Аналогичный мир

— Это понятно. Цветные в, ты называл, шелобаны…

— Да. Кстати, индеец считается асом, обыграть в шелобаны его невозможно, и ещё он лучший счётчик. Когда большая игра, много участников, кто-то, кому доверяют, ведёт счёт и получает часть с общего выигрыша.

— Мы отвлеклись от Трейси.

— А что Трейси? Я уже сказал. Он со старшими ковбоями играет в блек-джек и каждый вечер сидит на игре у лендлордов телохранителем Бредли.

— Киллер?!

— Генка, тебя купили как… младенца. Телохранитель на игре = это стремник, шестёрка.

— Киллер выше шулера.

— Я говорю то, что сам видел. В стрельбе Трейси виртуоз. Как Бредли в картах.

— И на ком он демонстрировал стрельбу?

— Прилюдно?! Не побоялся свидетелей?

— А это и были показательные выступления.

— Гена, у вас там что было?

— Ковбойская олимпиада. Золотое дно для научной и, если хотите, оперативной работы. Но по порядку. Говорили об играх. Итак, Трейси. Блек-джеку и пари. Тоже очень удачливо. Индеец. Ас в шелобанах и ночных скачках.

— Каких?!

— Ночных. Что это, я не знаю, но цветные играют на них вовсю, просаживая за ночь всё с себя, залезают в долги, вплоть до месячной зарплаты. Индеец и… ещё несколько человек — признанные асы, обчистили догола всех, кто им попался. И, как вы говорите, Малец. Пари, играл очень удачно, и блек-джек. Обчистил нашу шоферню.

— Ген, ты что?!

— Как это?!

— А просто. Пришёл к ним в гараж, сел играть с шоферами и кто был из взвода, есть там любители, и классически их раздел. Оставил трусы и табельное оружие. Был не один, а со своим телохранителем, или, как говорят, стремником.

— У него-то кто?

— Индеец. И как Трейси стреляет, так Малец управляется с ножом. Тоже сам видел.

— А чем владеет индеец?

— Ножом, как все цветные, на добротном среднем уровне. Но он первый в борьбе. Силён невероятно. И ловок. Тоже невероятно.

— И тоже сам видел?

— Конечно. И Малец не приблатнённый, а опытный битый блатарь.

— Гена, откуда у тебя эта терминология?

— От наших шоферов, Шурочка. Есть дам двое. С большим опытом в данной области.

Гольцев рассмеялся.

— Гена, признайся, Малец не сам пришёл.

— Да. Его пригласили по моей просьбе. Он купился. Они поиграли, понаблюдали и поделились со мной результатами. Сколько лет мы ему определили? Двадцать? А они говорят, что у парня тюремный стаж под десятку.

— Это невозможно!

— Если он из уголовной среды… — задумчиво сказала Шурочка.

— Да, этот вариант я не учёл, — кивнул Золотарёв. — Но совсем интересно получается.

— Да, — надо заканчивать. — Возвращаясь к Бредли… Здесь сказать о человеке, что он игрок… это не компрометация, а констатация факта, причём обыденного. Даже не особая примета, а так… цвет волос, не больше.

— Вся схема к чертям собачьим, — подвёл итог Спиноза.

— И ещё вопрос кто кого и куда втягивает, — усмехнулся Новиков. — Гена, что у тебя ещё есть?

- Ещё? Ну, это надо рассказывать про олимпиаду.

— А это разговор долгий, — кивнул Гольцев. — И остаётся вопрос, с которого ты начал, Гена. Зачем они нам? Так?

— Да.

— О себе. Я хочу раскопать убийство Ротбуса. Так нагло у меня из-под носа в первый раз увели. Сделано, а не уцепишь. Конечно, то, что мы знаем о Ротбусе… так за его убийство надо орден давать. И почему никто не мог, Спиноза, помнишь, проходило, а эти же смогли. И… и просто интересно. Чую, здесь много ниточек завязано.

— Гена, твоё мнение. Индеец — спальник?

И опять не выдержал.

— Какое это имеет значение?! Их со стадами не меньше десятка пришло. Нормальные люди. Работяги все, труженики.

— И их что, не опознали?

— Какого чёрта! Опознали, конечно. Бывший владелец Паласа хотел поправить свои дела игрой, так улепетнул, только увидев их. Все их опознали. И все, понимаете, все, от местной шпаны до почтенных леди, укрывают их от нас. Какой дурак делал перевод хотел бы я знать. Вместо обследования поставил исследование.

— Постой, это же… ну да, analysis. Медицинский термин.

— Ну вот, и так все цветные врачей боятся, а исследование понимают здесь опять же все однозначно. Разрежут и посмотрят.

Новиков хохотал, раскачиваясь на стуле. Не сразу, но рассмеялся и Спиноза. За ним Шурочка и Гольцев, нехотя улыбнулся Золотарёв.

