Темная стража

Женщина написала, что толком не знает, после чего повалилась на кровать. Вода хлынула сквозь матрас, заливая ей спину и плечи, но она то ли не заметила, то ли уже не могла бороться. Хуан принялся колотить рукояткой своего подводного фонаря о корпус, чтобы разбудить ее. Она открыла глаза, но почти не обратила на него внимания, ускользая в беспамятство. Он снова замолотил фонарем, и женщина опять подползла к иллюминатору. Глаза у нее остекленели, а челюсть тряслась, как отбойный молоток. Вытащить ее без активного содействия с ее стороны невозможно, но еще пять минут — и она отключится окончательно.

«Как вас зовут?» — написал он.

Она какое-то время таращилась на слова, потом произнесла что-то, но что именно, Хуан не разобрал. Он потряс планшетом, чтобы напомнить, как они поддерживают связь. Ей потребовалось секунд двадцать полной сосредоточенности, чтобы написать «Тори».

«Тори, спать нельзя!!! Сон — смерть. Есть ли маленькая комната с дверью наружу, которую можно задраить?» Он боялся, что она уже отключилась настолько, что не в состоянии понять вопрос, но она вдруг расправила плечи и сумела сжать зубы. Кивнула и принялась писать. Кабрильо насчитал четыре минуты по своему хронографу «Конкорд» в корпусе из нержавеющей стали, потому что она раз за разом вымарывала слова и принималась писать заново.

Наконец Тори поднесла блокнот к иллюминатору. Буквы выглядели как первые детские каракули. Она написала: «Комова певая двр одиои палубй выши окрываеца на лесницу ктору мжна здрать». Хуану потребовалось потратить еще одну драгоценную минуту, чтобы разобрать эти иероглифы. «Кормовая левая дверь одной палубой выше открывается на лестницу, которую можно задраить».

«Вы должны пойти туда и загерметизироваться. Не выходите ни в коем случае. Верьте мне».

Кивнув, Тори поднялась с кровати. Как только она встала по колено в воде, лицо ее исказила страдальческая гримаса. Хуан чуть ли не физически ощутил, как ледяные пальцы холода скручивают мышцы судорогами, посылая в мозг толчки мучительной боли. Она заковыляла через комнату, потеряла равновесие, почти удержалась за переборку, а потом тяжело рухнула. Если бы можно было протиснуться через иллюминатор, Хуан так и сделал бы, чтобы подхватить ее на руки. В реальности же ему оставалось лишь беспомощно висеть в воде, пока Тори медленно пыталась встать. Она промокла насквозь. Доковыляла до двери, даже не оглянувшись, двигаясь окоченелой дергающейся походкой, как зомби в фильме ужасов.

Как только женщина скрылась из виду, Хуан поплыл искать описанную дверь. Миновав фальшборт, он увидел четверых других аквалангистов, кренивших такелаж к кормовым кнехтам «Авалона». Установив большие подводные фонари, водолазы быстро и аккуратно работали при их свете. На носу наверняка происходит то же самое. Корабль опустился уже до сотни футов. Пусть краны даже не в состоянии поднять исследовательское судно, но крепление к «Орегону» убережет его от дальнейшего погружения.

Но глубина — не проблема. Проблема в выносливости Тори.

Кабрильо и его команда просто не знали, что на «Авалоне» имелись большие грузовые трюмы по носу и корме, протянувшиеся от междудонного пространства до главной палубы почти по всей ширине судна. Пока что вода в них не попала благодаря плотно задраенным люкам и решеткам-жалюзи вентиляционной системы с электроприводом, перекрывшим их практически герметично. Именно плавучесть этих трюмов удержала научный корабль от свободного падения в пучину. Пока Хуан осматривал дверь, одна из плотно закрытых заслонок начала вспучиваться под возросшим давлением воды, скопившейся в воздуховодах позади нее. Через тонкую щель между двумя пластинами жалюзи пробилась плоская струя воды, рассыпавшись мельчайшим туманом почти по всей ширине трюма. Щель между металлическими полосками была совсем крохотной, пропуская в трюм лишь пару-тройку галлонов в минуту, но с каждой секундой увеличивалась, и лишь вопрос времени, когда жалюзи сдадут окончательно и колонна воды площадью три квадратных фута с ревом ворвется в трюм.

