Последний рубеж

— Возможно да, — в блаженном неведении согласился я, и отвернулся, привлеченный знакомым запахом моего помощника, смешанным с гораздо более аппетитным ароматом танна.

— Подумал, что вы захотите, сэр, — сказал он, предлагая исходящую паром фляжку, — это немного вас согреет, после того как вы промокли.

— Спасибо, — ответил я, с благодарностью отогревая плоть и кровь в замерзших пальцах.

Жестокий холод проникал через ткань моей шинели, хотя от ветра нас все еще защищали окружающие металлические стены. Вспоминая, как он пробирает до костей, почти сразу же, как ступишь на ледяное поле, я решил выпить как можно больше горячего, пока это возможно.

— Огромное спасибо.

Хотя корабль продолжал замерзать, мы вскоре могли снова промокнуть, несмотря на оптимизм Броклау.

— Всегда пожалуйста, сэр, — ответил мой помощник, пристально глядя из-за моего левого плеча, чтобы из зияющей дыры в корпусе впервые осмотреть пустынный, снежный ландшафт. Через несколько секунд легкомысленный прогноз майора стал казаться достаточно верным, древний покров льда теперь растягивался он нашего избитого корабля к дрейфующим ледяным валунам вдалеке, постоянный хруст достигал ушей полифонией явного мороза. Мой моральный дух начал расти. В корабле еще было достаточно воздуха, который удержит нас еще чуть дольше на плаву, чтобы твердеющий лед смог удержать нас, поймав наполовину затонувший корабль на месте, вместо того чтобы отправить нас на дно.

— Как скоро мы сможем выбраться отсюда?

— Недолго еще, — ответил я, оценивая его нетерпение, которое, несомненно, разделяли все остальные на борту, за исключением меня. Когда от холодного ветра я прищурил глаза, мне показалось, что увидел движение вдалеке.

— Ампливизор с тобой?

Конечно же он был у него, он вытащил его из своей коллекции полезных подсумков, после того как несколько секунд порылся в них. Я поднес его к глазам и осмотрел отдаленные снежные поля, не поймав ничего кроме совершенно естественного течения светлой, порошкообразной поверхности подгоняемой ветрами.

— Снова увидел что-то? — пошутил Броклау и я пожал плечами, немного застенчиво опуская ампливизор.

— Нельзя быть слишком осторожным, — начал я, когда мой помощник указал вдаль, примерно на девяносто градусов от направления, куда я смотрел.

— Орки, — сказал он, с видимым облегчением снимая с плеча свою драгоценную мелту.

Я повернулся, снова поднимая ампливизор, и в подтверждение мрачно кивнул.

— Грузовики и "баивые матациклы", — сказал я, — быстро приближаются.

Сложно было точно подсчитать их, продвижение взбалтывало такое огромное количество снега вокруг, что, казалось, они движутся в созданной ими же пурге, но определенно там была значительных размеров "баивая банда". Не удивительно, учитывая наше захватывающее прибытие и инстинктивную агрессивность их вида; должно быть очень многих покрошил наш катастрофический полет через наполненные ими горы. Рассерженные и мстительные выжившие еще больше чем обычно алчут крови.

— Баррикадируем рампу! — приказал Броклау, поспешно организовывая оборону, и по моей спине снова пробежал холодок, совершенно не связанный с резким ветром, воющим в ледяных полях, словно авангард зеленокожей орды. Приступ изобретательности Федерера позволял нам безопасно и быстро выгрузиться, но теперь, учитывая наступающих орков, это же давало им беспрепятственный доступ в спешно приземленный космический корабль. Теперь даже не стоял вопрос высадки, а даже если бы мы и успели, все вышедшие на гладкие равнины затвердевшего льда, стали бы легкой мишенью без возможности укрыться. Орки налетели бы на них подобно феллонианским рапторам[41] на стадо гроксов.

Оказалось, что даже на земле, "Огни Веры" все еще оставался смертельной ловушкой, из которой ни один из рассуждавших здраво не ожидал вырваться живым.

