Страница 2 из 8
– Вы все верно сделали, Валентина Михайловна, – вздохнул Федор, чувствуя себя виноватым из-за того, что не уделял деду должного внимания и мог даже не узнать о его болезни и смерти… – Провоґдите меня в его квартиру?
– Конечно-конечно.
Квартира оказалась приблизительно такой, какой ее и ожидал увидеть Федор – запущенной и темной. В комнате стоял отчетливый запах лекарств, вещи лежали в легком беспорядке, а пыль на предметах свидетельствовала о том, что несколько дней здесь никого не было. Внимание Федора тут же привлекли несколько предметов, которые явно выбивались из вполне советского интерьера квартиры: большой металлический крест на стене и красный угол, в котором имелось несколько икон. По виду старинных, а не новодел.
Федор с интересом подошел ближе. Ему хотелось рассмотреть иконы и увидеть, чем же они отличаются от обычных – православных. На его непросвещенный взгляд ничего необычного в них не было, кроме очевидной старости… И тут его взгляд задержался на ярком пятне слева на обоях – тут явно раньше что-то стояло. Судя по всему, еще одна икона. И покинула она это место совсем недавно…
– Валентина Михайловна, а вы не знаете, куда делась икона, которая раньше стояла на этом месте? – тут же обратился к соседке за разъяснениями Федор.
– О чем это ты? – удивилась женщина, но вид при этом у нее был какой-то неубедительный – в глаза собеседнику она старалась не смотреть и говорила с преувеличенным равнодушием.
– Да вот тут явно что-то стояло.
– Ах, тут! Ну да, кажется, он ее кому-то подарил недавно…
– Подарил? – удивился Федор, но возражать не стал. В конце концов, он слишком плохо знал деда и тех, с кем тот мог общаться.
Тут Федору пришлось заняться похоронными делами и на весь день покинуть квартиру деда и разговорчивую соседку. За делами и заботами странное впечатление, оставленное последними словами Валентины Михайловны, сгладилось и забылось. Но когда вечером он возвращался в неуютную темную квартиру деда, у подъезда его поджидали.
На лавочке восседала смутно заметная в наползающих сумерках старушка в черном. Длинная юбка почти до земли и черный платочек на голове придавали ей какой-то особенно мрачный вид. Старушка так пристально смотрела на приближающегося Федора, что он решил, будто она какая-нибудь старая знакомая его деда. Это объясняло и траурное одеяние.
– Ты не Круглова ли внук? – неожиданно хриплым и низким голосом поинтересовалась старушка.
– Да, я Федор, – кивнул он, нерешительно останавливаясь. Общаться с траурной старушкой после утомительного дня его совершенно не тянуло, но она, кажется, именно его и поджидала.
– Ты, никак, похоронами занимаешься? Какой человек был твой дед! Таких уж нынче нет! Да ты небось о нем ничего толком и не знаешь… А как похороны устраивать по правилам и тем более не ведаешь?
– По каким правилам? – растерялся от такого напора пожилой женщины Федор.
– По старообрядческим, разумеется. – Старушка поднялась с лавки и уперла руки в бока. Росту она оказалась, что называется, гренадерского. – Кто Макара отчитывать будет?
– Отчитывать? – переспросил Федор, чувствуя, что безнадежно утратил инициативу в разговоре.
– Так ты, милок, вообще ничего не знаешь о том, что тебе надлежит сделать? – изумилась старушка. – Пойдем тогда. Это разговор долгий – пока все перечислишь…
– А вы кто, бабушка? – наконец вставил свое слово Федор.
– А я читальщица и есть. Звать меня Марией Ильиничной, – горделиво сообщила старушка и первая направилась в темный подъезд, будто хорошо знала, где находится квартира покойного деда.
– Вы были близко знакомы с моим дедом? – поспешил за ней Федор.
– Зачем близко? – удивилась Мария Ильинична. – Мы из одной общины, и теперь, когда он преставился, – тут она набожно перекрестилась двумя пальцами, – я первая на очереди его отчитывать.
– Это что, привилегия какая-то?