— Да, лопухнулись, — Гольцев, отсмеявшись, поглядел на часы. — Жаль, но про олимпиаду в другой раз.

— Да, — кивнул Новиков. — Спинозе убирать и спать, а нам в дорогу.

— А с этой четвёркой что? — спросила, разглядывая себя в зеркальце, Шурочка.

— А ничего, — пожал плечами Золотарёв. — Собираем информацию дальше. Давай, Гена, у тебя лучше всех получается. Входи в контакт, пей, играй. Я попробую пройтись по документам.

— Ты же занят лагерями. А там работы…

— Там одни бумаги, Шурочка. А работая с бумагами, можно кое-что обнаружить.

— А что, — Спиноза протирал очки, — лагерников совсем не осталось?

Золотарёв молча мотнул головой.

— Так же думали о спальниках, — Новиков уже вставал и вдруг замер на половине движения.

— Ты что? Костя!

— Что случилось?

— Слушайте, — Новиков обводил их горящими глазами. — Лагерное убийство, песни про Хаархан, свисты… Да Малец же — лагерник!

— Тебе, Костя, не спать вредно, — засмеялся Золотарёв. — Заговариваться начинаешь.

— Лагерников расстреляли, — кивнул Спиноза.

— По бумагам и спальников всех расстреляли. А их только у Аристова больше сотни побывало, Гена вон десяток с ходу насчитал, и сколько их ещё… — Новиков резко тряхнул головой. Нет, лагерник Малец. Или вырос при лагере.

— Охранники работали вахтовым режимом. Вырасти при лагере Малец не мог, — медленно, явно сдерживая себя, рассуждал вслух Гольцев. — А вот в лагере… Это многие нестыковки с тем же Ротбусом снимает. И ты, Коля, лагерный свист где услышал? У Бредли.

— Д-да, — кивнула Шурочка, — он же не просто блондин, он седой наполовину, и…

— И лагерная истерика, которую он тогда закатил. Демонстративно, но на полном самоконтроле. Что тоже характерно.

Что уже решили расходиться, все мгновенно забыли. И этот вихрь замечаний и озарений никого не оставил в стороне.

— Да. И ещё одно, — как всегда в таких случаях мгновенно всплыло в памяти оказавшееся нужным именно сейчас. — Сам только сейчас понял и связал. Браун. Сидней Готфрид Браун.

— А! — кивнул Золотарёв. Я его помню. Возил нас в резервацию возле имения Бредли. И что с ним такое, Гена?

— Он приехал в Бифпит. Поиграть и вообще… по делам. И прибежал к нам с повинной. Я был на совещании у мэра и только протокол читал. Так вот, явился в комендатуру и заявил, что работал в лагерной охране.

— Что?!

— Да, Коля, именно. Сам заявил, предъявил своё удостоверение. И вот что интересно. Прибежал он утром, а накануне вошли в город последние стада. В том числе и стадо Бредли с пастухами. Кого из них Браун мог так испугаться, что прибежать к нам? Хозяин Паласа, увидев спальников, сбежал из города, а Браун…

— Ты гений, Старцев! Где он? Этот Сидней, как его там?

— Не знаю, он был отправлен по инстанции.

— Найду! Но если это так… Если… из-под земли вытащу!

Глаза Золотарева горели знакомым всем присутствующим и не раз испытанным ими самими огнём "горячего" поиска. И все знали, понимали и помнили, что этот огонь надо гасить, пока в радостной горячке не натворили глупостей.

— И что? — Гольцев смотрел на Золотарёва, прицельно сощурив глаза. — По какой статье ты его задержишь, Коля?

— Был бы человек, а статью я ему подберу, — отмахнулся Золотарёв.

— Значит, врали бумаги? — сладко улыбнулась Шурочка. — Не всех расстреляли?

— Значит, за что-то его помиловали, — ответно и не менее сладко улыбнулся Золотарёв. — А вот это уже может быть статьёй. Во всяком случае, предметом расследования.

— Ну, бог в помощь, — иронически хмыкнул Спиноза. — Найти Брауна не проблема, раз он оформлен по всем правилам, да ещё по явке. Таких немного, не потеряется. Допросить его… Хотя… хотя, стоп. Я же тоже помню это имя. — Спиноза полуприкрыл глаза. — Сидней Готфрид Браун… охранник… Есть! — он открыл глаза и продолжил, глядя на Золотарёва с искренним сочувствием. — Кстати, не охранник, а тюремщик, привлекался к ликвидации лагерей, но сумел вовремя отделиться от коллег и потому уцелел. Его вывозили на эксгумацию одного такого рва. Место он указал точно, а когда стали вскрывать, он вдруг рванул бегом. И при попытке к бегству на месте.