Страница 141 из 358
— Совсем молчал?
— Нет, сэр. Бить бы начал тогда. Где мог, говорил. Ну, сказал, что сто голов в стаде. Что до темноты отпустили.
— Что? — удивился Фредди.
— Ну, сэр, он спросил, до которого меня отпустили. Я сказал — до темноты.
— Ясно, — кивнул Фредди. — Ещё что?
— Да ничего такого, сэр. — Эркин усмехнулся. — Спросил, хватает ли еды и не таскаю ли потихоньку.
— Он что? — Андрей длинно выругался.
— Стоп, — остановил его Фредди. — Это побоку, парни. Это всё так, ля-ля. Теперь вот что. Ты этого, как ты его назвал, Клеймёного, убирать будешь?
— Нет, сэр, — Эркин твёрдо смотрел ему прямо в глаза. — Он ничего не сказал, сэр.
— Точно?
— Русский не знал, на чём меня прижать, совсем не знал.
— Ну, смотри. Сейчас не сказал, потом скажет.
— Нет, сэр. Нас в имении две сотни рабов было, и раньше… не знаю сколько. Мне ездить теперь искать их, убирать, самому сматываться… — и улыбнулся, — а зарабатывать когда?
Все охотно засмеялись.
— Ну, сам смотри, — отсмеялся Фредди.
— Ах чёрт, — Эркин привстал на стременах и выругался. — Расползлись как.
Они поскакали к стаду, хлопая ремнями по земле и спинам бычков. Фредди помчался к лесу, отжимать бычков от границы. Значит что, тайна Эркина… старая, давно за ним идёт, ещё до освобождения. Ну, пусть сам и бережёт. Из резервации вряд ли сунутся. Свист этот чёртов… тоже сами пускай. Я как не знал, так и не знаю, и знать не хочу. Но если у русского такая хватка… Эркин сам не понимает, что сказал. Военная администрация. Как же! Тут покруче и посерьёзней система. Но этого парням знать не надо. На Эркине они обожглись, а эти мальчики отступать не любят. Свист только предлог, ясно. Не было бы его, к чему другому прицепились. Они теперь с другой стороны заходить будут. На Джонни. Так что, посмотрим, но маячить не стоит и, пожалуй, не недельку, а и подольше посидеть здесь, полежать в теньке. Придётся парням потерпеть. И Джонни… ну Джонни сам сообразит. Не впервой. Ладно, посмотрим. Рвать отсюда неохота, да и некуда. А в случае чего… в случае чего на парней можно будет и опереться. Вслепую они не пойдут, но за своего… можно будет и рискнуть. Фредди вытянул плетью семенившего последним бычка. Не больно, а так… для порядка. И тот послушно поскакал за всеми. А смотри как вымахали все! Если ничего не сорвётся, большой куш огребёт Джонни.
…Вечером, когда уже поели, Эркин как всегда занялся починками. В очередной раз перебрал и проверил лассо и запасные длинные пастушеские ремни. Фредди видел, что парням охота поболтать, но при нём они будут молчать. Вон как всполошились, что спьяна наговорили чего-то. Наверняка, и не пьют поэтому. Ну что ж, у каждого свой хмель. Кому язык отвязывает, кому руки… А кому и что другое. А потрепаться и самому охота. Неделю молчали, а вечер у костра — святое время. Языки и без спиртного свободны.
— А крепкая штука, — подал голос Андрей, — и голова не болит. Чудно!
Ну, самое оно.
— Коньяк хороший должен быть. А то закрасят чем… Потом валяешься.
Эркин негромко засмеялся.
— В имении раз. Гости были, и там один, не знаю уж, зачем ему, но по его слову всем рабам выпить дали. По кружке. Уу, что было! Кто ползком, кто ничком. На ногах никого не было.
— И ты? — с интересом спросил Андрей.
— Я не пил, — Эркин попробовал сшитое место на разрыв. — Я ж скотник, коров дою. А они этого запаха не любят. Мою кружку Губач выхлестал. И на меня же с кулаками, падаль.
— Ну и что? — Фредди представлял ответ, но надо поддержать разговор.
— А ничего, сэр. Дал легонько, он лёг и захрапел. Как я вчера.
Андрей смущённо засмеялся.
— Ничего не помню.
— А как пил тоже? — Эркин нашёл новый разрыв и стал готовить нитки.
— Нет, как пил, помню. И всё.
— А больше ничего и не было, — засмеялся Эркин. — Заели и спать легли.
— А мы ели ещё? Этого я уже не помню.
— Этого ты никогда не помнишь. — Эркин очень серьёзен, только глаза блестят. — От миски встаёшь и спрашиваешь, когда готово будет.