Дверь представляла собой сплошную плиту с петлями снаружи. Убрав стальную струбцину, закрепленную на ручке двери, чтобы никто не смог сбежать во время налета, Хуан без труда повернул ее, но давление окружающей воды не позволило распахнуть дверь. Чтобы это сделать, надо уравнять давление с обеих сторон. А для этого надо затопить тамбур по ту сторону вместе с женщиной, находившейся внутри. Подход прямолинейный, и хотя Тори перепугается до смерти, пока помещение будет заполняться водой, Хуан успеет вытащить ее до возникновения реальной опасности, держа под рукой запасной акваланг.

Дав знак одному из водолазов, он написал на планшете, что ему потребуется. На том был надет полный шлем с встроенной системой связи, позволявшей ему напрямую общаться с мастер-водолазом на борту «Орегона». Хуан выступал по двери ритм «Бритье и стрижка…»[10], дожидаясь и Тори, и доставки с корабля. Ожидание и той, и другой тянулось бесконечно, но когда корзину с инструментом и водолазным снаряжением спустили сверху, а Тори еще не подошла, Хуан начал опасаться худшего.

Оказаться в западне в окружении трупов собственных друзей скверно само по себе. А если добавить сюда психологическое давление осознания, что тюрьма находится на глубине сотни футов под водой и продолжает погружаться, просто удивительно, что Тори не впала в ступор пару суток назад. Она напугана, почти теряет сознание от переохлаждения, а теперь еще и промокла до костей. Хватит ли ей силы воли добраться до тамбура и не забыть задраить дверь, герметизируя его от остального корабля?

Кабрильо уже начал сомневаться. Но иного пути нет. Если бы они попытались прорезать путь в каюту, дверь тотчас вылетела бы, затопив весь корабль. Тори утонула бы задолго до того, как им удалось бы проделать достаточно просторное отверстие, чтобы просунуть хотя бы загубник. Нет, подумал он, если какой план и сработает, то лишь этот.

Он выстукивал фонарем ритм по стали снова и снова. А потом из корабля вроде бы что-то послышалось. Он снова выступал «Бритье и стрижка», стащил капюшон и прижал ухо к двери.

Вот. Явный ответ. Тук-тук. «…четвертак». Она добралась.

Он взялся за корзину с инструментом, доставленную с «Орегона». Первым делом убедился, что наготове запасной акваланг. Затем взялся за дрель, запитанную от двух баллонов сжатого воздуха, закрепленных под проволочной корзиной и соединенных с дрелью длинным шлангом. Сверло твердосплавное, а оборотов, развиваемых сжатым воздухом, хватит, чтобы просверлить дверь за считаные секунды. Кабрильо огляделся. Должно быть, водолазы на корме закончили крепить такелаж к «Авалону». Двое из них отправились помогать коллегам на носу, а двое других приплыли к нему на помощь.

Упершись спиной в тяжелую корзину, Кабрильо приставил сверло к основанию двери и нажал на «спуск». Раздался пронзительный вой — будто стоит на зубе, пока стоматолог вычищает особенно скверное дупло. В уши будто вогнали колья, встретившиеся в вспышке ослепительной боли. Не обращая на нее внимания, он следил, как из-под сверла, крутясь, выползают серебристые спирали стружки. Всего через несколько секунд сверло прошло насквозь, и Хуан аккуратно вытащил его из отверстия. Воду и обломки стружки тут же всосало внутрь. Не зная размеров тамбура, невозможно угадать, сколько времени уйдет на его заполнение, так что осталось лишь ждать, пока давление уравняется настолько, чтобы дверь открылась.

Взяв монтировку, он постучал, сообщая Тори, что все еще рядом. Ответ прозвучал тотчас же, и весьма сердито. Она не предполагала, что спасать ее будут именно так.

Через четыре минуты Хуан поддел дверь монтировкой, но та даже не шелохнулась, так что он просверлил еще два отверстия и стал повторять попытки каждую минуту, но все с тем же результатом. И уже собирался просверлить еще несколько отверстий, чтобы ускорить дело, когда случилось непредвиденное.

10

«Shave and a Haircut… two bits» — известный куплет, часто использующийся как «вызов» и «отклик».