Аналогичный мир

Фредди пожал плечами.

— Парни как-то обмолвились, что самая большая их удача в том, что они зимой у одного костра не столкнулись. Ты всё понял? Или напомнить?

— Не надо. Я эти костры, сколько жить придётся, не забуду.

— Я тоже, Джонни, — Фредди допил стакан и встал. — Я в "Приму" за грузовиком. Разберёшься с Дюпоном и подходи в гостиницу расплатиться. Потом ты в "Приму", а я сюда.

— Будешь встречать Меджи?

— Она тоже заслужила.

— Вечером как обычно.

— Без проблем, Джонни.

* * *

Отдохнувшие за неделю кони шли резво. По-осеннему тёплое, но не жаркое солнце, безлюдная просёлочная дорога. Привычные, ставшие за лето нетрудными движения… Они даже ни о чём не говорили вначале, скакали молча. Изредка Эркин на скаку доставал карту, смотрел её и снова прятал. Учить Фредди умел, и теперь ориентиры словно сами вели их, передавая друг другу. Андрей сбил шляпу на затылок, подставив лицо ветру. Эркин и вовсе снял шляпу и держал её в руке. Фредди советовал им сделать две короткие дневки вместо одной длинной: бычков, залегающих на жвачку с ними нет, а лошадям так легче, — и даже отметил примерные места.

Солнце поднималось всё выше, лошади шли ходко. Андрей посмотрел на Эркина и улыбнулся.

— Хорошо, правда?

— Ага, — согласился с очевидным Эркин и засмеялся. — А лучше всего, что мы уже в имение едем. Семь дней осталось. Самое большое.

— Соскучился?

Эркин быстро посмотрел на Андрея, опустил глаза. И медленно, с трудом, вытолкнул из себя:

— Да. Очень.

Андрей осторожно положил руку ему на плечо.

— Ты… Ты не думай, что я выспрашиваю… Я всё понимаю… Не обижайся.

— Я не обижаюсь, — Эркин попытался улыбнуться. — Но… не могу я об этом говорить… даже с тобой. Я думать боюсь, чтобы вслух не вырвалось.

— Я не буду, — кивнул Андрей, мягко убирая руку. — И знаешь… Хорошо было, конечно, но что возвращаемся… за лето, может, и улеглось всё. Я с документом теперь. И рубцы не болят совсем.

— Ага, как по спине тебя треснули, так и лопнуло.

— Подумаешь, покровило малость. Зато мы теперь сами по себе. Фредди — мужик, конечно, правильный, но надоело под чужой рукой ходить.

— Ещё бы, — согласился Эркин. — Ну да ничего. Дождёмся их в имении, сдадим всё, под расчёт получим и домой.

— А если они нас с премией нагреют? Почём он бычков продал, ты ж не знаешь. А говорят…

— Говорят по-разному, — кивнул Эркин, — только… Помнишь, ты мне перед мастерством сказал, я о призах спрашивал, а ты сказал, чтоб я не думал об этом, помнишь?

— Помню.

— Так и с премией. Плату оговорили, плату он даст. А премию… как захочет. Нельзя её в расчёт брать.

— Это так. И как под расчёт ещё будет. По вещам у нас вычета быть не должно?

— По вещам, да. У нас только два дня, ну, за Мышеловку.

— Помню. Да я ещё когда болел, шесть кормёжек пропустил. Я потом сосчитал, так?

Эркин задумался, припоминая.

— Нет, не шесть. Вот считай. Вырубился ты перед дневной.

— Так, — кивнул Андрей и растопырил пальцы. — Считаю.

— Две кормёжки я с тобой сидел, мне их, кстати, тоже на вычет можно. Утром я тебя в тайнике оставил.

— Три, — Андрей загибал пальцы.

— Днём ты за костром следил, ещё этот офицер припёрся.

— Так, четвёртая, правильно.

— А вечером ты уже с нами пошёл.

— Ага, и Фредди меня к забору прислонял. Вот тебе и пятая. И с утра ещё я еле ползал. Шестая.

— Ты ж на них был.

— Но не работал. Если Фредди обо всём доложил, то шесть кормёжек, а это два дня.

— Ну, может, четырьмя обойдётся.

— Может, — кивнул Андрей. — А может, и нет. Как карта ляжет. Джонатан своего не упустит. Хотя мужик широкий.

— Широкий — это как? Я не понял.

— Ну, шикует, легко деньги тратит. Ужин этот ему ой-ой-ой во сколько обошёлся.

— Широкий, — согласился Эркин. — Но не упустит. А с вычетами этими полный бардак. У каждого лендлорда по-своему. А может, и совсем обойдётся. Всё ж таки болел, не гулял. Даже рабу три дня на болезнь давали.

