Страница 27 из 37
Отойдя на несколько километров от берега, охотники решили разбиться на две группы.
Дундертак захотел остаться с Большим Сундстремом и поляком Вальтером. Они пошли на северо-восток. Вторая пара направилась южнее, по направлению движения солнца по небу. Окажись на льду тюлени, они были бы зажаты между лодками, и тогда, может быть, удалось бы отрезать им путь к открытому морю.
Ветер свежел и постепенно, почти незаметно, перешел с норд-оста на ост. Вальтер поплевал на кончики пальцев и поднял руку в воздух.
— Очень хорошо! — довольно сказал он. — Просто отлично! Тюлени только нас и дожидаются. Мы подойдем незаметно. Они ничего не почуют.
Между тем тащить по льду тяжело груженную лодку становилось все труднее. Пошли вздыбленные ледяные торосы. До свободной воды оставалось уже недалеко.
Сундстрем остановился, распрямил спину. Он отер с лица пот и внимательно огляделся вокруг.
— Не выпить ли нам по чашке кофе, а? — предложил он.
— Да, кофе — это хорошо! — согласился поляк. — Мы его вполне заслужили. Лодка тяжелая. Я устал и хочу пить.
— А потом наденем халаты. Мы в любую минуту можем наткнуться на лежбище. Надо быть осторожным.
В белом халате человек становится почти незаметен на снегу. В таком халате опытному охотнику нетрудно подобраться вплотную даже к самому пугливому зверю.
Мама позаботилась и сшила белый халат даже для Симона. Он натянул его еще тогда, когда они уходили из дому. Интереснее всякого маскарада!..
Пока охотники сидели и пили горячий кофе, солнце спряталось за иссиня-черную тучу, которая шла с севера. Похолодало. Оба охотника тревожно посмотрели вокруг. Небо быстро темнело. Это путало все карты. Тюлени любят вылезать на лед и нежиться на солнышке. Если же станет холодно и пасмурно, они преспокойно могут сняться и всей стаей уйти в открытое море. Тогда уж их не достанешь ни из какого ружья!
Темно-рыжие усы Вальтера разочарованно поникли.
— Б-р-р-р! Как холодно! Как нехорошо! Солнца нет! Тюленей нет! Наверное, лучше вернуться.
Нет, еще не все было потеряно, и Сундстрем знал это. Тюлени рожают своих детенышей прямо на льду. Детеныши рождаются слепыми. Плавать они не умеют. В общем, новорожденный тюлененок совершенно беспомощное существо. Поэтому взрослые тюлени их очень оберегают. Вся стая скорее погибнет, чем бросит детенышей.
Большой Сундстрем одним глотком допил кофе и поднялся.
— Идем дальше! — уверенно сказал он. — Отступать поздно. Мы потратили целый день, чтобы добраться сюда.
Для Сундстрема тюлени были не только дичью. Он смотрел на них, как на своих личных врагов. Дело в том, что тюлень порядочный обжора и разбойник. Он рвет рыбацкие сети и разгоняет всю рыбу. Это настоящий варвар. На балтийском побережье Швеции тюлень такой же бич, как в Египте саранча. Для рыбака тюлень хуже пирата. Поэтому, когда представлялась возможность насолить тюленям, Сундстрем шел на любые трудности.
Вдруг Сундстрем замер, прислушиваясь.
— Слышите? — прошептал он. — Слышите? Они там!
Дундертак и Вальтер тоже прислушались.
Где-то очень далеко кричали тюлени. Это был заунывный, первобытный крик — порождение морских туманов и бездонных морских глубин.
Дундертак почувствовал, как у него тоскливо сжалось сердце.
— Дундертак, — сказал Сундстрем, — посвисти-ка Малыша! Нечего ему носиться повсюду. Придется его запереть.
Дундертак свистнул, и Христофор тотчас же прибежал и, встав на задние лапы, прыгнул хозяину на грудь. Малышу хотелось поиграть. Но Дундертак крепко ухватил его за загривок, отнес в лодку и запер в рубке. Не успел Малыш сообразить, в чем дело, как очутился в темнице.
Вальтер озабоченно посмотрел на лодку:
— Она скребет об лед, много шуму!
— Оставим ее здесь, — решил Сундстрем. — Может, тюлени далеко от воды. Тогда она нам не пригодится.
— Я тоже так думаю, — сказал Вальтер.
Налетавший порывами восточный ветер отчетливо доносил крики тюленьей стаи.
