Страница 63 из 69
— Юлия?
— В окружении Елагиных Юлий отыскалось две. Мокрецова Юлия Сергеевна, семидесяти одного года, на пенсии, бывший преподаватель точной науки математики в самой обычной триста сорок второй школе. Бабуля — божий одуванчик, наши у нее были — но о вашем Шантарске она знает лишь, что это — в Сибири, однако в координатах путается и помещает вас где-то на Чукотке. За Уралом была последний раз аж в шестьдесят первом, когда возила на Байкал победителей какой-то школьной олимпиады. Есть вторая Юлия, гораздо перспективнее… Юлия Владимировна Озеровская, тридцати одного года, родилась в Шантарске, закончила исторический факультет Томского университета. Студенткой принимала участие в археологических экспедициях под руководством… — Ростислав сделал многозначительную паузу, — Анастасии Дмитриевны Елагиной, каковая впоследствии стала ее научным руководителем, взяв в Институт истории Центральной Азии, где до девяносто второго года занимала кафедру. Кандидатская диссертация, тут все записано… В девяносто первом году Озеровская вышла замуж за вышеупомянутого Богдана Сергеевича Спаровского, с коим развелась в декабре девяносто четвертого. Детей не было. Вплоть до последнего времени готовила докторскую, в связи с чем часто посещала Сибирь, ваш Шантарск в частности, работала в вашем музее. Здесь три фамилии ее шантарских близких знакомых — тех, кого удалось пока что установить. Говорит что-нибудь?
— Нет, — мотнул головой Данил, заглянув в поданную бумажку. — Где она сейчас?
— Пропала, друг мой милый. Неделю назад форменным образом растворилась в воздухе. Отпуска не брала, никто ничего не знает, никто ничего не подозревает и не выдвигает версий… Фотографии всех четырех, какие удалось раздобыть… Все остальное касается лишь мелких деталей, углубляющих разработку. Изучишь сам. Скажу тебе как профессионал — история вонючая. Четверо, объединенные связками «учитель-ученик», «коллеги по работе» — Спаровский, кстати, тоже работал в Институте Центральной Азии — и «муж-жена». Да еще вдобавок «любовники»: по некоторым данным, эти два голубка и после развода иногда приземлялись в одну постель — ну, пути секса неисповедимы… Старики покинули этот мир, молодые исчезли. Каждый факт по отдельности подозрений еще не вызывает, но собранные вместе начинают явственно припахивать. Особенно если соединить их с вашим интересом к этой четверке и с тем, что у наших ребят постоянно оставалось впечатление, будто кто-то неизвестный, однако крайне активный, уже прошел этими дорожками незадолго до них… — Он сложил все бумаги в синюю пластиковую папку и положил на угол стола перед Данилом. — Вот так. Дальнейшие пожелания клиента?
— Искать обоих, — сказал Данил. — Неустанно. Неутомимо. Оплатим все. Тебе нужно новое гарантийное письмо? Или хватит старого?
— Обойдемся старым… Во что это вы там влипли? Какие-то киношные трагедии с наркотой… Твой Лалетин случайно не собрался на президентские выборы?
— Что-то не замечал я за ним…
— А топят, будто перспективного кандидата в президенты, — сказал Ростислав задумчиво. — Такое впечатление.
— В столице что-нибудь болтают?
— В столице всегда болтают, ты разве забыл? Столица — это ж самая большая лавочка. Не та, где торгуют, а та, где треплются бабушки под лузганье подсолнухов. Вполне возможно, что через вас кто-то хочет задеть рикошетом Гильдию товаропроизводителей и персонально Георгия-победоносца, очень уж хорошие у него в последнее время обозначились шансы…
— А что Ликутов?
— Ликутов, можно сказать со всей определенностью, самостоятельной фигурой никогда не был и никогда не будет. Вечный «номер второй». Он это, между прочим, знает и поперек батьки не скачет, а потому еще долго будет иметь кусок хлеба с маслом. Дельные адъютанты без амбиций всегда в цене. А поскольку мозги у него есть, давно приготовил запасной спасательный круг на случай, если придет новая фигура и начнет менять дьяков с подьячими сверху донизу…
— И кто у него теперь спасательный круг?