Андрей вздохнул.

— Но скрутило меня тогда здорово. И ведь видел я собак раньше, и ничего, а тут…

— Ладно. Не растравляй себя, — Эркин надел шляпу и полез за картой. — Смотри, ходко как идём. Вон он нам на дневку пометил, а не утомились вроде. Передохнём или как?

— Передохнём, — кивнул Андрей. — Он здесь больше нашего смыслит.

Они свернули на зелёную лужайку и спешились, отпустили лошадей, а сами легли на траву.

— Есть хочешь?

Андрей удивлённо покачал головой.

— Совсем не хочется. Во накормили!

— Да, ужин был… — Эркин рассмеялся. — На всю жизнь запомним. Всю ночь ели. И ещё осталось.

— Ага, — ублаготворено вздохнул Андрей. — И потрепались хорошо. Слушай, так ты не наврал насчёт приёмов?

— У тебя одно на уме. Нет, конечно. Зачем мне врать?

— И ты того, кончал на каждом?

Эркин покосился на покрасневшего Андрея, улыбнулся и кивнул:

— Да, и она тоже.

— А что? — Андрей даже на локте приподнялся. — Бабы тоже… кончают?

— Ну да. По-своему, конечно. Не так, как мы.

— Эркин…

— Ну, — Эркин усмехнулся, — спрашивай.

— Я слышал, трепали, что вот… спальники… если перегорели, то кранты, не могут больше…

— У меня пять лет так и было, — спокойно ответил Эркин. — Вот только этой весной, — он усмехнулся, — я даже день помню, в День Матери, смог, а здесь уже понял, что всё восстановилось. Я всё могу, Андрей, понимаешь, и белого приказа мне не надо. С кем захочу, и как я сам захочу. Я с этой мулаточкой и пошёл, чтобы проверить себя. Смогу ли. А она тоже… спальница. Только не горела. Вот мы столько и успели.

— И что, через пять лет у всех восстановится?

— Не знаю, — пожал плечами Эркин. — Я один так давно перегорел. Все остальные этой зимой горели. А что трепали о нас всякое… ну и пусть дальше треплют. Цена трёпу… — Эркин насмешливо выругался.

Андрей кивнул и снова лёг на спину, закинул руки за голову.

— Так как, поучишь меня? — спросил он подчёркнуто равнодушным тоном.

— Ну, ты и… — Эркин запнулся, подбирая слово.

— Настырный, — подсказал Андрей. — Меня ещё мать так называла, что, мол, если чего вбил себе в голову, то не отступлюсь.

— Ну, выбить не проблема, — пробормотал Эркин и сел. — Ладно. Я тебе качели сейчас объясню. Значит, так. Лежишь, а она, — Он легко встал на колени рядом с Андреем и упёрся ладонями в его живот, — а она сидит на тебе. Сообразил?

— Ага, — натужно прохрипел Андрей. — Слушай, тяжело, кишки выдавишь.

— Я тебя за кости держу. Тут кости у тебя, а кишки между ними. Сейчас я тебе колени прижму, колени не сгибай. Так. Руки за голову пока. И садись. Не рывком, медленно. Та-ак. А теперь медленно ложись. И снова садись.

Андрей сел и ухватился за его шею.

— Подожди. Передохну малость. А она чего делает?

— Она? Садишься когда, она к тебе на колени ложится. А когда ложишься, опять садится на тебе. А чтоб легче было, за руки её держишь. Ну, и бьёшь при каждом каче.

— Ты это серьёзно? — Андрей тяжело дышал. — И это сколько раз надо?

— Ну, после десятого кача они вырубаться начинают. А если ещё у неё внутри ворочаешься, то быстрее.

— Да ну тебя, — Андрей лёг. — Это ж такая работа…

Эркин легко оттолкнулся от земли и встал. Отойдя на шаг, сбросил на землю шляпу и куртку, потянулся, сцепив пальцы на затылке, выгнулся на арку, коснувшись головой земли, и снова выпрямился.

— А ты как думал? — ответил он наконец. — Работа она и есть работа, — посмотрел сверху вниз на расстроенное лицо Андрея и рассмеялся. — Ну как, расхотелось учиться? Вставай. Поедем.

— Тянуться не будешь?

— На второй дневке. Сейчас ещё не хочу.

Андрей полежал, пока Эркин подбирал свои вещи и одевался, и рывком сел.

— Поехали.

Они не стали подзывать лошадей, а подошли к ним. Андрей сел в седло чуть тяжелее обычного.

— Уже устал? — удивился Эркин.