Дундертак вдруг почувствовал себя нехорошо. От тоскливого крика тюленей мороз подирал по коже.
— Держись от нас подальше, — сказал Сундстрем, не поворачивая головы. — Надо подходить к ним очень осторожно.
— Ладно, — произнес дрожащими губами Дундертак.
Голос его прозвучал так жалобно и испуганно, что Сундстрем обернулся. В мыслях о тюленях и о том, как незаметнее накрыть их, он совсем позабыл о Дундертаке. Но ему достаточно было одного взгляда, чтобы увидеть, как тот бледен и испуган. Дундертака трясло той нервной дрожью, какая нападает иногда на охотника в момент выстрела.
Тюлени лаяли и кричали, и их крик разносился далеко вокруг над пустынными ледяными просторами. Казалось, они чуют приближающуюся опасность и поэтому тревожатся и боятся.
— Вот что, Дундертак, — сказал Большой Сундстрем, — оставайся-ка тут! Ты окажешь нам большую услугу. Надо покараулить лодку.
— Мальчик хороший, но мальчик еще маленький, — пробурчал поляк.
— Если тебе станет плохо, постарайся, чтобы вырвало. Сразу полегчает. И помни: пока нас не будет, как следует смотри за лодкой!.
Не успел Дундертак выговорить «ладно», как остался один. Заскрипел снег под сапогами уходивших охотников.
Дундертака кинуло в жар. Все казалось бессмысленным и ненужным. Он сам не понимал, как могло случиться, что охота, которой он ждал с таким нетерпением, внезапно потеряла для него всякий интерес. Все пошло насмарку.
Дундертак побрел назад к лодке. Его немного удивило, что лед уже не такой твердый и прочный, каким был несколько минут назад. Казалось, он идет по перине. Или, может быть, это ноги стали такими мягкими и непослушными?
Вернувшись к лодке, он открыл рубку и выпустил Христофора. Как всегда, когда его выпускали из плена на свободу, Малыш стал дурачиться и выкидывать всякие фокусы. Но на этот раз Дундертак был не в силах схватить его за загривок и повертеть в воздухе — в другое время они оба очень любили позабавиться так, шутки ради. Малыш уселся на толстый хвост и с удивлением уставился на своего друга, не желавшего даже поиграть с ним.
Снова закричали тюлени. Они кричали громко и протяжно.
Дундертак изо всех сил старался справиться с подступавшей к горлу тошнотой. Все было как в тумане. Лоб стал липким от пота. Дундертак не мог больше сдерживаться. Он нагнулся, и его вырвало.
Малыш Христофор повесил уши, свернулся в клубок, закрыл передними лапами глаза и жалобно заскулил. Верный Малыш страдал вместе со своим другом.
Когда наконец Дундертак пришел в себя, он почувствовал, что стал настоящим мужчиной.
Он обернулся, вглядываясь в ледяную равнину, но охотники давно уже скрылись за высокими торосами.
Жалобные крики тюленей слышались теперь гораздо ближе. Но Дундертак не испытывал больше того необъяснимого ужаса, который только что так скрутил его.
Все небо покрылось тучами. Становилось холодно. Восточный ветер задувал все сильнее. На какое-то мгновение Дундертака охватило искушение пойти за охотниками. На снегу ясно отпечатались следы их сапог. Но он сдержал себя — ведь Сундстрем велел ему караулить лодку. И Дундертак остался на месте. Он слушал. Теперь он уже прислушивался не к крикам тюленей, нет. Дундертак ждал выстрела. Это означало бы, что охотники добрались до цели.
И вдруг один за другим затрещали беспорядочные ружейные залпы. Звуки были какие-то странные — приглушенные и тяжелые. Кругом потемнело, и воздух наполнился треском, скрежетом и стоном. В какой-то момент Дундертаку показалось, что лед зашевелился у него под ногами. Это было медленное, еле заметное покачивание, и то, что он сейчас чувствовал, было совсем не похоже на ощущение ходьбы по перине, которое он испытал, когда ему стало плохо.
Малыш Христофор моментально почуял что-то неладное и затрусил к берегу. Но стоило Дундертаку свистнуть — и выдренок вернулся обратно, прижав уши и волоча хвост по льду. По гладкой шерсти от затылка до хвоста ходили электрические волны. Весь вид выдренка говорил о том, что он охвачен ужасом перед надвигающейся страшной и неизвестной опасностью.