могу тебе сказать, придёшь если ко мне мертвяком, я ничего тебе не скажу, всё от тебя приму, и от Жени...

   О Жене он и думать не мог: боль как ножом полосовала тело. Эркин закусил угол подушки, сдерживая рыдания, пересилил себя. Откинул одеяло с лица и лёг на спину. Тусклый свет не мешал ему. В Паласах и распределителях тоже свет в камерах не выключали. Надо спать. Мартин говорил: "Думай о дочери. Ты у неё один. Будешь жить, найдёшь". И этот... доктор Юра, Юрий Анатольевич о том же... Может, и впрямь... работы. Он отработает, найдёт Алису... Надо спать. Он потянулся, распуская мышцы. Однако ж промазали его... не жалеючи, тело гладкое, даже внутри рубашки скользит. И запах приятный. Отвык уже от этого всего, а хорошо... Спать. Как же он устал, а закроешь глаза, и койка дрожит и качается, будто он опять в машине... И он не стал бороться с этой качкой, пусть. Он будет спать. Как тогда. Но тогда машина качалась под ним кроватью...

   ...На этот выезд их повезли вдвоём. Могучий негр, года на два старше него, был ему незнаком - из другой смены. Они успели только переглянуться, а переговорить не удалось: совсем недолго ехали. Привезли, ввели в спальню. И началось. Такой гонки он не помнил. Ни раньше, ни потом не было такого. Сам не думал, что выдержит. Белокожая, рыжеволосая, она словно дорвалась до них. Спали по очереди, а потом она потребовала, чтобы они работали вдвоём. У него уже всё путалось в голове, иногда он натыкался взглядом на расширенные полубезумные глаза негра и с ужасом понимал, что сам такой же. А она всё требовала от них. Ещё, и ещё, и ещё, и каждый раз по-новому, и хрипела:

   - Жёстче.

   Спала ли она, он не понимал. Под конец у него закрывались глаза, он засыпал прямо на ней, продолжая работать во сне, и просыпаясь от её ногтей, втыкающихся в его лопатки. И когда открылась дверь и в спальню вошёл надзиратель, они обрадовались.

   - Время истекло, миледи.

   Прокуренный голос Хрипатого показался ему мягким и красивым. Они оба были в ней, и, чтобы ответить надзирателю, она выплюнула негра, а его придержала, накрываясь им.

   - Я доплачу.

   - Время истекло, - повторил Хрипатый. - Прошу прощения, миледи, но я их забираю. С этой минуты они мои, - и рявкнул: - А ну, встать, погань рабская!

   Он осторожно вышел из неё и, шатаясь, встал.

   - Одевайтесь, живо.

   Где его одежда? Она рвала её с них, где она? Всё плавало в тумане, страшно хотелось есть. Спотыкаясь, он добрёл до валявшегося в углу вороха. Рубашка, штаны, ботинки. Рядом, тихо постанывая, одевался негр. Лёжа на кровати, она следила за ними хищно блестящими глазами.

   - Моего отзыва не спрашиваете?

   - Я не сомневаюсь в его благоприятном характере, - рычит Хрипатый. - Вы, оба, живо!

   Как они добрели до машины, он не помнит. Хрипатый пинками забросил их в кузов, даже не сковав, и поехали. Они безвольно катались по днищу, понимая, что это конец. Такими они сортировку не пройдут. Машина остановилась. Хрипатый за шиворот вытащил их из машины и сильно толкнул, как бросил. Он пробежал несколько шагов и упал. И остался лежать. Сил уже не было, но всё-таки подобрал под себя руки и стал приподниматься. И тут рядом с ним так же упал негр, а Хрипатый приказал:

   - Спите.

   Он послушно опустился на землю, повернулся на спину и закинул руки за голову, закрыл глаза. Рядом так же лёг негр.

   - Слушаюсь, сэр.

   Кто это сказал? Он или негр? Неважно. Впервые он спал на земле, прямо на траве, колющей через рубашку, и не замечал ничего. Рядом звучат голоса, он слышит, не понимая.

   - Штрафа за опоздание не боишься?

   - Всего бояться, так в гроб ложись и сам крышкой накройся.

   Кто говорит? Хрипатый, шофёр? Это не ему, он спит. И земля трясётся под ним пружинным матрасом.

   - Уработала парней.

   - Она хотела троих, да денег не хватило.

   - Таких стерв сразу давить надо.

   - Да, женишься на такой, и всю жизнь на её спальников горбатиться будешь.

   Он лежит, закрыв глаза и вздрагивая вместе с колышущейся под ним землёй. Рядом громко со всхлипываниями дышит негр. И наконец земля перестаёт дрожать, рубашка липнет к мокрому от пота телу, голоса надзирателей глохнут и исчезают. Его разбудили лёгким пинком под рёбра.

   - Жри.

   - Да, сэр, - шевельнул он непослушными губами.

   Кажется, это был кусок хлеба. А может, и нет. Он проглотил его, не почувствовал вкуса и уронил голову.

   - Спи ещё.

   И кажется, второму так же дали поесть. Им дали ещё поспать, потом подняли пинками, надели наручники и втолкнули в кузов. Приковали низко, лежать было легко, и до Паласа он спал. Врач осмотрел их полусонных, вяло дёргающихся, когда нажимали на точки, и отправил в душ. И в камеры. И к следующей смене он уже был в норме...

   ...Эркин поёрзал, не открывая глаз, с удовольствием чувствуя, как скользит кожа по рубашке. Теперь ещё пять лет можно не мазаться. Если, конечно, ему дадут столько прожить.

   К комендантскому часу они вернулись в гостиницу. И оба сразу отправились в ванную. Фредди сосредоточенно выскоблил щёки, пока Джонатан мылся под душем, потом молча занял его место. Джонатан перешёл к зеркалу и стал бриться.

   Когда они вышли в гостиную, стол был уже накрыт.

   - Перекусим, - разжал губы Фредди.

   - Резонно, - кивнул Джонатан. - После одиннадцати - понятие растяжимое.

   Они ели без спешки, но не смакуя. Не до того. Наконец Фредди разлил по чашкам кофе и откинулся на спинку стула.

   - Что успел, Джонни?

   - Здесь были бои.

   - Не ново. Пит?

   - Спёкся. Русские взяли его на мародёрстве.

   - Туда и дорога.

   - Он болтун, Фредди.

   - Вот пусть русские его болтовню и слушают. Найф точно здесь был?

   - Да. Но смылся, как только заварилось.

   - Смотри-ка, - хмыкнул Фредди, - и впрямь ещё соображает.

   - Остальная мелочь...

   - Не мараемся, - кивнул Фредди. - Теперь по делу. Я был у этого святого психа. Его команда уже ушла домой, и мы поговорили.