– Это обряд такой, – терпеливо, как маленькому, принялась разъяснять Мария Ильинична. – Над покойным нужно обязательно читать псалтырь. Раньше три дня и три ночи читали без остановки несколько читалок. А сейчас так уже не делают. Осталось читалок мало, и читают они псалтырь только три раза…
В этот момент Федор и его спутница поднялись на третий этаж, где располагалась квартира покойного деда Макара. В наступившей на несколько секунд тишине он услышал нетвердые шаги у себя за спиной. По лестнице неуверенно взбирался какой-то пьяный мужик. Не поднимая глаз, он прошел мимо и, шаря рукой по стене, двинулся дальше.
Старушка неприязненно посмотрела ему вслед и не преминула пробормотать, что вот из-за таких и все беды России. Мужик то ли не расслышал, то ли не посчитал нужным ответить, но скандала не получилось, чему Федор был несказанно рад.
В квартире Мария Ильинична тут же прошествовала на кухню, уселась на табурет без всякого приглашения и продолжила посвящать Федора в тонкости подготовки похорон.
– У наших всегда все готово. Так что где-то тут должны быть саван, пояс, лестовка, рубашка, обувь… Поищи, это все обязательно пригодится. Еще нужен будет восьмиконечный крест на могилу и камень установить…
– Послушайте, – прервал ее Федор, вдруг осененный спасительной идеей, – раз вы читальщица, то, может, вы и займетесь всем этим? Я точно что-нибудь напутаю или забуду… Я обязательно оплачу ваши хлопоты.
– Разумеется, оплатишь, – с достоинством кивнула Мария Ильинична и, как будто только этого и ждала, поднялась с табуретки и направилась в комнату. – Сейчас поищем, где Макар держал свои принадлежности на день смерти…
Вслед за этим Федор услышал странный звук, в котором не сразу распознал возглас изумления.
– Что случилось? – Он тут же поспешил в комнату.
– Что это? – Старушка указывала крючковатым пальцем на светлое пятно обоев, оставшееся после подаренной иконы, и на лице ее было написано не столько изумление, сколько ужас.
– Когда я сегодня пришел, все так и было, – поспешно ответил Федор, опасаясь, как бы у читальщицы не случился сердечный приступ прямо здесь. Ему и одних похорон было вполне достаточно. – Соседка мне сказала, что, наверное, он кому-то подарил икону, которая тут стояла…
– Подарил?! – взвизгнула старушка. – Да ты хоть знаешь, что это за икона?
И вот тут Федор впервые услышал все то, что через несколько дней пересказал московскому сыщику Гурову.
– Почему вы так легко поверили в слова незнакомой вам лично старухи? – нахмурился Гуров. – Она чем-то подтвердила свои слова?
– Она не похожа на человека, способного на сознательный обман, – пожал плечами Федор. – Мне кажется, даже если она и не права, то сама искренне верит в то, что у деда была именно древняя чудотворная икона.
– И это вы считаете достаточным, чтобы обратиться за помощью ко мне? – изумился полковник.
– Не только это, – покачал головой Федор. – Когда она ушла, я немного покопался в бумагах деда – надеялся найти хоть что-нибудь, помогающее разобраться в ситуации. Может быть, письмо какое-нибудь… А нашел завещание. Вернее сказать, то, что должно было стать завещанием. Документ не был заверен нотариально, а значит, не имеет юридической силы. Полагаю, дед не думал, что умрет так быстро, и собирался заняться завещанием в будущем.
– Что же вы там обнаружили?
– Там был список ценных вещей, которые принадлежали моему деду: украшения его покойной жены, серебряные ложки, старинный псалтырь, крест и несколько икон, представляющих антикварную ценность. Так вот, одна из икон названа чудотворной и в скобочках дед приписал – оригинал!
– Это говорит только о том, что ваш дед тоже пребывал в заблуждении, которое, возможно, поддерживала и вся его старообрядческая община, – пожал плечами Гуров.
– Возможно, – не стал спорить Федор. – Но как вам вот такие сведения: помните, я говорил, что уже в начале двадцатого века, когда икона пропала, были различные версии того, что она не была сожжена? Так вот, одна из самых распространенных и устойчивых версий как раз утверждала, что преступники продали ее за огромные деньги старообрядцам!