Честь чародея

— Вас все еще мучает вопрос, не воплотилась ли во мне ваша первая любовь? — неожиданно спросил Люк, оборвав ленивую беседу. — Вы боитесь этого?

— Уже не боюсь. Теперь это уже неважно. — Ее глаза, вспыхивая зелеными искорками, смотрели прямо на него. — Рэйфарл — часть Прошлого. Даже когда я встретила его, он уже принадлежал Прошлому, а оглядываться назад я не хочу. Я многому научилась за последнее время. Если человек все время оглядывается назад, то путь вперед ему заказан. Вы — это вы, кем бы вы ни были. Все это время вы были со мной, вы убили паука, вы бросили вызов Моргас. И я хочу, чтобы вы были самим собой, и никем больше.

На этот раз она была уверена, что он поцелует ее, — он это и сделал, нежно прижав ее к себе.

— Осторожнее, вам может быть больно, — сказала она, на мгновенье оторвавшись от его губ и дотронувшись до его обожженной груди.

— Вам тоже, — прошептал Люк и снова обнял ее.

Позже они оказались в постели. Их близость была подобна двум рекам, слившимся воедино и бегущим в море наслаждения. Они забыли о ранах, и боль лишь усиливала наслаждение от их любовной игры. Ферн никогда не чувствовала себя такой беззащитной, как сейчас, отдавая свою любовь этому не до конца понятому человеку. Наконец она поняла, что они не просто наслаждаются друг другом физически, в этом акте любви была магия, и его Дар слился с ее, обострив их чувства и накалив эмоции. Они кормили друг друга, подобно вампирам, они с готовностью отдавали себя, и волшебство струилось по их разгоряченным обнаженным телам. Когда это волшебство наконец закончилось, Ферн соскользнула в сон.

Ей опять приснился сон, который она видела раньше. Призрачный город, Темная Башня, кабинет. И Тень, которая протягивала ей красную папку с документом, начертанным странными символами и подписанным кровью. Она видела нож, свою руку, кровь, струившуюся из раны, перо. Еле заметная подпись начала проступать на странице… Ферн проснулась. Светила луна, и ее яркий, чистый свет заливал комнату. Лунные лучи струились по кровати, освещая Люка с ног до головы, и Ферн ясно увидела на его левой руке шрам. Сновидение ожило в ее душе. Она все поняла.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Проснувшись, Люк обнаружил, что весь залит лунным светом, Ферн лежала рядом в полной темноте. Он прикоснулся к ней, но она была неподвижна и безответна, как камень. Он не мог разглядеть выражения ее лица, и только блеск глаз говорил о том, что она не спит.

— Иди ко мне, — сказал он тихо и уверенно.

— Нет. — Она сказала это так же, как когда–то ответила Моргас: короткое слово сухо слетело с ее уст.

— Что случилось?

— Ты меня об этом спрашиваешь? — Она даже не повернула головы.

— Да, спрашиваю.

Ферн лежала молча, предоставив тишине все объяснять за себя.

— В чем дело? — настаивал Люк, но уже не пытался снова до нее дотронуться.

Наконец она сказала:

— Зачем? Зачем ты сделал это? — Но она и сама знала ответ.

— Что сделал? — Голос его стал пустым, он больше не мог разыгрывать непонимание.

Ферн резко села и наклонилась к нему. Лунный свет упал на ее лицо, выдав смятение. Люк не выдержал ее взгляда и отвел глаза.

— У меня есть Дар, — сказала Ферн. — Разве ты не знаешь, что это значит? Я могу во сне проникнуть в твои мысли. Твое лицо скрывает все чувства, но душа ничего не может скрыть. Я проникла в твою душу. Только ведь она уже не твоя, так? Ты заключил древнейшую сделку, отдал себя ему. В обмен на Дану? Или это был только повод?

— Это была причина, — ответил Люк, — но не единственная.

Ферн снова легла. Лунный свет больше не попадал на нее.

— Санитар в клинике — тот, о котором я тебе рассказывал, — послал меня в Башню. Я уже видел ее раньше во многих городах, но всегда с расстояния — в нескольких кварталах, между зданиями, одну среди многих. Я чувствовал, что это моя судьба.

— Тебе было страшно, — сказала она.

— Да. И я был в отчаянии.

— Но он показал тебе все страны мира и пообещал расстелить их у тебя под ногами, как ковер. Он посулил тебе богатство, власть и вечность. Ну и Дану, конечно. Он пообещал вернуть тебе Дану. Но мы с тобой сделали это и без его помощи.