Глава восьмая

Компаньоны, кажется, не разделяли мои пессимистические размышления, однако, учитывая обстоятельства, я полагаю, возможно, это было к лучшему. Пожалуй, перспектива сойтись в открытой борьбе с их закоренелыми врагами, бесконечно подпитывала их моральный дух, предоставляя столь необходимый подъем после такого долгого и ужасающего приземления, которое мы относительно недавно пережили. После таких прыжков, словно мешки с картошкой, они все страстно желали снова обрести контроль над своими судьбами, и для валхалльца не было лучше способа заточить свои клинки, чем убить несколько орков. Так что, учитывая это, появление зеленокожих вряд ли можно было лучше рассчитать.

К несчастью, их было значительно больше, чем несколько. Пока я продолжал наблюдать за приближением врага, как можно лучше сфокусировав ампливизор, учитывая облака снежных кристаллов, поднятые ими, и еще более плотные облака токсичных выхлопов их плохо настроенных двигателей, мне казалось, что зеленокожие превосходят нас численностью. Добавьте к этому занимаемую нами позицию, мы застряли в огромной металлической коробке, открытой с одной стороны, так что все выглядело не очень хорошо. Из огромного разрыва, проделанного Федерером в корпусе, меньше четверти наших бойцов могли пропихнуть оружие, остальные бегали за ними, не способные сделать прицельный выстрел из-за давки своих же товарищей.

— Что ты предлагаешь? — спросила Кастин, у которой было более чем достаточно боевого опыта, чтобы заметить эту проблему самостоятельно, задолго до того как у меня выдался шанс высунуть свой нос. — Спуститься с рампы, чтобы сделать пару залпов до того как они прижмут на нас?

С мрачной шутливостью я покачал головой, спешно отходя в сторону, когда мимо нас пролязгал капитан Шамбас, командир наших "Часовых", грузовой контейнер, размером с машину, был небрежно зажат в клешнях погрузчика, который он умудрился найти. Один Император знает, как он умудрился заставить его работать, принимая во внимание, что тот бился во все незакрепленные грузы, но он определенно сделает хоть какое-то укрытие, до того как орки подберутся достаточно близко, откуда стрелять было бы намного проще.

— Не сработает, — сказал я, криво улыбнувшись. Есть комиссары, которые, конечно же, сочли бы это замечательной идеей и захотели бы повести атаку лично (возможно слишком поздно осознав, что они оторвались намного дальше от всех остальных, чем хотелось бы), но я никогда не был столь глуп, или равнодушен к потерям личного состава. Конечно, на поле боя потери были неизбежными, но с моей точки зрения, все бойцы невосполнимы, за исключением врага. Рассерженные, обиженные солдаты не прикроют мою спину, когда начнется стрельба, если будут думать, что я без сомнений подвергаю их опасности, и мне придется беспокоиться о том, чтобы уклоняться не только от вражеских пуль. Так что я всегда считал хорошей идеей при проблемах, произвести впечатление, что я беспокоюсь об их здравии также, как о своем собственном.

— Слишком много завалов.

И как выяснилось, это было правдой. Металл не везде был гладким, были трещины и изломы даже в самых гладких местах, которые могли поймать ногу, вывихнуть лодыжку; не говоря уже о множестве торчащих балок конструкции и порванных технических труб.

Конечно, это не проблема для организованной высадки, но под огнем, это граничило с самоубийством.

— Тогда что вы задумали? — спросил Броклау, чуть поднимая голос, пока мимо промаршировал взвод Пенлан, и начал, под защитой ящика, так ловко поставленного на палубу Шамбасом, устанавливать автопушку на треноге.

— Закрепиться в глубине, — ответил я. Слабо тревожащие сдвиги в равновесии почти прекратились, так что казалось, опасность утонуть была не велика, постепенно твердеющий лед начал поддерживать даже такую колоссальную массу рухнувшего корабля. В конце концов, уверившись, что мы не утонем, мой разум снова обратил внимание на лабиринт проходов, через который я добирался сюда. У меня не было сомнений, что я с относительной легкостью смогу избежать зеленокожих в окружении, которое мне было настолько знакомым. Но убегать от них словно ласка в нору, вряд ли подходило для олицетворения решительной храбрости, которую в целом, я так болезненно создавал. С другой стороны, если я это озвучу как тщательно подкрепленную доводами стратегию…

41

Проворные, быстро двигающиеся зауроподы использованы для грубых переездов полков Имперской Гвардии на этом особенно неприветливом мире. В диком виде они злобные, склочные и склонны вырезать всех живых существ в непосредственном окружении, что остается более менее верно и для тех, кто порвал стремя. Так что задумайтесь об их всадниках.