Эркин быстро пригнулся, и Фредди пришлось перехватывать летящий в него кулак Андрея.
— Вы не обращайте внимание, сэр, — Эркин снова сидит, как ни в чём не бывало. — У него бывает.
Андрей не выдержал и засмеялся.
— А сколько сахару в кружку положил, ты помнишь?
— От тебя и научился. Ты свою премию за сколько стрескал? То-то. А я потянул.
— Что за премия-то? — Фредди вытащил из костра веточку, прикурил и сунул обратно. Раз сами сказали, то и спросить можно.
— Расскажи, — попросил Эркин, осматривая залохматившийся край надрыва. — Жевал ты его, что ли?
— Давай, — Фредди сел поудобнее.
— Ну, в городе, весной ещё, — начал Андрей. — Мы пристройку к магазину ставили. А они сладким торговали. Кондитерская. Ну, когда закончили мы, заплатили нам. Честно. По пачке получили.
— Мелкими, — заметил Эркин, срезая нитку.
Фредди с удовольствием заржал. Ну, отошли парни.
— Не перебивай. Ну вот, дали нам деньги и позвали в кладовку. Вот где я обалдел. Конфет, печенья, шоколада там… Сушки гроздьями. Ну вот, взяли они два пакета, большие, — Андрей развёл руки почти на полную ширину, — и наложили нам всего. По штуке каждого. И дали. Это, говорят, вам премия. Ну, — Андрей покосился на Эркина, — пришёл я домой, взял у хозяйки чайник кипятку, заварил себе чаю. И не встал, пока чайник не кончился.
Фредди вытер выступившие от смеха слёзы. Ну, вот и нормально стало. И поржать, и поболтать. Костровой час, святое время.
Эркин собрал лассо на локоть, привычно закрепил и откинул его в сторону. Было слышно, как ременное кольцо шлёпнулось на мешки. Взял другой и замер прислушиваясь. Лицо его сразу стало напряжённым, застывшим. Фредди плавно опустил руку на кобуру. Эркин положил лассо на землю, снова прислушался. Теперь и они услышали тихий с еле намеченными трелями свист. Андрей потащил было нож, но Эркин встал и надавил ему на плечо.
— Сиди. Меня зовут, — так же свистнул и ушёл в темноту.
Они сидели у костра и слушали. Вот громко зашуршали кусты, повторился свист и тишина. У Андрея напряглось и как-то отяжелело лицо. Он вытащил нож и зажал его в кулаке, весь подобрался перед броском. Фредди подвинулся, чтобы костёр не слепил глаза и достал кольт. Неужто опять вся волынка заново…
И вдруг… вдруг негромкий короткий смех. Но это Эркина. Смеётся?… Уже легче. И, наконец, его голос.
— Ладно. Попробую. Мотай отсюда.
И шумное, с треском кустов возвращение. Фредди спрятал кольт. Медленно расслабился Андрей.
Эркин подошёл к костру и сел. И сам, не дожидаясь вопросов, заговорил.
— Клеймёный приходил, — сжатым кулаком Эркин постукивал себя по колену. — Значит, так. Русские предлагают переселение. Всей резервации. Наговорили им всякого, наобещали. Им сейчас ни до чего. Стада они не тронут.
— А чего ты попробовать обещал? — Андрей спрятал нож и закурил.
— Они просят меня прийти. Как-нибудь отпроситься и прийти. Поговорить.
— О чём?
— О переселении, сэр, — Эркин усмехнулся. — Индеец я, значит, хреновый. И прихвостень, и цепняк, а теперь…
— Не заводись, — спокойно сказал Фредди. — Но получается интересно.
— Куда уж интереснее, сэр. Вот, — он разжал кулак, — пуговицы мои принесли, — и расхохотался, чуть не выронив их в костёр.
— Когда пойдёшь? — вклинился в его смех Фредди.
Эркин оборвал смех, снова сжал кулак и сглотнул, справившись с собой.
— Не знаю, сэр. Завтра, послезавтра… Русские вернутся через неделю. К этому сроку надо решить.
— И что? — спросил Андрей. — Поедешь?
Эркин недоумённо посмотрел на него.
— Ты, что, охренел? Зачем я поеду? И куда?
— Ну, с ними…
Эркин засмеялся.
— Пойти я пойду, конечно. Когда зовут, отчего ж не сходить. А поехать не поеду, — и со злой усмешкой. — Ещё вшей наберусь.
Он спрятал пуговицы в карман джинсов и снова взял лассо. Стал прощупывать его, быстро перебирая пальцами. Фредди спокойно курил. Андрей докурил свою сигарету и встал.