— Он показал мне путь к тебе, — ответил Люк.

— А я думала, это была случайность, судьба. Он ведь тебе и про Рэйфарла рассказал, правда? Он подсказал тебе, что говорить, и вырвал зуб. — Она лежала на спине абсолютно неподвижно, в полной темноте.

— Зуб… да. Но сны были мои собственные. Моя душа знала тебя задолго до того, как мы встретились.

Может, я и есть твоя потерянная любовь, может, нет, но я любил тебя сегодня ночью. И ты знаешь, что это правда, Твой Дар может подтвердить это.

Она долго молчала, и можно было подумать, что она заснула, если бы не напряжение, которое чувствовалось в ее теле.

— Если ты моя потерянная любовь, — сказала она наконец, — то мне жаль, что ты отыскался. Мне бы хотелось никогда не встречать тебя. А что касается сегодняшней ночи… это была не любовь. Это поцелуй Иуды. Мой Дар подсказывает мне именно это.

— Если тебе хочется в это верить…

— Верить… — Она повторила слово, будто пробуя его на вкус, ощущая его яд. — Однажды ты сказал мне, что ни во что не веришь. Никакой системы, только хаос. Но ты веришь в _него,_ не так ли? В _его_ систему, в _его_ хаос, да?

— Он дал мне, во что верить. Вернее, в кого. Это ни добро, ни зло, просто сила, лежащая в основании вещей, биение пульса, передающееся по проводам. Он тот, кто заставляет небоскребы расти и воробьев падать. Он сказал, что научит меня использовать мой Дар, что смешает мою силу со своей. Он назвал меня Лукастором, Лордом Сэрафине, и дал мне крылья, чтобы парить среди звезд. А ты веришь в доброго Господа Бога с белой бородкой, что сидит на облаке и время от времени наклоняется, чтобы потрепать тебя по головке? Ты веришь в гарпий, херувимов и Жемчужные Врата? Только он реален в этом мире. И в него я верю.

— Врата существуют, — сказала Ферн. — Правда, они не из жемчуга. Я их видела. — Помолчав, добавила: — Лорд Сэрафине. Он дал тебе _титул_ - так мало за такую огромную цену. Лукастор, Сын Утра, как же низко ты пал, ниже любого воробья.

— Ты несешь чушь, — сказал Люк. — Без него я бы не нашел тебя и не спас Дану.

— Откуда ты знаешь? Всегда есть шанс или поворот судьбы.

— Человек сам творит свою судьбу.

— Но только не ты. — Ферн вздохнула. — Теперь он будет вершить твою судьбу за тебя. — Про себя она подумала: «А ты ведь действительно можешь быть Рэйфарлом. В нас всех есть сила и слабость, свет и тьма, страх и мужество. И мы становимся теми, какой выбор мы делаем. Я любила тебя сегодня, любила даже то темное, что есть в тебе. Но не твой нынешний выбор, не того, кем ты стал…»

— Так какова же цена? — спросила она. — Какую услугу он потребовал в доказательство твоей верности? — Она уже догадалась, каков будет ответ.

— Я должен привести к нему тебя, — ответил Люк.

— И что?

— И он предложит тебе то, что предложил мне. Он сказал, что у тебя великий Дар и ты можешь стать могущественнейшей среди его людей. Моргас была испытанием: он был уверен, что ты отыщешь способ убить ее. Он хотел, чтобы ты убила; он сказал, что это необходимо. Пойдем со мной к нему, и мы будем вместе всегда, деля свою силу с его. Столько людей проживают свои жизни без смысла, умирают от холода, болезней, и мы ничего не можем сделать для них. Но мы можем сделать кое–что для себя. Мы можем прожить свои жизни с целью, можем оставить свой след в вечности. Ферн…

— Я предпочитаю, чтобы вечность была незатоптанной. И мне нравится проживать свою жизнь в сомнениях, с вопросами, на которые нет ответов.

— Ферн…

— Он, конечно, тебе солгал. — Сейчас она была спокойна, если опустошенность можно назвать спокойствием. — Ты должен был отвести меня туда в открытую или обманом?

— Он сказал, я не должен тебе говорить до поры до времени, пока…

— Пока не будет слишком поздно и я уже не смогу повернуть назад. Пока мы не переступим порог его офиса. И тогда уж он может сделать свое предложение, а может и не сделать. Вместо этого он может начать медленно терзать меня. У мелких тиранов скудное воображение, они всегда предпочитают медленные пытки. Но все это не имеет значения. Я не пойду.