Ростислав с милой улыбкой окинул взглядом стены, потолок. Вынул черную коробочку «глушилки», включил, положил меж ними на стол:
— Группа «Новый путь России», что уже не секрет. Расклад пошел недвусмысленный — банкиры и экспортеры против производителей и близких к ним банкиров. Для демократической общественности, понятно, все выглядит чуть плакатнее — героические строители капитализма против перекрасившейся партноменклатуры и засевших коммунистов.
— А у нас что, еще осталась демократическая общественность? — хмыкнул Данил.
— Какая разница? Штампы — вещь долгоживущая. И по мозгам бьют хорошо… В общем, прямых доказательств нет, но шеф убежден: все напрямую повязано с грядущими выборами. Главная свистопляска разгорится еще не скоро, да и на думские выборы следует поберечь силушки, но все равно, хороший хозяин готовит сани летом.
— У вас есть что-то конкретное?
— Ничего. Но, как говаривал Меченый, нет другой альтернативы. Разве что вы в самом деле переключились вдруг на героин. Нет? Вот видишь…
— Ох, мать твою… — вздохнул Данил. — Я-то прижился за полтора года, думал, с политикой покончено напрочь…
— У нас — и без политики?! Майор, начинаешь сдавать… Копайте хорошенько. Если удастся перейти в контратаку и самим нарыть что-то первыми, памятник нерукотворный вам никто не воздвигнет, но получите поддержку на самом высоком уровне плюс всю мощь агитпропа… Так и передай Лалетину. Шефу это поведали на том самом высоком уровне. Ухватите за хвост икряную рыбку — за вами Гильдия с союзниками. Оплошаете и дадите запихнуть в а ш и яйца в мясорубку — вас, может, и вытащат, чтобы ТЕ не подумали, будто они могут кого-то слопать, но вот звездных высот у вас впереди не будет, придется доживать век провинциальными лавочниками… Нас обоих это касается, старина. Ерунда, будто профессионалы могут с легкостью кокотки менять хозяев. Может, на Западе так и обстоит, но не у нас. Здесь мы все как-то незаметно оказываемся повязаны с лагерями хозяев, и список будущих вакансий ох как короток… Вот что ты заруби в памяти намертво…
…Первым забеспокоился Степаша, а за ним и Данил стал поглядывать на часы — по времени самолет давно должен был начать снижение с десяти километров, но он все так же летел, держа горизонталь, над сплошным ковром чуточку сероватых облаков, казавшихся отсюда твердыми, жесткими. Кое-кто из их соседей по салону первого класса тоже начал проявлять недоумение. Однако вскоре нудившая в динамиках «Юбочка из плюша» резко оборвалась, и на смену ей пришел искаженный отечественными микрофонами, едва узнаваемый голосок белокурой стюардессы, чей стан Степаша ласкал умильными взорами всю дорогу:
— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершит посадку в аэропорту Кедровый города Байкальска. Шантарск не принимает по метеоусловиям…
Они переглянулись, и Данил пожал плечами. Сколько бы гнуси ни было связано с Байкальском, усматривать в происходящем козни — уже паранойя… Сезон летних гроз для Шантарска начался, порой неведомо откуда приволакивает такие тучи, что у ребят, пилотирующих изношенное советское наследие, чуточку сдают нервишки…
Степаша, смирясь с неизбежным, нажал кнопку вызова.
— Опять пепси? — ехидно спросил Данил. — Ведь описяешься…
— А иначе лялька не подходит… Экипаж-то наш, в Шантарске, глядишь, и подклею…
Подошла белокурая лялька, сделала едва заметную устало-философскую гримаску, но забота о пассажирах в этом салоне стояла на высоте, и она покорно принесла Степаше очередную баночку пепси. И грациозно ускользнула, пресекая всякие поползновения. Самолет клюнул носом, явно намереваясь снижаться.
Данил усмехнулся чуть садистски — Степаша заерзал-таки в кресле, но оба туалета оказались занятыми, да и очередь перед посадкой к ним наметилась человек из четырех.
— Дуй в хвост, пока не приказали застегивать ремешки, — сказал он, лениво листая старый номер «Совершенно секретно».
Степаша вернулся минут через пять — самолет уже шел вниз по отлогой — и сразу же наклонился к его уху: